Президент России Владимир Путин несколькими фразами, сказанными им на заседании Валдайского клуба в Сочи, вызвал волну обсуждения в медиа и социальных сетях.
Характер этого обсуждения был, скорее, недоуменно-испуганным, и было от чего: российский лидер говорил со сцены «Валдая» о том, что россияне, на которых некий агрессор нападет с ракетами, отправятся в рай как мученики, а те, кто напал, просто «сдохнут, потому что даже покаяться не успеют».
Кроме того, Путин абсолютно серьезно упоминал о мутациях в ходе якобы имеющих место тайных разработок бактериологического оружия в Грузии: «Выявляются какие-то препараты, которые могут избирательно влиять на человека в соответствии с его принадлежностью к определенной этнической группе. И через два-три поколения, якобы проводятся такие опыты уже на животных. У собак, у крыс цикл достаточно быстрый, во втором, третьем поколении уже наступают такие изменения, которые просто кардинальным образом меняют первоначальный облик».
Если добавить к этому возложение на США частичной ответственности за убийство Джамаля Хашогги и упоминание «расчленения» в связи с абсолютно не связанной с Саудовской Аравией темой, то громкая реакция Интернета выглядит вполне объяснимой.
Однако, кроме перечисленного, Владимир Путин выступал и с примирительно-миролюбивыми заявлениями: в частности, он подчеркнул, что у России нет концепции использования ядерного оружия для превентивного удара. О президенте США Дональде Трампе он отозвался положительно: «У нас с ним нормальный, вполне профессиональный диалог. И конечно, он слышит. Не просто слышит, я вижу, он реагирует на аргументы собеседника».
Русская служба «Голоса Америки» обратилась к американским экспертам в области международных отношений и безопасности с просьбой оценить эффект от последних высказываний президента России.
Военный эксперт Гудзоновского института Ричард Вайц (Richard Weitz, Hudson Institute) лично присутствовал на сессии Валдайского клуба в Сочи, и после нее в телефонном интервью «Голосу Америки» рассказал, что никакой угрозы он в настрое российской стороны не заметил: «Мое основное впечатление от слов Владимира Путина и выступлений других представителей России в ходе различных “круглых столов” Валдайского форума – они были менее конфронтационными, чем на прошлых “Валдаях”, в которых я участвовал. Сигнал, который Путин подал публике, я понял так: “Россия сейчас – уверенная в себе, сильная и спокойная, мы не боимся Запада, хотя и нам не нравится та политика, которую Запад в отношении нас проводит. Но у нас есть новые системы вооружений, самая большая территория и хорошие люди – и мы готовы поторговаться”».
Вайц допускает, что Владимир Путин мог быть не слишком доволен ходом дискуссии: «Честно говоря, он выглядел так, как будто ему скучно, и, возможно, он не чувствовал себя комфортно из-за формата разговора. В предыдущих случаях его общения с разными людьми было больше. Я не знаю, конечно, но делаю такой вывод из его “языка тела”. В этот раз он сказал очень короткое вступительное слово по сравнению с предыдущими “Валдаями”, где он выступал с развернутыми речами. И он довольно логично рассуждал о Японии, Китае, внутренней политике США, и от него веяло некоторой отстраненностью – “может быть, все сейчас и не очень хорошо, но мы можем с этим жить”».
По словам эксперта, «некоторые из высказываний Путина выглядели довольно странно: например, его слова об ответственности США за судьбу Джамаля Хашогги, но, честно говоря, те, кто присутствовал в зале, после сессии не обсуждали это особенно бурно».
«Мы даже больше обсуждали то, что в этот раз они так не орали на нас, как это бывало в прошлые годы, я имею в виду, российские участники – на западных экспертов», – рассказал Ричард Вайц.
Эксперт Центра военно-морского анализа Майкл Кофман (Michael Kofman, CNA), внимательно слушавший слова Путина, касавшиеся вооружений и их применения, заявил «Голосу Америки», что «в его высказываниях не было ничего особенно страшного или необычного для тех, кто профессионально занимается стратегиями применения ядерного оружия».
«Он просто описывал обычное ядерное сдерживание, пояснял положения российской доктрины ядерной безопасности – что в ней есть, чего в ней нет – и делал это, отчасти, отвечая на то, что было сказано о России в Национальном ядерном обзоре США, вышедшем в прошлом году. И, конечно, он это сделал для привлечения внимания и подчеркивания того факта, что Россия будет отвечать на агрессию вооружениями, которыми она располагает. Это Путин делал и раньше. Он также подчеркнул принцип неприменения ядерного оружия первыми, как бы отвечая на заявления “ястребов” о намерениях России, а верить в это или нет – это уже дело слушающих» - говорит Майкл Кофман.
«Конечно, фактически Путин описал психологию ответно-встречного ядерного удара как чего-то, что совершается в качестве возмездия, мести. И так детально и эмоционально лидеры обычно на публике это не описывают. Но этот мотив действительно лежит в основе концепции ядерного сдерживания, хотим мы этого или нет. Он перебарщивает с демонстрацией решимости обороняться, что он делает довольно часто – я уверен, что никто в российском руководстве не верит в реальность нанесения Соединенными Штатами ядерного удара по России. Путин, вероятно, полагает, что в этом деле сдержанность может только повредить, и иногда демонстрирует свою решимость слишком рьяно», – заключает Майкл Кофман.
