Национальная пресса этнических меньшинств России эффективно служит инструментом ассимиляции и формирования российской идентичности. В этой роли местные СМИ дублируют и пропагандируют радужную идею вечной дружбы народов, как правило, построенную на фальсификации истории. Однако на фоне растущей нетерпимости к национальным меньшинствам среди славянского населения у неславянских народов повышается конфликт самоопределения, при котором стремительно углубляется пропасть между определениями «россиянин» и «русский». К таким выводам пришли эксперты в ходе обсуждения этнической политики России в 21 веке и роли местных СМИ на примере Бурятии в понедельник 18 июня в вашингтонском Центре Вудро Вильсона (Woodrow Wilson Center).
Рыба, добровольно нырнувшая в сеть
Стипендиат Центра Вудро Вильсона, американский антрополог Кэтрин Грабер основывает свои выводы на результатах двухлетних исследований в Бурятии. Свою презентацию Грабер начала с исторического экскурса: покорение Бурятии Россией носило классический колониальный характер со всеми элементами военно-политического подавления воли нации на самоопределение. Историческая правда, очевидная для этнических бурятов, тем не менее в политике Кремля подменена гротескной и фальшивой историей о «вечной дружбе», в ознаменование которой республике навязываются ежегодные празднества, в частности, последнее по хронологии «350-летие добровольного присоединения Бурятии к России».
По поводу подобных праздников в Бурятии сложилась специфическая культура юмора, говорит Грабер, к примеру, друзья могут собраться и отметить «день добровольного рождения» одного из них, или на кухне в обычной семье в Улан-Удэ вас могут угостить «рыбой, добровольной нырнувшей в сеть».
Несмотря на осознание официальной фальши, подчеркнула Грабер, Бурятия не относится к числу сепаратистских регионов. Большинство жителей этой республики мечтают о том, чтобы значения слов «россиянин» и «русский» не были так радикально разделены, а определения «россиянин» было бы достаточно для обозначения всех граждан России. Однако, отметила антрополог, на фоне лозунгов «Россия для русских», используемых в том числе и некоторыми участниками демократических протестов в России, конфликт между «русским» и «бурятским» самосознанием углубляется. Она также заметила, что подобное отчуждение характерно и для других этнических меньшинств России.
По ее мнению, идея «укрупнения регионов», возникшая и частично осуществленная во время второго президентского срока Владимира Путина, также послужила политическому отчуждению многих бурятов. По итогам референдума Бурятия потеряла Усть-Ордынский округ, который был присоединен к Иркутской области. При этом Грабер отмечает превалирующее в обществе мнение о том, что результаты референдума были фальсифицированы.
Языковые трансформации
Существование в России прессы на национальных языках этнических меньшинств официально преподносится как предоставление государством возможности сохранения языка, культуры и самобытности народов, отметила Грабер. Однако на деле, по ее убеждению, пресса на национальных языках служит эффективным инструментом ассимиляции и пропаганды «великой дружбы народов».
Она рассказала, что национальная пресса в Бурятии принадлежит главным образом государству и дублирует официальную прессу на русском языке. По наблюдению Грабер, телевидение – слишком дорогое удовольствие для местного уровня в Бурятии, наиболее распространены центральные российские телеканалы, а также их дочерние компании республиканского уровня. На уровне городов и сел СМИ представлены печатными изданиями и радио, популярны также социальные сети, которые наслаждаются относительной свободой.
Однако на некоторые темы в бурятских СМИ, по словам антрополога, существует негласное табу, соблюдаемое за счет самоцензуры местных редакторов. Грабер делает вывод, что в итоге колонизации и последующей ассимиляции буряты прошли два периода языковой трансформации: от монолингвистической – бурятской, к билингвистической – бурятско-русской и снова к монолингвистической – русской. По ее мнению, бурятский язык с точки зрения функциональности находится «на грани смерти». Многие СМИ в республике используют русский язык, а не бурятский, не под каким-то официальным давлением, а из соображений представленности на рынке и запросов аудитории.
Бурят-монгол как политическое заявление
Среди высокообразованного слоя бурятской национальной элиты существует группа, стремящаяся к более тесным связям с соседней Монголией. Эти люди идентифицируют себя как «бурят-монголы», что само по себе расценивается как политическое заявление, и в отношении подобных людей довольно часто применяются репрессии, говорит Грабер. Наиболее радикальные представители этой группы лоббируют идею «возвращения Бурятии в Монголию», понимая, что на практике это неосуществимо, но тем не менее пытаясь использовать эту линию в своей стратегии в качестве инструмента продвижения идеи политического, культурного и экономического сближения Бурятии с Монголией.
Вместе с тем, отметила Грабер, эти группы, несмотря на их высокое положение на социальной лестнице, маргинализированы и, как правило, организованно существуют и действуют за пределами России, в политической эмиграции.
Рыба, добровольно нырнувшая в сеть
Стипендиат Центра Вудро Вильсона, американский антрополог Кэтрин Грабер основывает свои выводы на результатах двухлетних исследований в Бурятии. Свою презентацию Грабер начала с исторического экскурса: покорение Бурятии Россией носило классический колониальный характер со всеми элементами военно-политического подавления воли нации на самоопределение. Историческая правда, очевидная для этнических бурятов, тем не менее в политике Кремля подменена гротескной и фальшивой историей о «вечной дружбе», в ознаменование которой республике навязываются ежегодные празднества, в частности, последнее по хронологии «350-летие добровольного присоединения Бурятии к России».
По поводу подобных праздников в Бурятии сложилась специфическая культура юмора, говорит Грабер, к примеру, друзья могут собраться и отметить «день добровольного рождения» одного из них, или на кухне в обычной семье в Улан-Удэ вас могут угостить «рыбой, добровольной нырнувшей в сеть».
Несмотря на осознание официальной фальши, подчеркнула Грабер, Бурятия не относится к числу сепаратистских регионов. Большинство жителей этой республики мечтают о том, чтобы значения слов «россиянин» и «русский» не были так радикально разделены, а определения «россиянин» было бы достаточно для обозначения всех граждан России. Однако, отметила антрополог, на фоне лозунгов «Россия для русских», используемых в том числе и некоторыми участниками демократических протестов в России, конфликт между «русским» и «бурятским» самосознанием углубляется. Она также заметила, что подобное отчуждение характерно и для других этнических меньшинств России.
По ее мнению, идея «укрупнения регионов», возникшая и частично осуществленная во время второго президентского срока Владимира Путина, также послужила политическому отчуждению многих бурятов. По итогам референдума Бурятия потеряла Усть-Ордынский округ, который был присоединен к Иркутской области. При этом Грабер отмечает превалирующее в обществе мнение о том, что результаты референдума были фальсифицированы.
Языковые трансформации
Существование в России прессы на национальных языках этнических меньшинств официально преподносится как предоставление государством возможности сохранения языка, культуры и самобытности народов, отметила Грабер. Однако на деле, по ее убеждению, пресса на национальных языках служит эффективным инструментом ассимиляции и пропаганды «великой дружбы народов».
Она рассказала, что национальная пресса в Бурятии принадлежит главным образом государству и дублирует официальную прессу на русском языке. По наблюдению Грабер, телевидение – слишком дорогое удовольствие для местного уровня в Бурятии, наиболее распространены центральные российские телеканалы, а также их дочерние компании республиканского уровня. На уровне городов и сел СМИ представлены печатными изданиями и радио, популярны также социальные сети, которые наслаждаются относительной свободой.
Однако на некоторые темы в бурятских СМИ, по словам антрополога, существует негласное табу, соблюдаемое за счет самоцензуры местных редакторов. Грабер делает вывод, что в итоге колонизации и последующей ассимиляции буряты прошли два периода языковой трансформации: от монолингвистической – бурятской, к билингвистической – бурятско-русской и снова к монолингвистической – русской. По ее мнению, бурятский язык с точки зрения функциональности находится «на грани смерти». Многие СМИ в республике используют русский язык, а не бурятский, не под каким-то официальным давлением, а из соображений представленности на рынке и запросов аудитории.
Бурят-монгол как политическое заявление
Среди высокообразованного слоя бурятской национальной элиты существует группа, стремящаяся к более тесным связям с соседней Монголией. Эти люди идентифицируют себя как «бурят-монголы», что само по себе расценивается как политическое заявление, и в отношении подобных людей довольно часто применяются репрессии, говорит Грабер. Наиболее радикальные представители этой группы лоббируют идею «возвращения Бурятии в Монголию», понимая, что на практике это неосуществимо, но тем не менее пытаясь использовать эту линию в своей стратегии в качестве инструмента продвижения идеи политического, культурного и экономического сближения Бурятии с Монголией.
Вместе с тем, отметила Грабер, эти группы, несмотря на их высокое положение на социальной лестнице, маргинализированы и, как правило, организованно существуют и действуют за пределами России, в политической эмиграции.
