Национализм снова в моде. Европейские лидеры (Меркель и Саркози) во всеуслышание возвещают о крахе «мульти-культи», а за словесными перлами пятном проступает не умеющая извиняться реальность. Та самая, что некогда отразилась в словах Этьена Балибара: национализм – религия нашего времени. С особой наглядностью являющая свое могущество там, где служители конкурирующих культов делят свои владения.
Задача эта – посложней забот погранслужбы. «Обеспечить публичность функций НКО (некоммерческой организации, получающей гранты из-за рубежа – А.П.) как иностранного агента», – так законодатель Сидякин определяет задачи, решить которые призван находящийся на рассмотрении в Госдуме РФ закон, согласно которому российские НКО, получающие денежные средства и иное имущество из-за рубежа или от иностранных граждан и занимающиеся политической деятельностью на российской территории, будут рассматриваться как иностранные агенты. С примечательной оговоркой: «независимо от декларируемых целей и задач».
Это – в сфере внешних связей. А связи внутренние? И, в частности, меры по консолидации многоязычного и мультикультурного российского общества? Уже принимаются: при новоизбранном президенте создан Совет по межнациональным отношениям. Правда, политический смысл этого шага наблюдатели истолковывают по-разному.
«Было уже много всевозможных организаций, занимавшихся национальными проблемами, – сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» президент Фонда «Холокост» писательница Алла Гербер, – и все они куда-то исчезали. В том числе и знаменитая президентская программа толерантности. На которую было ухлопано очень много денег…»
«Люди» и «элиты»
В чем же дело? «Национальные конфликты всегда сопровождали советскую историю, – констатирует московский политолог Дмитрий Шушарин. – И у нас достаточно опыта, чтобы различать: одно дело – повседневные отношения между людьми. И другое – отношения между элитами. Чем же будет заниматься совет по межнациональным отношениям? Уж наверное, не отношениями на уровне элиты – скажем, элиты Татарстана, не говоря уже о Закавказье. Уж туда-то они больше не сунутся. Иными словами, это – очередной фасадный институт».
Так было не всегда, считает член-корреспондент РАН Сергей Арутюнов. «В начале существования советской власти, – продолжает российский этнограф, – существовал и Народный комиссариат по делам национальностей (наркомнац). И при самом критическом отношении к советской власти, надо сказать, что потребность в таком органе была. Как была и польза – пока не начался великий перелом… хребта народов России через колено…»
«Но сегодня, – продолжает Арутюнов, – создание органа, занимающегося межнациональными отношениями, я не стал бы даже оценивать. Потому, что властям удобнее не замечать национальных проблем в РФ – и сводить их к каким-то иным проблемам. Такое уж во властных структурах настроение: катастрофическая, фатальная недооценка национальных вопросов».
Недооценка? «Нам необходима стратегия национальной политики, основанная на гражданском патриотизме», – писал в одной из предвыборных статей Владимир Путин. Подчеркивая: «… Национальная политика не может писаться и реализовываться исключительно в кабинетах чиновников…» И развивая тезис: «Если посмотреть на историю всех недавних межнациональных эксцессов – практически везде мы обнаружим этот "спусковой крючок": Кондопога, Манежная площадь, Сагра. Везде обостренная реакция на отсутствие справедливости…»
«Интересно, – спрашивает Сергей Арутюнов, – а кто же довел до такого неблагополучного положения, как не Путин? У нас было девяносто восемь субъектов федерации, а осталось девяносто три. Пять округов уничтожили! И, разумеется – во вред коренного населения: пострадали буряты Агинского и Усть-Ордынского округов, пострадали эвенки, пострадали коми-пермяки, пострадали ненцы, пострадали нганасаны. Таймырский округ уничтожили. А кто – вопреки воле татарской интеллигенции – запретил вернуться к латинскому алфавиту, на котором опубликованы произведения татарских классиков? Кто обязал татар не пользоваться никаким другими алфавитом, кроме русского? При ком падают тиражи и часы национального вещания и национального книгопечатания? Все это происходило при Путине – с его подачи, при его попустительстве или по его прямой инициативе. Двенадцать лет находясь у власти, он не только палец о палец не ударил, чтобы как-то обратить внимание на вопросы развития национальных территорий, но наоборот, делал все возможное, чтобы их ассимилировать, обрусить, поломать через колено. Сделать из них такие же послушные регионы, как этнически русские области».
А кавказские элиты, в дела которых «лучше не соваться»? «Совершенно верно, – констатирует московский этнограф, – с Чечней – не получилось. Это – черная дыра, в которую уходят чудовищные деньги – лишь бы Рамзан говорил в адрес Путина красивые слова, что, дескать, надо его сделать пожизненным президентом, что, если надо, мы ему сто двадцать процентов голосов обеспечим. И при этом Рамзан делает абсолютно все, что хочет. Как независимый эмир! Но вот с татарами – поскольку татары ни в кого не стреляли – можно вести себя по-хамски. А уж о бурятов или коми-пермяков можно просто ноги вытирать. При том, что Россия действительно – многонациональная страна».
Мононациональная Россия
Высказываются, впрочем, и другие мнения. Более того – прямо противоположные. «Меня удивляет, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» московский политолог Виктор Милитарев, – что некоторая часть русской интеллигенции и связанные с ней западные аналитики разделяют этот странный предрассудок… В России чуть что – сразу начинаются странные сказки, что у нас, де, многонациональная страна. А на самом деле у нас – нормальная моноэтничная страна. В России русских – столько же, сколько французов во Франции. И у нас, естественно, может возникнуть политическая нация на базе государствообразующего этноса. С признанием прав национальных меньшинств и с постепенной их ассимиляцией».
«Черносотенная трепотня, – так характеризует эти рассуждения Сергей Арутюнов. – Демагогия, рассчитанная на косного обывателя! У нас – именно многонациональная страна. Сами посудите: двадцать процентов неславянского населения. В Китае – только шесть, но и Китай – тоже многонациональная страна. Да, там зажимают национальные меньшинства. Но все-таки существуют автономные округа – Тибетский, Монгольский, Синдзяно-Уйгурский, Нинзя-Хуэйский… А что же в России – где процент неславянских меньшинств в три с лишним раза больше – создавать мононациональную страну? Чем это может кончиться? Только большой кровью – погромами русского населения на окраинах. Двадцать процентов танками не задавишь и не перестреляешь. И побегут русские из Якутии, из Бурятии, из Татарстана – как побежали из Чечни и Ингушетии».
Как же относится российская власть к русскому национализму? «Власть, – считает московский политолог и журналист Леонид Радзиховский, – не имеет никакой идеологии, кроме одной: выжить и спасти себя. Оттого она и балансирует между разными силами. Но, зная о популярности националистических настроений, власть в России никогда – включая все годы Ельцина и все годы Путина – не выступала внятно против русского национализма. Она просто боится этой идеи. К тому же русский национализм для власти – удобный партнер: русские националисты – почти всегда сторонники сильной власти».
Федерация и 20 процентов
И все-таки двадцать процентов со счетов не сбросить. «Всерьез сделать ставку на русский национализм власть не может, – убежден Радзиховский. – Поскольку это означало бы начать войну на Кавказе, поставить в невыносимые условия Татарстан, Башкирию… в общем, власть балансирует туда-сюда».
Таковы варианты диагноза. А лечение? «Мы будем укреплять наше… государство-цивилизацию, которое способно органично решать задачу интеграции различных этносов и конфессий, – говорится в предвыборной статье Владимира Путина. – …. Скрепляющая ткань этой уникальной цивилизации – русский народ, русская культура....Великая миссия русских – объединять, скреплять цивилизацию… скреплять русских армян, русских азербайджанцев, русских немцев, русских татар… Что касается пресловутого национального самоопределения, которым, борясь за власть и геополитические дивиденды, не раз спекулировали политики самых разных направлений – от Владимира Ленина до Вудро Вильсона, – то русский народ давно самоопределился».
Политолог из Бостона Ирина Павлова находит, что в понимании этого самоопределения у власти и ее либеральных критиков – немало общего. «При всем критическом настрое по отношению к действующей власти именно с ней связываются надежды на изменения, – констатирует Павлова. – Все ждут, что власть наконец-то проявит «политическую волю» –желательно без крайностей: без «давления, прессинга, административного принуждения и т.д.». Но в той или иной мере практически все российские интеллектуалы видят идеальную Россию в виде империи».
«Каждый, – продолжает Ирина Павлова, – по-своему представляет себе идеального правителя страны. И в этих представлениях Владимир Путин до такого правителя не дотягивает. Не случайно его статья Путина по национальному вопросу вызвала такой вялый отклик. Но почему? Упреки были в основном по мелочам или по конкретным вопросам. А в принципе статья отвечает мировоззрению подавляющего большинства россиян: современный русский национализм – в основном национализм имперский. Дескать, Россия – многонациональное унитарное государство во главе с центральной властью. А совсем не федеративное – как провозглашается в российской Конституции. И в этом видится гарантия от возможного будущего распада страны – хотя именно эта государственность и стала причиной распада – как в семнадцатом, так и в девяносто первом…»
Что же остается за кадром? По мнению Ирины Павловой – идея федеративного государства. «В котором, – полагает она, – только и возможно подлинное решение российских национальных проблем. В таком, где и сами русские получили бы возможность реально участвовать в делах как своего региона, так и страны в целом. Впервые в истории России».
Задача эта – посложней забот погранслужбы. «Обеспечить публичность функций НКО (некоммерческой организации, получающей гранты из-за рубежа – А.П.) как иностранного агента», – так законодатель Сидякин определяет задачи, решить которые призван находящийся на рассмотрении в Госдуме РФ закон, согласно которому российские НКО, получающие денежные средства и иное имущество из-за рубежа или от иностранных граждан и занимающиеся политической деятельностью на российской территории, будут рассматриваться как иностранные агенты. С примечательной оговоркой: «независимо от декларируемых целей и задач».
Это – в сфере внешних связей. А связи внутренние? И, в частности, меры по консолидации многоязычного и мультикультурного российского общества? Уже принимаются: при новоизбранном президенте создан Совет по межнациональным отношениям. Правда, политический смысл этого шага наблюдатели истолковывают по-разному.
«Было уже много всевозможных организаций, занимавшихся национальными проблемами, – сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» президент Фонда «Холокост» писательница Алла Гербер, – и все они куда-то исчезали. В том числе и знаменитая президентская программа толерантности. На которую было ухлопано очень много денег…»
«Люди» и «элиты»
В чем же дело? «Национальные конфликты всегда сопровождали советскую историю, – констатирует московский политолог Дмитрий Шушарин. – И у нас достаточно опыта, чтобы различать: одно дело – повседневные отношения между людьми. И другое – отношения между элитами. Чем же будет заниматься совет по межнациональным отношениям? Уж наверное, не отношениями на уровне элиты – скажем, элиты Татарстана, не говоря уже о Закавказье. Уж туда-то они больше не сунутся. Иными словами, это – очередной фасадный институт».
Так было не всегда, считает член-корреспондент РАН Сергей Арутюнов. «В начале существования советской власти, – продолжает российский этнограф, – существовал и Народный комиссариат по делам национальностей (наркомнац). И при самом критическом отношении к советской власти, надо сказать, что потребность в таком органе была. Как была и польза – пока не начался великий перелом… хребта народов России через колено…»
«Но сегодня, – продолжает Арутюнов, – создание органа, занимающегося межнациональными отношениями, я не стал бы даже оценивать. Потому, что властям удобнее не замечать национальных проблем в РФ – и сводить их к каким-то иным проблемам. Такое уж во властных структурах настроение: катастрофическая, фатальная недооценка национальных вопросов».
Недооценка? «Нам необходима стратегия национальной политики, основанная на гражданском патриотизме», – писал в одной из предвыборных статей Владимир Путин. Подчеркивая: «… Национальная политика не может писаться и реализовываться исключительно в кабинетах чиновников…» И развивая тезис: «Если посмотреть на историю всех недавних межнациональных эксцессов – практически везде мы обнаружим этот "спусковой крючок": Кондопога, Манежная площадь, Сагра. Везде обостренная реакция на отсутствие справедливости…»
«Интересно, – спрашивает Сергей Арутюнов, – а кто же довел до такого неблагополучного положения, как не Путин? У нас было девяносто восемь субъектов федерации, а осталось девяносто три. Пять округов уничтожили! И, разумеется – во вред коренного населения: пострадали буряты Агинского и Усть-Ордынского округов, пострадали эвенки, пострадали коми-пермяки, пострадали ненцы, пострадали нганасаны. Таймырский округ уничтожили. А кто – вопреки воле татарской интеллигенции – запретил вернуться к латинскому алфавиту, на котором опубликованы произведения татарских классиков? Кто обязал татар не пользоваться никаким другими алфавитом, кроме русского? При ком падают тиражи и часы национального вещания и национального книгопечатания? Все это происходило при Путине – с его подачи, при его попустительстве или по его прямой инициативе. Двенадцать лет находясь у власти, он не только палец о палец не ударил, чтобы как-то обратить внимание на вопросы развития национальных территорий, но наоборот, делал все возможное, чтобы их ассимилировать, обрусить, поломать через колено. Сделать из них такие же послушные регионы, как этнически русские области».
А кавказские элиты, в дела которых «лучше не соваться»? «Совершенно верно, – констатирует московский этнограф, – с Чечней – не получилось. Это – черная дыра, в которую уходят чудовищные деньги – лишь бы Рамзан говорил в адрес Путина красивые слова, что, дескать, надо его сделать пожизненным президентом, что, если надо, мы ему сто двадцать процентов голосов обеспечим. И при этом Рамзан делает абсолютно все, что хочет. Как независимый эмир! Но вот с татарами – поскольку татары ни в кого не стреляли – можно вести себя по-хамски. А уж о бурятов или коми-пермяков можно просто ноги вытирать. При том, что Россия действительно – многонациональная страна».
Мононациональная Россия
Высказываются, впрочем, и другие мнения. Более того – прямо противоположные. «Меня удивляет, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» московский политолог Виктор Милитарев, – что некоторая часть русской интеллигенции и связанные с ней западные аналитики разделяют этот странный предрассудок… В России чуть что – сразу начинаются странные сказки, что у нас, де, многонациональная страна. А на самом деле у нас – нормальная моноэтничная страна. В России русских – столько же, сколько французов во Франции. И у нас, естественно, может возникнуть политическая нация на базе государствообразующего этноса. С признанием прав национальных меньшинств и с постепенной их ассимиляцией».
«Черносотенная трепотня, – так характеризует эти рассуждения Сергей Арутюнов. – Демагогия, рассчитанная на косного обывателя! У нас – именно многонациональная страна. Сами посудите: двадцать процентов неславянского населения. В Китае – только шесть, но и Китай – тоже многонациональная страна. Да, там зажимают национальные меньшинства. Но все-таки существуют автономные округа – Тибетский, Монгольский, Синдзяно-Уйгурский, Нинзя-Хуэйский… А что же в России – где процент неславянских меньшинств в три с лишним раза больше – создавать мононациональную страну? Чем это может кончиться? Только большой кровью – погромами русского населения на окраинах. Двадцать процентов танками не задавишь и не перестреляешь. И побегут русские из Якутии, из Бурятии, из Татарстана – как побежали из Чечни и Ингушетии».
Как же относится российская власть к русскому национализму? «Власть, – считает московский политолог и журналист Леонид Радзиховский, – не имеет никакой идеологии, кроме одной: выжить и спасти себя. Оттого она и балансирует между разными силами. Но, зная о популярности националистических настроений, власть в России никогда – включая все годы Ельцина и все годы Путина – не выступала внятно против русского национализма. Она просто боится этой идеи. К тому же русский национализм для власти – удобный партнер: русские националисты – почти всегда сторонники сильной власти».
Федерация и 20 процентов
И все-таки двадцать процентов со счетов не сбросить. «Всерьез сделать ставку на русский национализм власть не может, – убежден Радзиховский. – Поскольку это означало бы начать войну на Кавказе, поставить в невыносимые условия Татарстан, Башкирию… в общем, власть балансирует туда-сюда».
Таковы варианты диагноза. А лечение? «Мы будем укреплять наше… государство-цивилизацию, которое способно органично решать задачу интеграции различных этносов и конфессий, – говорится в предвыборной статье Владимира Путина. – …. Скрепляющая ткань этой уникальной цивилизации – русский народ, русская культура....Великая миссия русских – объединять, скреплять цивилизацию… скреплять русских армян, русских азербайджанцев, русских немцев, русских татар… Что касается пресловутого национального самоопределения, которым, борясь за власть и геополитические дивиденды, не раз спекулировали политики самых разных направлений – от Владимира Ленина до Вудро Вильсона, – то русский народ давно самоопределился».
Политолог из Бостона Ирина Павлова находит, что в понимании этого самоопределения у власти и ее либеральных критиков – немало общего. «При всем критическом настрое по отношению к действующей власти именно с ней связываются надежды на изменения, – констатирует Павлова. – Все ждут, что власть наконец-то проявит «политическую волю» –желательно без крайностей: без «давления, прессинга, административного принуждения и т.д.». Но в той или иной мере практически все российские интеллектуалы видят идеальную Россию в виде империи».
«Каждый, – продолжает Ирина Павлова, – по-своему представляет себе идеального правителя страны. И в этих представлениях Владимир Путин до такого правителя не дотягивает. Не случайно его статья Путина по национальному вопросу вызвала такой вялый отклик. Но почему? Упреки были в основном по мелочам или по конкретным вопросам. А в принципе статья отвечает мировоззрению подавляющего большинства россиян: современный русский национализм – в основном национализм имперский. Дескать, Россия – многонациональное унитарное государство во главе с центральной властью. А совсем не федеративное – как провозглашается в российской Конституции. И в этом видится гарантия от возможного будущего распада страны – хотя именно эта государственность и стала причиной распада – как в семнадцатом, так и в девяносто первом…»
Что же остается за кадром? По мнению Ирины Павловой – идея федеративного государства. «В котором, – полагает она, – только и возможно подлинное решение российских национальных проблем. В таком, где и сами русские получили бы возможность реально участвовать в делах как своего региона, так и страны в целом. Впервые в истории России».
