Фонд Джона Темплтона (John Templeton Foundation) – одна из самых интеллектуальных благотворительных организаций мира. В соответствии с заветами своего основателя, человека неординарной судьбы Джона Темплтона (1912 – 2008), фонд поощряет исследования «больших вопросов», предоставляя помощь тем, кто ищет ответы на глобальные вызовы этой жизни: «Мы пытаемся убедить людей в том, что ни один человек еще не постиг и 1% того, что можно знать о духовных реальностях».
Среди субсидируемых фондом проектов – ежегодная Темплтоновская лекция о религии и международных отношениях, которая отметила свое 25-летие. Юбилейную лекцию прочитал на площадке Института исследований международной политики Роберт Каплан, руководитель направления геополитики (Robert D. Kaplan, the Chair in Geopolitics at the Foreign Policy Research Institute FPRI).
«Пандемия CODVID-19 дает историку возможность удобного временного разрыва на главы между двумя формами глобализации: Глобализацией 1.0 и 2.0», – начинает Роберт Каплан и сразу делает заявку на уровень анализа, достойный амбиций Темплтоновского Фонда.
«Версия 1.0, которую мы недавно считали началом и концом глобализации, была просто первой фазой» и началась с падения Берлинской стены, считает Каплан: «Это было время, дружелюбное к оптимистам». Во времена, когда пала Берлинская стена, «не было почти никакого Интернета, айфонов, чего-то еще... Технологии только развивались и вскоре объединили планету... Сначала это стало синонимом распространения демократии по всему миру... Речь шла о поражении автократии как таковой», заключает автор.
Не называя прямо таких имен, как Михаил Горбачев, Рональд Рейган, Маргарет Тэтчер и других, Каплан тем не менее формулирует предельно ясно: «Речь шла о формировании глобальной элиты – людей, которые были на вершине своего общества, многоязычны, очень хорошо образованы и у которых было больше общего друг с другом, чем со своими этическими или этническими соотечественниками дома. И эта новая глобальная элита объединила усилия, чтобы попытаться решить проблемы мира. Это и была Глобализация 1.0».
Роберт Каплан: «Глобализация 2.0 – это отчасти плохая новость. Речь идет о возрождении автократии»
Но путь к вершинам оказался тернистым. «Глобализация 2.0 – это отчасти плохая новость. Речь идет о возрождении автократии, – меняет тон Каплан и приводит знакомые всем до боли признаки наших дней. – Речь идет о распространении популизма, давлении на средний класс... Глобализация 2.0 – это геополитические трещины между США и Китаем и между США и Россией» – при том, что технологии казалось бы объединили мир, а на экраны одинаковых смартфонов смотрят люди по всему миру: и те, кто в галстуке и те, кто под паранджой.
«Как долго этот разлом может продлится? – задается вопросом автор. – Будьте готовы к длительному периоду раскола великих держав, пока в одной из трех стран – США, Китае или России – не произойдет своего рода пересмотр внутренних ориентиров. Автор тут же поясняет: «Считается, что Холодная война была международным событием, но это не так, – заявляет Каплан, возлагая ответственность за нее целиком на СССР. – Она закончилась благодаря развитию внутренней политической ситуации в СССР и его распаду. Итак, мы ждем своего рода внутреннего кризиса в России», – перебрасывает он мостик в настоящее и даже цитирует Ленина: «Все может тянутся десятилетиями, и ничего не произойдет, говорил Ленин, а потом, за несколько дней, недель или месяцев, все свершается. Кризисные войны ускоряют историю. И COVID-19 – это что-то вроде такого кризиса. Он будет иметь эффект ускорения истории во многих странах».
«COVID-19 - это что-то вроде кризиса войны. Он будет иметь эффект ускорения истории»
Здесь Роберт Каплан, наконец, переходит к религии: «Во времена больших невзгод люди снова ищут убежище в вере, в религии. Она преуспеет в 21 веке. И тот факт, что, мы живем в эпоху технологий, которых мы никогда не видели раньше, не означает, что будет меньше веры и меньше набожности».
«Я был недавно в Турции, – делится наблюдениями Каплан – кстати, автор множества книг о своих путешествиях. – И не в первый раз. Спустя годы я заметил больше людей в парандже, больше платьев, закрывающих колени, больше женщин, прикрывающих лицо. Общество стало более набожным. И в то же время у всех глаза смотрят в смартфон, чего 20 лет назад не было. Больше технологий – больше религии. Это не противоречие, потому что технологии, как вы знаете, разъединяют людей. Это создает больше стрессов в их жизни, и они ищут веру, что в общем-то очень человечно».
Говоря о религии, автор периодически спускается на политическую землю. «Православная церковь не похожа на католическую, где есть один Папа. Католический мир интернационалистичен, потому что сам дизайн церкви универсалистичен. Православные церкви – национальные, и поэтому склонны быть националистическими. В России коммунизм так и не заменил ортодоксию, как систему убеждений, и не развил собственных моральных подходов, поэтому православная церковь по-прежнему пользуется огромным авторитетом в России. Но, являясь национальной по природе, она имеет свои пределы». Автор приводит в пример Румынию, также страну со второй в мире по численности православной церковью: «Они видят в русских соперника и угрозу, –считает Каплан. – Ортодоксальной стране трудно быть имперской, так что скорее Китаю есть чем здесь заняться, если пропагандировать конфуцианство, которое, я бы сказал, является скорее этической системой».
Возвращаясь к разлому по линии США – Россия, Каплан констатирует: «Россия стремится каким-то образом, формальным или неформальным, восстановить территорию бывшего СССР. Исторически Россия – это уязвимая сухопутная держава без естественных границ, как моря или горные хребты, которые могли бы ее защитить. И в результате она перманентно агрессивна. Путин повторяет, что в Россию постоянно кто-то вторгался: не только Гитлер и Наполеон, но и шведы, литовцы, поляки и другие. Поэтому он стремится подорвать страны Балтии, подорвать Украину, агрессивно действовать на Ближнем Востоке – чтобы создать мягкую имперскую зону».
«Путин стремится создать мягкую имперскую зону»
«При этом у России «есть настоящая проблема: почти никто не хочет туда иммигрировать, а ее население сокращается. Уже даже в Бангладеш больше людей, чем во всей России», – приводит пример автор.
«Если политические проблемы Америки на виду, так как это демократическая страна, то Россия и Китай – авторитарные государства, их внутренние проблемы скрыты. При этом государственные институты России слабее, чем у Китая, поэтому когда Путин в той или иной форме станет недееспособным, невозможно предсказать, какое будущее ждет страну: восстановится ли она сама, или станет низкотемпературной версией бывшей Югославии», – рассуждает Роберт Каплан.
Ситуация с русским разломом усугубляется тем, что Европа более зависима сегодня от России, чем была от СССР. «Во времена Холодной войны Европа не вела оживленную торговлю ни с Китаем, ни с Россией, потому что у этих стран не было открытой экономики, – напоминает автор. – В настоящее время, скажем, Германия получает большую часть энергоносителей из России… Так что европейские страны будут маневрировать между Россией и США в поисках энергоресурсов, между США и Китаем –в сфере торговли, обращаясь при этом к США за военной защитой».
Автор не обошел вниманием и тотальную электронную слежку, которая все больше распространяется в Китае и России. В цифровую эпоху «у нас больше нет секретов. Наши устройства, которые мы носим с собой, могут обнаружить нас в любой момент. Каждый раз, когда мы проводим транзакцию по кредитной карте, кто-то узнает, где мы находимся физически». Это ли не настоящая универсальная глобализация? Но люди все больше видят в ней минусов: «Китай использует слежку на очень глубоком уровне, – приводит пример автор. – Китайское правительство пытается буквально поминутно контролировать сотни миллионов людей. Слежка увеличивает личную уязвимость, усиливает ощущение одиночества, своего рода незащищенности, и вера станет частью ответа личности на эту угрозу», заключает Каплан.
С другой стороны, политизация религии сигнализирует нам о конце истинной веры. Как только религия политизируется, она стремится бюрократизироваться, становится синонимом министерства», – рассказывает Каплан, словно бы описывая происходящее в России. – Как только компания зарабатывает первый собственный миллиард, она строит себе новое здание: штаб-квартиру с красивыми вывесками, но развивается уже не так динамично, как когда она была лишь талантливым стартапом» – так же и с религией. В 21 веке «вы можете найти по-настоящему глубокую веру в очень скромных лачугах, которые на самом деле являются церквями, а потом зайти в огромный красивый собор, и увидеть, как делается ритуал и выполняются социальные обязанности. Религия всегда будет важным фактором, но она изменится под влиянием технологий».
Благодаря киберпространству «враг больше не в сотне или тысяче миль от вас. Он находится на расстоянии одного клика. Вот почему киберпространство является дестабилизирующим элементом, и не только в США», – замечает Роберт Каплан, перебрасывая мостик от международных отношений к межчеловеческим. – «Чем больше технологий, тем больше отчуждения между людьми, потому что существует огромная разница между виртуальной реальностью и самой реальностью. Виртуальная прекрасна, но настоящую можно получить только с помощью самых основных человеческих эмоций, любви, веры, тактильных ощущений. Это органический процесс реального человеческого взаимодействия. И он будет под угрозой в мире виртуального 3D». «Я говорю с вами сейчас через Zoom, – еще больше заостряет Каплан, – это могло казаться раньше почти чудом, но разница между этим и личной встречей со мной – огромна. Именно поэтому люди будут все больше искать веры».
