Корпорация RAND – один из ведущих центров стратегических исследований США, опубликовала доклад: «Генеральная стратегия России: реальность и риторика» (Russian Grand Strategy: Reality and Rhetoric. RAND Corporation). 200-страничный документ разработан группой экспертов корпорации, двое из которых – Самюэль Чарап и Дара Массикот, (Samuel Charap, Dara Massicot) провели 12 октября презентацию проекта на площадке Института Кеннан (Kennan Institute) – ведущего американского центра исследований о России и Евразии при международном научном центре Вудро Вильсона (Woodrow Wilson International Center for Scholars).
В заявленной теме исследователи RAND не новички: Чарап ранее работал советником заместителя Госсекретаря США по контролю над вооружениями и международной безопасности, а Массикот – аналитиком по российской военной стратегии в Министерстве обороны. Модератором дискусии выступил Майкл Киммидж – профессор истории Католического университета Америки (Michael Kimmage, Catholic University of America). В 2014–2017 годах он отвечал за российско-украинское направление в аппарате Госсекретаря США.
Цель своей работы исследователи формулируют весьма прагматично: «Понимание общей стратегии России может помочь лицам, принимающим решения в США, избежать стратегических сюрпризов, предвидя действия и реакции Москвы, а также оценить глубину и характер потенциальных конфликтов между Россией и США».
Однако в своем выступлении на презентации Самюэль Чарап развил эту мысль. Фактически «речь идет о большем, чем просто о сборнике по проблемам внешней политики. Эта стратегия на самом деле связана с логикой, лежащей в основе поведения государства и включает в себя восприятие угроз, а также представления о целях и инструментах. Очень важно иметь некоторую степень понимания того, куда Россия движется, чтобы свести к минимуму удивление от неожиданностей».
Доклад состоит из десяти глав и проводит ясную грань между заявленной в российских документах стратегией и тем, что реализуется в реальности. Особо отмечено, что «недостаточные экономические ресурсы и отсутствие политического влияния ограничивают способность Москвы реализовать свои заявленные цели». Поэтому «Россия будет бороться за развитие своего портфеля инструментов сверхдержавы с ограниченным оборонным бюджетом», – резюмируют эксперты RAND.
Экономический фактор – не единственная причина того, что декларации Москвы расходятся с делами. Исследователи RAND заметили, что «российская стратегия определяет приоритеты угроз и, следовательно, подразумевает принятие определенных рисков в менее приоритетных областях», но на самом деле «Россия, похоже, не желает принять эти риски и, таким образом, распределяет ресурсы способами, несовместимыми с ее заявленной стратегией», – сказано в докладе. Тем не менее аналитики не считают, что реализуемая Россией генеральная стратегия принципиально отличается от заявленной».
Акценты и приритеты
Мы выделили шесть основных тем в российской генеральной стратегии, – рассказывает Самюэль Чарап.
«1. Внутренняя нестабильность и межгосударственные войны представляют собой все более комплексную угрозу, к которой Россия должна быть готова.
2. Россия должна играть позитивную определяющую роль в постсоветском пространстве, чтобы сохранить там свое влияние.
3. Россия должна быть готова реагировать как на локальные военные конфликты на своей периферии, так и вести «бесконтактные» боевые действия с равными противниками.
4. Москва мало нуждается в развитии экспедиционных сил или вне-регионального военного потенциала, и вместо этого будет сосредоточена на своей способности справиться с внезапными региональными угрозами на своей периферии.
5. Цель России не состоит в том, чтобы ослабить Запад и западные институты; Москва стремится к избирательному сотрудничеству, предпринимая шаги по ограничению амбиций Запада и изменению его внешнеполитического поведения.
6. Россия сосредотачивает свое политическое и экономическое внимание на том, что она называет «новыми центрами силы» — например, на Бразилии, Индии, Китае, странах Персидского залива, и на Азиатско-Тихоокеанском регионе, который, по ее мнению, находится в относительном упадке и дистанцирован от Запада».
Исследователи не пытаются оценить концепции или поведение России с точки зрения этики, морали и права – например, с позиции американских ценностей. Вместо этого они сосредоточены на констатации видения Кремля и сопоставлении заявленного им с его фактическими действиями.
Так, «внешняя агрессия и внутренние угрозы по мнению Москвы все больше интегрируются», – констатирует доклад. Кремль «создает гибкую командно-правовую структуру для интеграции вооруженных сил и сил внутренней безопасности, чтобы они могли поддерживать друг друга в кризисной ситуации». Любой, кто знаком с внутриполитической ситуацией в России и историей протестов оппозиции, может себе легко представить, что стоит за сдержанными тезисами доклада.
Российская стратегия ставит внутриполитическую и социальную проблематику в один ряд с внешними и военными угрозами. «Россия все чаще воспринимает невоенные факторы, такие как манипулирование глобальным информационным пространством, в качестве ключевой угрозы национальной безопасности. Деятельность неправительственных организаций и западных некоммерческих институтов оценивается как подрывающая внутреннюю стабильность. К числу заявленных внутренних угроз относятся массовые протесты, социальное и экономическое неравенство, «цветные революции» и другое использование невоенных мер для увеличения нестабильности». Как ответ, российская стратегия включает в себя уникальный военный элемент, которого нет в странах Запада: «свои внутренние вооруженные силы. Сейчас это Росгвардия, которая сложилась из многочисленных структур-предшественников и щедро финансируется», – отметили эксперты в рамках дискуссии.
Похожий подход реализуется и по отношению к соседям: «Москве не хватает последовательного подхода к своему региону: хотя Россия является доминирующей региональной державой в постсоветской Евразии, уровень политического, экономического и военного влияния Москвы варьируется от страны к стране. Со своими ближайшими союзниками Москва как правило использует менее жесткие средства для достижения желаемых результатов, но прибегает к принуждению и даже военной силе, чтобы попытаться предотвратить их переход к интеграционным проектам под руководством Запада. Некоторым постсоветским евразийским государствам удается сопротивляться российской экономической политике или выходить из возглавляемых Россией организаций безопасности без карательных мер, пока государства остаются нейтральными и не вступают в союз с конкурентами России».
Амбиции и реальность
Самюэль Чарап и Дара Массикот отмечают, что хотя Россия и усилила в значительной мере такие рода войск как ВДВ или морскую пехоту (добавив туда тяжелую бронетехнику), усиленные части в основном сосредоточены недалеко от границы с Украиной, которую Москва рассматривает как угрозу своей стабильности на многие годы. Однако слабым местом российского военного влияния за рубежом являются экспедиционные силы: «у России отсутствуют ключевые опоры для экспедиционных сил, такие как достаточный стратегический потенциал или сеть базирования за рубежом». Как показал опыт Сирии, Москва способна развернуть «небольшие экспедиционные силы численностью около 5 тыс. человек», при этом прозрачно добавлено: «исходя из предположения, что им будет предоставлен беспрепятственный доступ и приемлемый маршрут развертывания».
Дара Массикот, как военный специалист, уточняет: в Сирии у России были «постоянные проблемы с эксплуатацией оборудования, укомплектованием персоналом – в виду его смешанной системы (ведь одно дело, когда солдат хорошо обучен и профессионал, другое – когда он призывник). Все это очень затрудняет переброску сил за границу. У России нет сети передовых баз и нет системы логистики, чтобы поддерживать подобные операции. Они прилагали усилия в Африке и других местах, но это не прижилось. На самом деле у них нет модульной силовой структуры. И, кроме того, у России нет союзников, которых она могла бы привлечь для поддержки внутри театра военных действий».
Эксперты RAND делают предположение, что «Россия может пересмотреть свою военную доктрину в ближайшие годы... Такой пересмотр будет включать больший акцент на крупномасштабных межгосударственных военных столкновениях. В ближайшие годы российские учения и маневры будут продолжать становиться все более масштабными и сложными и охватят все четыре военных округа, поскольку Москва делает упор на более крупные боевые действия». Однако «несмотря на впечатляющие масштабы этих учений, Россия по-прежнему структурно неспособна поддерживать затяжную крупномасштабную войну с НАТО».
Вызовы для США
Это однако не означает, что вооруженные силы США должны оставить растущую угрозу без внимания: «Российские спецназовцы, частные военные подрядчики и разведка будут все чаще использоваться за рубежом, в том числе в районах присутствия вооруженных сил США. Американским командирам и руководителям оборонных ведомств следует разработать правила ведения боевых действий и стандартные оперативные процедуры при вступлении в контакт с такими группами, когда их принадлежность неоднозначна, особенно в перегруженном боевом пространстве». Данная рекомендация показывает, что ни Россия, ни США все же не рассматривают друг друга как прямых военных противников в рамках «горячей» войны.
Однако этого нельзя сказать о других, «холодных», методах противостояния. Вопреки собственным же заявлениям, Россия «предпринимает действия по отношению к Западу, которые направлены на его ослабление и несовместимы с продолжающимися усилиями России по сотрудничеству в других сферах... Эта стратегия до сих пор является крайне контрпродуктивной для России». При этом Москва тратит «значительные ресурсы и усилия на переориентацию своего глобального взаимодействия в направлении от Запада и культивирование отношений с теми, кого она считает «новыми центрами силы». Среди прочего эксперты RAND сравнивают статистику визитов российского руководства и чиновников в государства Запада и остальные страны. Несмотря на то, что к западным странам отнесены и такие, как например Сербия или Болгария, разрыв не в пользу Запада является в некоторые годы шестикратным, или в лучшем случае – почти трёхкратным.
Аналитики видят причину этого в том, что «стратегия России основана на убеждении, будто мировой порядок находится в переходном периоде. Согласно этой точке зрения, международная система была дестабилизирована после окончания холодной войны, когда США стали единственным гегемоном. В этот период однополярности мир был потрясен разрушительными кризисами в Ираке, Сербии, Афганистане и других странах. По мнению России, эти события произошли из-за отсутствия противовеса США и их союзникам, который мог бы ограничить их усилия переделать мир по своему образу и подобию».
«Этот однополярный момент сейчас заканчивается, – продолжают исследователи пересказ кремлевской стратегии, – и международная система переходит к полицентрическому мировому порядку. Восходящие великие державы, такие как Россия и Китай, действуют независимо от США, а иногда и в конфронтации с ними, чтобы защитить свои национальные интересы; они восстанавливают баланс сил, который когда-то обеспечивал стабильность международной системы». Нетрудно понять, что проведение такой концепции в жизнь «неизбежно приводит к усилению напряженности в отношениях с Западом», – заключают авторы доклада.
«Стратегия России предусматривает выборочное противодействие и ограниченное сотрудничество с Западом – но только на российских условиях». Однако, - замечают эксперты RAND, «существует растущее противоречие между агрессивными действиями России и ее стремлением сотрудничать... Москва решительно возражает против многих моделей поведения Запада... и это делает любое взаимодействие с Кремлем политически чреватым – если не политически невозможным – для многих западных правительств».
