Предвыборные сценарии быстро оборачиваются послевыборными. «Победу Путина в первом туре не примет Москва, а победу во втором – не примет Россия» (так мне говорили люди из его окружения)», – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» российский политолог Виктор Милитарев. Чем вызваны подобные суждения? Что изменится в российской политике после четвертого марта? И в частности – в сфере идеологической? Дискуссия продолжается – и в России, и на Западе – с учетом стремительно развивающихся событий.
«Выборы в России… стали началом конца режима Владимира Путина: волна протестов распространится из Москвы на регионы, в частности, на крупные города… что чревато нестабильностью», – указывается в только что опубликованном докладе британского Королевского института международных отношений (Chatham House).
Таков взгляд стороннего наблюдателя. А взгляд изнутри? «У России теперь не два союзника, а больше: не только армия и флот, но также оборонная промышленность и В.В. Путин», – сказал Дмитрий Рогозин на съезде добровольного движения в поддержку армии и флота, состоявшемся в Москве в минувшую пятницу. Процитировав слова Рогозина в телефонном интервью корреспонденту Русской службы «Голоса Америки», Виктор Милитарев упомянул еще об одном обстоятельстве: на съезде присутствовал патриарх Кирилл.
Обрядность в век постмодернизма
«Не забудем, что Путин с самого начала заявил о себе именно как о православном лидере, – сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» приглашенный исследователь Комиссии США по религиозной свободе Джеральдина Фейган. – Уже в 1999-2000 годах – еще только приняв власть у президента Ельцина – он публично, и притом в присутствии патриарха Алексия, продемонстрировал свою приверженность православию. Он посетил Соловецкий монастырь. Способствовал воссоединению Зарубежной церкви с Московским патриархатом. И не упускал случая продемонстрировать связь между своей личной православной идентичностью и ролью традиционного российского лидера, взятой им на себя».
Православный традиционализм? Не вполне, считает Джеральдина Фейган: «Люди, по-настоящему глубоко приверженные православию – как, кстати, и убежденные националисты – быстро почувствовали: тут что-то не то. В своих интервью зарубежным СМИ Путин говорил о своих религиозных убеждениях совсем не так, как это приличествует православному, – подчеркивая, что не так уж важно, к какой конфессии принадлежит человек… Об этом, возможно, не стоило бы вспоминать сегодня, но … с традиционными ценностями не шутят. Да и публично сравнивать белые ленточки демонстрантов с презервативами – это для традиционалиста тоже шутка неудачная.Нужна все-таки последовательность. Неудивительно, что образ Путина – политика, отстаивающего православные ценности, сегодня сильно потускнел…»
Катрина Лантос-Суэтт – глава Фонда в поддержку справедливости и прав человека (носящего имя ее отца – конгрессмена Тома Лантоса) – связывает политический стиль Путина с ностальгией по советским временам. «Непреодоленное сталинистское прошлое – вот где угроза демократическому будущему России, – считает она. – Путин публично восхваляет шпионов, занимавшихся кражей американских ядерных секретов, и это – красноречивая деталь».
Так это видится на расстоянии. А как изнутри – не системы, но – российского экспертного сообщества? Наш сегодняшний собеседник – политолог Виктор Милитарев.
Неутраченные иллюзии
Алексей Пименов: Виктор Юрьевич, каково, на ваш взгляд, политическое будущее Владимира Путина?
Виктор Милитарев: Несмотря на то, что Путин пользуется симпатиями не только большинства жителей, но и большинства избирателей России и, в общем, является единственным на сегодняшний день – безальтернативным – кандидатом, он не соберет необходимых ему пятидесяти пяти процентов. А это значит, что для победы в первом туре понадобится фальсификация. И пойдет большой крик. Это и есть основная проблема предстоящих президентских выборов.
А.П.: Вы сказали, что победы в первом туре не примет Москва. Эта мысль понятна. Но почему победу во втором туре не примет Россия?
В.М.: Это говорю не я, а люди из путинского окружения, с которыми я разговаривал. А почему? Такая у них иллюзия: они считают, что царь должен быть… царем. Что же это за великий государь, который аж во втором туре побеждает? Который не настолько силен, чтобы мгновенно победить! Не могу объяснить этой логики, но она строится, насколько я понимаю, на их представлении о царском ритуале, о брутальности, о мачизме…
А.П.: Не имеет ли эта позиция отношения к взаимоотношениям не между кандидатом в президенты и избирателями, а к отношениям внутри правящей группировки?
В.М.: Пока я ничего такого не вижу: даже либеральные олигархи, которые, возможно, сочувствуют протестным выступлениям и в особенности некоторым трибунным лидерам, реально не консолидировались. Они не ведут борьбу против Путина: на сегодняшний день это является максимум одиночной войной Волошина… Каковы отношения в команде силовиков, поддерживающих Путина, мне неизвестно. Но я никак не могу понять – зачем? Победа во втором туре – абсолютно легитимная. Победа над Зюгановым позволяет построить социально ориентированную повестку нового президента. Победа над Жириновским – национально ориентированную. В чем проблема? Они – настолько люди другой культуры, что их инопланетянскую логику, которую они принимают за логику, принимаемую всем нашим народом, я просто не могу понять.
А.П.: Что в таком случае будет после выборов?
В.М.: Протестное движение не примет их результатов. И будет протестовать. А Путин – игнорировать протесты. Заявки на проведение митингов будут удовлетворяться. При попытке совершить несанкционированное шествие будет применяться сила. Но – по возможности, деликатно, чтобы не проливать кровь. Чтобы не было никаких вариантов египетского сценария. Но, повторяю, при этом он их будет игнорировать: дескать, шумят какие-то люди, а я тут при чем? Максимум на что он пойдет, судя по всему,– это на досрочные перевыборы Госдумы через год-два. Скорее всего – по инициативе думских партий: по слухам, он и с «Единой Россией» что-то плохое хочет делать: она ему надоела. Судя по всему, медведевские предложения по либерализации регистрации политических партий будут приняты. Путин надеется, что лидеры оппозиции увлекутся партстроительством и будут грызть друг другу глотки и создавать свои кадры. Так или иначе, следующая Дума будет выглядеть уже иначе, чем выглядели все путинские Думы. Что-то националистическое, что-то либеральное и что-то левое туда попадет.
А.П.: А что Путин?
В.М.: Досидит ли Путин до восемнадцатого года, понять невозможно. Какие у них в команде отношения, мы не знаем. Но я-то считаю, что после победы Путина на выборах нужно интерпретировать его победу как ослабление. Нужно предлагать ему переговоры. Я – сторонник общенационального круглого стола. В котором участвовали бы и лидеры уличной оппозиции, и лидеры оппозиции официальной. И обсуждались бы проблемы нового переучреждения России.
А.П.: Почему переучреждения?
В.М.: Очевидно, что РФ – как проект новой российской государственности – скорее всего, провалилась. И к восемнадцатому году нужно учредить национальное собрание.
А.П.: И что в результате?
В.М.: Давление на Путина будет способствовать принятию антикоррупционного законодательства, соответствующего мировым нормам. Прежде всего речь идет о Двадцатой статье Международной Конвенции о прозрачности, согласно которой возможен контроль за расходами чиновников и членов их семей. Возможна конфискация – как это в некоторых странах предлагается проворовавшимся чиновникам.
А.П.: Т.е. главный вопрос – коррупция?
В.М.: Должен и дальше подниматься вопрос о залоговых аукционах – как о явной притворной сделке. Тогда за эти несколько лет сформируется новая национальная повестка дня. Которая в конце концов и приведет к Учредительному собранию.
А.П.: Иными словами, речь, по-вашему, должна идти о том, на чем держится распределение крупной собственности?
В.М.: Во многом перераспределение уже идет. Но в основном – держится, потому что залоговые аукционы, посредством которых была передана в частные руки добывающая промышленность, нефть, за исключением разгрома ЮКОСа, так и остается в частных руках. И продажа Абрамовичем Сибнефти, купленной им по крайне заниженной цене, а проданной государству по крайне завышенной цене… Я уверен, что лондонский суд доказал бы, что залоговые аукционы – это притворная сделка. Доказал бы умысел госчиновников, проводивших эти налоговые аукционы. Необходима легитимация собственности, а для этого должен быть решен вопрос о пересмотре итогов приватизации.
А.П.: Почему?
В.М.: Потому что большая часть народа с большим основанием считает значительную часть приватизации крупной промышленности незаконной. Это – бомба замедленного действия, лежащая под российским государством. И то, что большая часть народа уверена, что чиновники самого крупного уровня воруют миллиарды долларов, – такая же мина.
А.П.: Какое вы предлагаете решение?
В.М.: Существует проблема – отсутствие согласия между протестным движением и настроениями социального большинства. Бывшего путинского большинства. Оно уже не путинское – народ в Путине разочарован, считает, что он человек, который обещает, но не делает. Но это никак не склоняет большинство к антипутинским действиям. Наоборот: люди относятся к протестному движению скорее скептически. Люди не верят в возможность честных выборов.
А.П.: А почему, как вы думаете?
В.М.: Это какой-то особый русский снобизм – как бы простонародный, хотя часто его проявляют люди вполне образованные, но, с культурной точки зрения, не относящие себя к интеллигенции. Помните шутку Лескова – о том, что его бабушка-старообрядка десятилетиями делала вид, что не может выговорить слова «Санкт-Петербург» – зато легко произносила слово «Навуходоносор»? Массовый русский не интересуется политикой – в том же смысле, в каком он не интересуется, скажем, высшей математикой. Многие русские как бы надевают маску простого человека. Эдакое «погнали наши городских»…
А.П.: Непреодоленный раскол?
В.М.: Сегодня большинство нашего народа – сторонники выборности власти. Они просто не верят, что честные выборы возможны. Но если бы на Болотной площади говорили о налоговых аукционах, о приватизации, о социально-экономическом неравенстве, то глаза всей России начали бы смотреть на трибуны протестных митингов с большим интересом. Это как со «Стратегией-31»: к свободе собраний сегодняшний массовый русский относится скорее положительно, чем отрицательно. Но она для него в иерархии ценностей – на двенадцатом месте. То же самое – с честными выборами: приоритетом номер один они не являются.
А.П.: А что является?
В.М.: При всем разочаровании в Путине, нефтегазовые подачки все-таки действуют. Хотя люди уверены в том, что их обокрали, и хотят большего. Средняя зарплата в двадцать тысяч рублей надоела. Но – люди еще помнят среднюю зарплату при Ельцине – семь-десять тысяч – и боятся вернуться в те времена. Люди помнят, что дали себя обмануть в девяносто первом-девяносто третьем годах. И потому рассматривают Путина как привычное зло.
А.П.: В чем же видится добро?
В.М.: Никакой любви к тоталитаризму в нашем народе нет. Большая часть нашего народа желает демократии, понимая под ней выборность начальства, и, в общем, желает рыночной экономики – только с социальными гарантиями. Люди хотят сдавать квартиры, если у них есть такая возможность, люди хотят зарабатывать в рыночных условиях, а не отбывать повинность. Но люди хотят и социальных гарантий. Огромная часть нашего народа желала бы заняться своим бизнесом, просто не имеет возможности или боится.
А.П.: Ваш прогноз?
В.М.: Кто придет на смену Путину, сказать невозможно. Сторонники Путина справедливо говорят, что ему нет альтернативы, но забывают закончить эту фразу: альтернативы нет по вине Путина, который полностью вытоптал политическую поляну. Каковы будут новые лидеры нашей страны – это выяснится через три-четыре года. Не считать же будущими национальными лидерами Немцова, Акунина и Навального. По мере того, как система будет размораживаться, как люди будут в провинции видны, кто-то будет лидером рабочего движения, кто-то – успешным предпринимателем, который построил новый завод и добился успеха без всякого воровства и залоговых аукционов… Талантливых людей в нашей стране много – просто они не видны.
Если будет государственный переворот, то его сменит кто-то из его братвы. Если на волне протестного движения к власти придут ельцинские, то ... Но я очень надеюсь, что ни того ни другого не произойдет. Что будет? Новая Россия – более демократичная… и более националистичная.
