«Россия вернулась на Ближний Восток через Сирию» – так московский политолог Владимир Ахмедов определил характер происходящего. Попутно отметив: «Если бы это не было сделано, то к своему дню рождения 11 сентября Асад мог оказаться в Абу-Даби, в Лондоне или в Латакии. А Дамаск был бы взят…»
При этом «Россия защищает не Асада, а именно свое присутствие на Ближнем Востоке», – констатирует аналитик. Указывая в этой связи на два обстоятельства. Первое – «власть в данном случае персонифицирована, и все (российско-сирийские – А.П.) контракты подписаны лично с ним (Асадом). (Парламент-то – ручной.)»Второе – «это (военная база на средиземноморском побережье – А.П.) стратегически важно после того, как Крым вошел в состав России, – чтобы не оставаться только в Черном море (именно об этом говорил президент Путин)».
Этими факторами, по мнению Ахмедова, и обусловлены действия российских ВВС в Сирии. «Удары, – отмечает он, – наносятся не по ИГИЛу, а по линии, соединяющей Латакию и Дамаск и Идлиб – с пригородами Дамаска. Ставится задача разбить линии снабжения повстанцев и очистить коридор для продвижения сирийских правительственных войск».
По каким же целям наносятся удары – и с какой целью?
Сирийское противостояние
«Едва ли удастся возродить Сирию как единое государство, – полагает профессор Дартмутского (Dartmouth) университета Брайан Уильямс. – Подобно соседнему Ираку, она раздроблена по этническим и религиозным линиям».Свои интересы отстаивают силой оружия четыре основные группировки. Первая – сражающаяся с режимом Асада «Армия завоевания», включающая фронт «Аль-Нусра», «Сирийскую свободную армию» и некоторые меньшие по численности умеренные суннитские группы. Она контролирует северо-западную провинцию Идлиб и, как подчеркивает Уильямс, представляет собой главную мишень для российских ВВС.
Вторая группа – сирийские курды, живущие на севере страны. Курдов в Сирии около двух миллионов, и они, вопреки распространенному мнению, вовсе не составляют единого политического целого. Тем не менее, отмечает Уильямс, они сумели создать внушительную вооруженную силу – Отряды защиты народа (People Protection Units). По словам Владимира Ахмедова, общим знаменателем их политических чаяний можно считать стремление если к не независимости, то к автономии по иракской модели.
Третья сила на сирийской сцене – «Исламское Государство», захватившее обширные территории на востоке страны. И, как подчеркивает Владимир Ахмедов, позиционирующее себя – в отличие от других джихадистских группировок Сирии, в том числе радикально-исламистских (например, Фронта «Аль-Нусра, лидер которой некогда поклялся в верности главарю «Аль-Кайды»), не как собственно сирийскую организацию, но как радикально-исламистский интернационал, стремящийся к глобальному джихаду и установлению халифата в масштабах всего мира. (В рядах «ИГ», напоминает Ахмедов, – 12 тысяч боевиков из стран Европы и от 5 до 7 тысяч – из России других постсоветских государств).
Главное, что объединяет эти три силы, – противостояние четвертой – возглавляемому Асадом алавитскому режиму, сохраняющему свой контроль над прибрежными районами страна на западе и над сирийской столицей Дамаском – на юге.
Страна без границ
Сирийский конфликт давно перестал быть только сирийским, и одна из причин тому – беженцы. «Сирийские границы не были замке и до революции, – вспоминает Владимир Ахмедов. – Но сегодня число эмигрантов из Сирии исчисляется миллионами. От 4-х до 8 миллионов сирийцев – беженцы: внутренние или ищущие спасения в других странах. В Турции (по данным турецких СМИ) – проживают сегодня приблизительно 2 миллиона 250 тысяч сирийцев. Сотни тысяч жителей Сирии оказались в Ливане и Иордании. Десятки тысяч – в Европе…» По словам Анны Борщевской – исследователя из Вашингтонского Института ближневосточной политики (The Washington Institute for Near East Policy), чтобы ощутить масштаб явления, достаточно представить себе, что в наши дни каждый третий житель Ливана – беженец из Сирии. «Сирийская ситуациябеспрецедентна, – подчеркивает Борщевская, – однако миллионы беженцев из Сирии меняют этническую карту всего ближневосточного региона».
Траектория конфликта
Брайан Уильямс обращается к неизбежному в подобных случаях вопросу об исторических корнях. «Хрупкий баланс сил был нарушен, когда алавиты пришли к власти и монополизировали контроль над военными и полицейскими структурами», – констатирует исследователь. И уточняет: «Придав им (властным структурам – А.П.) этнический характер».
Вспоминая о переворотах 1960-х-70-х годов в Сирии, осуществленных при активном участии представителей алавитского меньшинства и завершившихся приходом к власти Хафеза Асада, Владимир Ахмедов вносит в эту картину немаловажные уточнения. «Партия БААС (управлявшая Сирией – А.П.) имела свои отделения и в Ираке, и в Ливане, и в Йемене и отстаивала, наряду с социализмом, единство всего арабского мира, – подчеркивает политолог. – По существу, лидеры БААС мечтали построить свой халифат, хотя и на светской основе».
Неудивительно и то, что оппонентами «арабского социалистического возрождения» в Сирии выступали в первую очередь сунниты, не забывавшие о дореволюционных временах, когда колониальные власти использовали алавитов как своеобразную жандармерию. «В 80-х «Братья-мусульмане» предприняли попытку поднять восстание против алавитского режима, – вспоминает Брайан Уильямс, – но Хафез Асад потопил восстание в крови».
Историческая развязка пришлась на 90-е годы 20 века. Именно тогда, по словам Владимира Ахмедова, произошел «идеологический слом»: идеал социалистического панарабизма утратил свою прежнюю привлекательность, и «возник вакуум, который заполнила идея прямого алавитского господства – прежде всего в армии».И старые противоречия вспыхнули с прежней откровенностью…
Москва и «шиитский коридор»
Такова траектория сирийского конфликта. Впрочем, только ли сирийского? Как подчеркивает Брайан Уильямс, как Сирия, так и Ирак стали полем битвы между суннитами и шиитами – причем с активным участием международного сообщества. «В 2003-м, – поясняет аналитик, – в результате действий Буша в Ираке закончилось господство суннитов, а шииты восторжествовали. Что и вызвало у суннитов ответную реакцию – стремление создать джихадистское государство».
«Очень скоро этот процесс перекинулся и на Сирию», – отмечает Владимир Ахмедов. «Не следует забывать, – подчеркивает в этой связи московский востоковед, – что прежде территории нынешних Ирака и Сирии не раз составляли единое целое в рамках крупных империй. И лишь в 1916 году, в результате соглашения между англичанами французами (соглашение Сайкса – Пико) они разделились. Строго говоря, искусственность государственных границ – явление, характерное практически для всего сегодняшнего арабского востока. Не исключая ни Йемена, ни Саудовской Аравии…»
«Конечно, – продолжает Ахмедов, – в 60-70-80-е годы имела место определенная стабилизация этих стран – внутри границ. Но сегодня вопрос о том, сохранятся ли прежние границы в арабском мире, – открытый вопрос. Ведь ислам-то не признает национальных границ. И именно это много веков назад обеспечило успех халифата, воины которого сражались с армией Карла Мартелла при Пуатье. А ведь это – дальние пригороды Парижа…»
Не сидят сложа руки и неарабские участники ближневосточной драмы. «Иран никогда не считал Сирию или, скажем, Ливан настоящими государствами», – так Анна Борщевская характеризует позицию Тегерана. «С помощью «Хезболлы», – продолжает она, – Исламская республика создает своеобразный шиитский коридор от Ливана до Сирии, причем с большим успехом».
А Москва, по словам Владимира Ахметова, вернувшаяся на Ближний Восток через Сирию? «Путин заявил недавно, что его не интересует разница между суннитами и шиитами, – констатирует Борщевская, – но его поддержка шиитского Ирана и алавита Асада выглядит именно как союз с шиитами против суннитов. Как Путин будет вести эту игру, не потеряв союзников с суннитской стороны – например, Египет – пока неясно. Но если он сумеет сбалансировать свою позицию, то он сможет усилить свою позицию как лидера в регионе. И в частности – сможет увеличить продажу российского оружия по всему Ближнему Востоку».
Отмечает Борщевская и другое немаловажное обстоятельство: «Путин хочет вернуть Россию на Ближний Восток не просто как важного игрока, без которого нельзя принимать решения. Возможно, ему все равно, кто у власти на Ближнем Востоке. Главное – вытеснить оттуда Запад: Америку и Европу».
