Отсутствие реальных достижений власти, активное наступление на права и свободы граждан, что нашло выражение в принятии ряда спорных законов – вот основные вехи, которыми отмечен начальный путь третьего президентства Владимира Путина. К такому выводу пришли опрошенные Русской службой «Голоса Америки» эксперты, подводившие итоги 100-дневного правления нового-старого лидера страны.
Вопрос, сохранит ли он за собой пост на весь отведенный ему 6-летний срок (в соответствии с произведенными изменениями в Конституции РФ), по их мнению, остается открытым. Отсчет символической даты, к которой социологи, историки и политологи относятся по-разному, пришелся на вторник 14 августа. В этот период принято подводить предварительные итоги деятельности глав государств.
Можно вспомнить, что президент США Франклин Рузвельт за первые сто дней сумел предложить комплекс мер для вывода Америку из Великой депрессии. Что же удалось Путину, чем запомнился он за аналогичный отрезок времени соотечественникам?
Главный итог – справиться с вызовами не удалось
По оценке ведущего научного сотрудника Московского Центра Карнеги Николая Петрова, этот период в сравнении с двумя предыдущими началами президентства Путина «наиболее суетливый и наименее результативный». «В действиях власти мы видим практически только реактивность. Никаких реальных стратегий и планов для их реализаций пока не предложено. Власть пытается каким-то образом реагировать на возникающие вызовы – в первую очередь, на политические протесты, с которыми, несмотря на целый пакет принятых жестких законов, ей справиться не удалось. Пожалуй, это главный итог ста дней Путина», – констатировал он.
По его словам, власть для стабилизации положения предприняла очень серьезные усилия, но, поскольку они были направлены не на преодоление причин политического кризиса, не на устранение не устраивающих общество взаимоотношений с верхами и не на политическую модернизацию, а на усиление давления на протестующих людей с тем, что они не выходили на улицу, то никаких дивидендов Кремль себе не снискал.
«Пока это абсолютно безуспешная тактика. Осенью мы увидим продолжение протестов», – прогнозирует Петров.
Что реально сделано, так это переформатированы силовые структуры, считает эксперт Центра Карнеги. «Налицо резкое усиление и освобождение МВД от контроля ФСБ, – добавил он. – МВД, по-видимому, новая главная силовая структура, подчиненная ему (Путину) лично и призванная сыграть большую роль в связи с нарастание протестов».
Петров предположил, что второе важное направление, которое готовится в президентских кругах, это масштабная антикоррупционная кампания. «Она предусматривает как бы усиление давления на политические бизнес-элиты под флагом борьбы с коррупцией. Это попытка отреагировать на то, что выборы прошли, а легитимность Путина не увеличилась. Ситуация, в которой он находится, очень необычная для него. Пока им не найден способ повышения своей легитимности. Поэтому и будет затеяна антикоррупционная кампания. Полетят головы нерадивых чиновников и «плохих» бизнесменов», – предположил Николай Петров.
Также важным ему представляется, что впервые Путин выступает не как президент всех россиян, а как лицо, опирающееся на более архаичную, консервативную, традиционалистскую часть граждан. «При этом он открыто продолжает противостоять наиболее продвинутой столичной публике. Это очень новая ситуация, и она крайне негативна для власти», – заключил аналитик.
«Путин вогнал страну в депрессию»
В свою очередь, лидер молодежного движения «Мы», политолог Роман Доброхотов привел следующую аналогию: если Рузвельт за сто дней смог вывести страну из Великой депрессии, то Владимир Путин за этот срок Россию в депрессию вогнал. «В тяжелую моральную депрессию, – уточнил он. – Все те, кто ожидал каких-то перемен, надеялся на обновленного Путина, думаю, были разочарованы, потому что вернулся прежний Путин со старыми ценностями. Мы увидели решительное наступление на гражданские права и свободы по всем фронтам. Ужесточились и законодательство, и практика «общения» с оппозиционерами. В отношении последних возбуждено огромное количество уголовных дел, произведено множество арестов, появились десятки новых политэмигрантов – явление достаточно новое для России. Такой волны политэмигрантов, как сейчас, не было никогда».
По убеждению Доброхотова, Путин за сто дней уже закрутил гайки сильнее, чем это смог сделать Дмитрий Медведев за весь срок своего правления. «По инициативе Путина принят целый букет новых законодательных поправок, которые семимильными шагами приближают нас даже не к Белоруссии, а к таким странам, как Туркмения и другим государствам Средней Азии», – утверждает он.
Кроме того, ему видится, что такие тенденции, как усиление влияния РПЦ и дело Пусси Райот, «средневековизация России» стали проявлением новой путинской эстетики. «Медведев пытался играть в европейские ценности. Путин все это задвинул в долгий ящик и откровенно, если послушать его пресс-секретаря Пескова, восхищается брежневским застоем», – заключил политолог.
Одиночество Путина
Свое видение ситуации есть и у руководителя Центра изучения элиты при Институте социологии РАН, доктора социологических наук, почетного профессора университета Глазго Ольги Крыштановской. Ей кажется, что Путин был достаточно одинок все это время.
«Если его первое и второе президентство сопровождалось реальным лидерством, и за ним шел политический класс, то сейчас в этом классе брожение, неуверенность и ощущение кризиса легитимности (власти), – рассуждает она. – Такие разброд и шатание, которые в социологии называются фрагментацией элиты, могут иметь опасные последствия для общества».
Помимо этого Крыштановская отметила рост протестных настроений, «на котором Путин и вернулся в Кремль». «Его реакция – жесткие законы о клевете, «иностранных агентах» и митингах – показывают, что он хочет вернуть себе репутацию сильной руки и решительного уверенного политика. Получится это или нет, сказать трудно – как раз в связи с тем, что началась фрагментация элиты», – подчеркнула профессор.
На ее взгляд, существует некий парадокс. «Оппозиция ожесточенно бьется с Путиным, пытается его свергнуть, – поясняет она. – Но идеологически и Путин, и оппозиция призывают вести страну, в общем-то, в одинаковом направлении. Определяемый обеими сторонами вектор развития связан с демократией и рыночными отношениями. Речь идет о формах, темпах демократизации. И все-таки у меня нет сомнений, что Путин отчетливо понимает: невозможно сдержать движение России по этому пути. Настолько изменилась ментальность людей».
Крыштановская уверена, что Путин способен воспринимать сигналы общества. «Это самое элементарное требование к политику. Разумеется, он все видит и понимает. Больше количество людей занимается анализом ситуации. Понятно, что он в курсе положения дел. Другое дело, как он это интерпретирует, какие решения в конце концов примет, чтобы не допустить революцию в стране – массового восстания народа с очень негативными последствиями для общества. Удастся ли ему удержаться на этой грани, вопрос пока открытый», – обобщила она.
Как ей видится, в России идет колоссальный процесс – разрушение основ старого авторитарного государства, которое существовало в стране тысячу лет. «Процесс очень болезненный. Это новый общественный договор не только власти с обществом, но и первого лица государства с политическим классом», – подытожила социолог.
Вопрос, сохранит ли он за собой пост на весь отведенный ему 6-летний срок (в соответствии с произведенными изменениями в Конституции РФ), по их мнению, остается открытым. Отсчет символической даты, к которой социологи, историки и политологи относятся по-разному, пришелся на вторник 14 августа. В этот период принято подводить предварительные итоги деятельности глав государств.
Можно вспомнить, что президент США Франклин Рузвельт за первые сто дней сумел предложить комплекс мер для вывода Америку из Великой депрессии. Что же удалось Путину, чем запомнился он за аналогичный отрезок времени соотечественникам?
Главный итог – справиться с вызовами не удалось
По оценке ведущего научного сотрудника Московского Центра Карнеги Николая Петрова, этот период в сравнении с двумя предыдущими началами президентства Путина «наиболее суетливый и наименее результативный». «В действиях власти мы видим практически только реактивность. Никаких реальных стратегий и планов для их реализаций пока не предложено. Власть пытается каким-то образом реагировать на возникающие вызовы – в первую очередь, на политические протесты, с которыми, несмотря на целый пакет принятых жестких законов, ей справиться не удалось. Пожалуй, это главный итог ста дней Путина», – констатировал он.
По его словам, власть для стабилизации положения предприняла очень серьезные усилия, но, поскольку они были направлены не на преодоление причин политического кризиса, не на устранение не устраивающих общество взаимоотношений с верхами и не на политическую модернизацию, а на усиление давления на протестующих людей с тем, что они не выходили на улицу, то никаких дивидендов Кремль себе не снискал.
«Пока это абсолютно безуспешная тактика. Осенью мы увидим продолжение протестов», – прогнозирует Петров.
Что реально сделано, так это переформатированы силовые структуры, считает эксперт Центра Карнеги. «Налицо резкое усиление и освобождение МВД от контроля ФСБ, – добавил он. – МВД, по-видимому, новая главная силовая структура, подчиненная ему (Путину) лично и призванная сыграть большую роль в связи с нарастание протестов».
Петров предположил, что второе важное направление, которое готовится в президентских кругах, это масштабная антикоррупционная кампания. «Она предусматривает как бы усиление давления на политические бизнес-элиты под флагом борьбы с коррупцией. Это попытка отреагировать на то, что выборы прошли, а легитимность Путина не увеличилась. Ситуация, в которой он находится, очень необычная для него. Пока им не найден способ повышения своей легитимности. Поэтому и будет затеяна антикоррупционная кампания. Полетят головы нерадивых чиновников и «плохих» бизнесменов», – предположил Николай Петров.
Также важным ему представляется, что впервые Путин выступает не как президент всех россиян, а как лицо, опирающееся на более архаичную, консервативную, традиционалистскую часть граждан. «При этом он открыто продолжает противостоять наиболее продвинутой столичной публике. Это очень новая ситуация, и она крайне негативна для власти», – заключил аналитик.
«Путин вогнал страну в депрессию»
В свою очередь, лидер молодежного движения «Мы», политолог Роман Доброхотов привел следующую аналогию: если Рузвельт за сто дней смог вывести страну из Великой депрессии, то Владимир Путин за этот срок Россию в депрессию вогнал. «В тяжелую моральную депрессию, – уточнил он. – Все те, кто ожидал каких-то перемен, надеялся на обновленного Путина, думаю, были разочарованы, потому что вернулся прежний Путин со старыми ценностями. Мы увидели решительное наступление на гражданские права и свободы по всем фронтам. Ужесточились и законодательство, и практика «общения» с оппозиционерами. В отношении последних возбуждено огромное количество уголовных дел, произведено множество арестов, появились десятки новых политэмигрантов – явление достаточно новое для России. Такой волны политэмигрантов, как сейчас, не было никогда».
По убеждению Доброхотова, Путин за сто дней уже закрутил гайки сильнее, чем это смог сделать Дмитрий Медведев за весь срок своего правления. «По инициативе Путина принят целый букет новых законодательных поправок, которые семимильными шагами приближают нас даже не к Белоруссии, а к таким странам, как Туркмения и другим государствам Средней Азии», – утверждает он.
Кроме того, ему видится, что такие тенденции, как усиление влияния РПЦ и дело Пусси Райот, «средневековизация России» стали проявлением новой путинской эстетики. «Медведев пытался играть в европейские ценности. Путин все это задвинул в долгий ящик и откровенно, если послушать его пресс-секретаря Пескова, восхищается брежневским застоем», – заключил политолог.
Одиночество Путина
Свое видение ситуации есть и у руководителя Центра изучения элиты при Институте социологии РАН, доктора социологических наук, почетного профессора университета Глазго Ольги Крыштановской. Ей кажется, что Путин был достаточно одинок все это время.
«Если его первое и второе президентство сопровождалось реальным лидерством, и за ним шел политический класс, то сейчас в этом классе брожение, неуверенность и ощущение кризиса легитимности (власти), – рассуждает она. – Такие разброд и шатание, которые в социологии называются фрагментацией элиты, могут иметь опасные последствия для общества».
Помимо этого Крыштановская отметила рост протестных настроений, «на котором Путин и вернулся в Кремль». «Его реакция – жесткие законы о клевете, «иностранных агентах» и митингах – показывают, что он хочет вернуть себе репутацию сильной руки и решительного уверенного политика. Получится это или нет, сказать трудно – как раз в связи с тем, что началась фрагментация элиты», – подчеркнула профессор.
На ее взгляд, существует некий парадокс. «Оппозиция ожесточенно бьется с Путиным, пытается его свергнуть, – поясняет она. – Но идеологически и Путин, и оппозиция призывают вести страну, в общем-то, в одинаковом направлении. Определяемый обеими сторонами вектор развития связан с демократией и рыночными отношениями. Речь идет о формах, темпах демократизации. И все-таки у меня нет сомнений, что Путин отчетливо понимает: невозможно сдержать движение России по этому пути. Настолько изменилась ментальность людей».
Крыштановская уверена, что Путин способен воспринимать сигналы общества. «Это самое элементарное требование к политику. Разумеется, он все видит и понимает. Больше количество людей занимается анализом ситуации. Понятно, что он в курсе положения дел. Другое дело, как он это интерпретирует, какие решения в конце концов примет, чтобы не допустить революцию в стране – массового восстания народа с очень негативными последствиями для общества. Удастся ли ему удержаться на этой грани, вопрос пока открытый», – обобщила она.
Как ей видится, в России идет колоссальный процесс – разрушение основ старого авторитарного государства, которое существовало в стране тысячу лет. «Процесс очень болезненный. Это новый общественный договор не только власти с обществом, но и первого лица государства с политическим классом», – подытожила социолог.
