Участницы панк-группы Pussy Riot Надежда Толоконникова и Мария Алехина намерены заняться правозащитной деятельностью.
Они встретились в Красноярске во вторник после того, как провели около двух лет в тюрьме в связи с их акцией протеста в храме Христа Спасителя в Москве.
Надежда Толоконникова и Мария Алехина были освобождены по амнистии в понедельник, за два месяца до истечения назначенного им срока.
По мнению многих, амнистия, официально объявленная в связи с 20-летием российской Конституции, является попыткой Кремля сбить волну критики ситуации с правами человека в России накануне зимних Олимпийских игр в Сочи.
Толоконникова и Алехина считают, что амнистия и их освобождение являются пиар-ходом Кремля накануне Олимпиады. Толоконникова также призвала к бойкоту Игр.
При встрече Алехина, которая все еще была одета в темно-зеленую тюремную куртку, обняла Толоконникову, и они пожали друг другу руки.
Участницы панк-группы повторили свое заявление, сделанное накануне, что они хотели бы заниматься поддержкой заключенных и намерены обсудить создание правозащитной организации.
Сразу после выхода из заключения Надежда Толоконникова дала интервью Радио Свобода.
– Надежда, какие чувства вы сегодня испытали, когда впервые за долгое время оказались на свободе?
– В первую очередь – чувство огромной ответственности. Потому что для меня свобода – это ответственность. Очень долгое время у меня были связаны руки. Это в некотором смысле освобождало меня от этой ответственности, хотя я даже там пыталась как-то исправить ситуацию к лучшему.
Сейчас, когда в моих руках огромный арсенал возможностей, мне хочется делать очень многое. Я надеюсь на то, что смогу сделать что-то полезное, в том числе для изменения к лучшему системы исполнения наказаний.
– Продолжит ли свое существование в каком-либо виде группа Pussy Riot?
– Pussy Riot в данный момент мне не принадлежит. Может быть, мы дали толчок к тому, чтобы эта группа обрела свое лицо, чтобы появились на улицах девушки в балаклавах. Но сейчас она мне не принадлежит. Поэтому этот вопрос не должен быть мне адресован. Если будут появляться люди, которым будет интересна идея Pussy Riot, то группа будет продолжать жить. Может быть, это произойдет не сейчас, а через некоторое время, но я знаю, что эта идея обрела достаточно большую популярность. Она стала движением. Мне это нравится. Она живет отдельной жизнью, и уже больше никак не привязана ко мне.
– Как вы думаете, удалось ли российским властям, лично президенту Владимиру Путину с помощью амнистии ряду заключенных и помилования Михаила Ходорковского как-то улучшить имидж России накануне Олимпиады? Многие эксперты говорят, что именно это и было реальной задачей амнистии. Как вы относитесь к этим освобождениям? Повлияет ли это, например, на приезд мировых лидеров на Олимпиаду в Сочи?
– Вчера был забавный эпизод. На кухне мы готовили торт для того, чтобы отнести его в клуб, в студию, где мы репетировали наши рок-песни в красноярской больнице, где я содержалась в последнее время. Я услышала по радио о том, что некоторые мировые лидеры отказались от приезда на путинскую Олимпиаду. Я устроила настоящий танец радости. Жест, который Путин пытался совершить, не затмил глаза людям, которые сохранили в себе некоторую честность, которых не может заставить закрыть глаза на все нефть и газ, которые продает им Россия.
Они проявили честность и настоящую этическую позицию, отказавшись по политическим мотивам ехать в Россию. Я думаю, что каждому человеку, который имеет голову на плечах, не хочет закрывать глаза на происходящее в России, очевидно, что этот жест коснулся людей, которым и так оставалось сидеть всего ничего по сравнению с тем временем, которое они отсидели, с тем огромным сроком, который отсидел Ходорковский...
Остававшихся полгода для него – это уже не так много. Для нас два месяца – это ничтожно мало. Но есть люди, в частности большое количество фигурантов "Болотного дела", которым грозят реальные сроки, у которых все страшное, вероятно, еще впереди. За них действительно нужно бороться и нам, и тем за рубежом, кто неравнодушен к происходящему в России. Лидеры ряда западных стран отказываются приехать на Олимпиаду, показывая, что они смотрят глазами, а не другим местом.
– Следили ли вы, находясь в заключении, за акциями в вашу поддержку, которые происходили в это время на воле? Что вы можете сказать тем людям, которые их устраивали все то время, пока вы и Мария Алехина были в тюрьме?
– По возможности следила. К сожалению, человек, находящийся в заключении в России, почему-то находится одновременно и в информационной изоляции. Хотя, казалось бы, по Уголовно-исполнительному кодексу никто не запрещает человеку получать информацию. Однако, как правило, тюремщики пытаются сделать так, чтобы человек находился и в изоляции от новостей из внешнего мира. То, что до меня доходило, приводило меня в восторг и вызывало ощущение чуда. Потому что поддержка – это всегда чудо.
Акция, которую я видела непосредственно, произошла во время нашего суда, когда судья спрашивала нас. Внезапно за окном появились парни и девушки в балаклавах и начали что-то исполнять на гитаре. Было плохо слышно, там были стеклопакеты. Приставы старались загородить нам это окно, но мы все равно почувствовали невероятный прилив драйва, энергии и помощи, моральной поддержки со стороны тех людей, которые сделали это. Мы очень благодарны тем, кто нас поддерживал все это время.
– Здесь, на воле, восхищение вызвала ваша борьба за права заключенных, особенно в мордовской колонии. Очень много шума наделало ваше открытое письмо о рабских условиях труда женщин. После отбытого вами срока заключения – какую главную проблему в нынешней российской системе исполнения наказаний вы бы выделили?
– Я считаю – это отношение к людям как к скоту, к рабам, к тем, к кому можно применять совершенно нечеловеческие приемы воздействия. Я не могу говорить про все колонии Красноярского края, но там, где я побывала, я увидела, что ситуация гораздо лучше, чем в Мордовии. Это, безусловно, помогло мне и вселило в меня некоторую уверенность в то, что это можно исправить и в других регионах. Это дело, которое требует усилий, времени и помощи. Безусловно, это большая задача для государственных работников. Мне бы хотелось, чтобы они не запирались от нас, чтобы шли на сотрудничество.
Вместе мы, возможно, могли бы сделать систему человечнее. Мне бы хотелось, чтобы больше возможностей было и для творчества людей. В частности, здесь, в туберкулезной больнице, которая, на самом деле, является многопрофильным лечебным учреждением, здесь есть студия, в которой люди могут реализовывать свои таланты. Они могут снимать ролики, делать различные музыкальные композиции. Мне бы хотелось, чтобы это направление деятельности уголовно-исполнительной системы, связанное с развитием творческого начала человека, его сил и способностей, о которых он, может быть, раньше и не подозревал, оно приветствовалось во всех учреждениях уголовно-исполнительной системы.
Сейчас в Красноярск летит Маша Алехина. Мы с ней будем обсуждать создание организации, в которой мы будем совместно действовать и влиять на дальнейшее развитие уголовно-исполнительной системы. Мы искренне надеемся, что нам удастся что-то с этим сделать. Мы готовы вкладывать силы, энергию, использовать тот опыт, который мы приобрели за эти два года.
– Выйдя из мест лишения свободы, после того, как вы проехали по этапу много тысяч километров, изменили ли вы как-то свое отношение к окружающему миру, свою систему ценностей?
– Я думаю, изменила, и достаточно серьезно. Но мне бы хотелось, чтобы за меня говорили мои дела, а не слова, – сказала Надежда Толоконникова в интервью Радио Свобода.
Они встретились в Красноярске во вторник после того, как провели около двух лет в тюрьме в связи с их акцией протеста в храме Христа Спасителя в Москве.
Надежда Толоконникова и Мария Алехина были освобождены по амнистии в понедельник, за два месяца до истечения назначенного им срока.
По мнению многих, амнистия, официально объявленная в связи с 20-летием российской Конституции, является попыткой Кремля сбить волну критики ситуации с правами человека в России накануне зимних Олимпийских игр в Сочи.
Толоконникова и Алехина считают, что амнистия и их освобождение являются пиар-ходом Кремля накануне Олимпиады. Толоконникова также призвала к бойкоту Игр.
При встрече Алехина, которая все еще была одета в темно-зеленую тюремную куртку, обняла Толоконникову, и они пожали друг другу руки.
Участницы панк-группы повторили свое заявление, сделанное накануне, что они хотели бы заниматься поддержкой заключенных и намерены обсудить создание правозащитной организации.
Сразу после выхода из заключения Надежда Толоконникова дала интервью Радио Свобода.
– Надежда, какие чувства вы сегодня испытали, когда впервые за долгое время оказались на свободе?
– В первую очередь – чувство огромной ответственности. Потому что для меня свобода – это ответственность. Очень долгое время у меня были связаны руки. Это в некотором смысле освобождало меня от этой ответственности, хотя я даже там пыталась как-то исправить ситуацию к лучшему.
Сейчас, когда в моих руках огромный арсенал возможностей, мне хочется делать очень многое. Я надеюсь на то, что смогу сделать что-то полезное, в том числе для изменения к лучшему системы исполнения наказаний.
– Продолжит ли свое существование в каком-либо виде группа Pussy Riot?
– Pussy Riot в данный момент мне не принадлежит. Может быть, мы дали толчок к тому, чтобы эта группа обрела свое лицо, чтобы появились на улицах девушки в балаклавах. Но сейчас она мне не принадлежит. Поэтому этот вопрос не должен быть мне адресован. Если будут появляться люди, которым будет интересна идея Pussy Riot, то группа будет продолжать жить. Может быть, это произойдет не сейчас, а через некоторое время, но я знаю, что эта идея обрела достаточно большую популярность. Она стала движением. Мне это нравится. Она живет отдельной жизнью, и уже больше никак не привязана ко мне.
– Как вы думаете, удалось ли российским властям, лично президенту Владимиру Путину с помощью амнистии ряду заключенных и помилования Михаила Ходорковского как-то улучшить имидж России накануне Олимпиады? Многие эксперты говорят, что именно это и было реальной задачей амнистии. Как вы относитесь к этим освобождениям? Повлияет ли это, например, на приезд мировых лидеров на Олимпиаду в Сочи?
– Вчера был забавный эпизод. На кухне мы готовили торт для того, чтобы отнести его в клуб, в студию, где мы репетировали наши рок-песни в красноярской больнице, где я содержалась в последнее время. Я услышала по радио о том, что некоторые мировые лидеры отказались от приезда на путинскую Олимпиаду. Я устроила настоящий танец радости. Жест, который Путин пытался совершить, не затмил глаза людям, которые сохранили в себе некоторую честность, которых не может заставить закрыть глаза на все нефть и газ, которые продает им Россия.
Они проявили честность и настоящую этическую позицию, отказавшись по политическим мотивам ехать в Россию. Я думаю, что каждому человеку, который имеет голову на плечах, не хочет закрывать глаза на происходящее в России, очевидно, что этот жест коснулся людей, которым и так оставалось сидеть всего ничего по сравнению с тем временем, которое они отсидели, с тем огромным сроком, который отсидел Ходорковский...
Остававшихся полгода для него – это уже не так много. Для нас два месяца – это ничтожно мало. Но есть люди, в частности большое количество фигурантов "Болотного дела", которым грозят реальные сроки, у которых все страшное, вероятно, еще впереди. За них действительно нужно бороться и нам, и тем за рубежом, кто неравнодушен к происходящему в России. Лидеры ряда западных стран отказываются приехать на Олимпиаду, показывая, что они смотрят глазами, а не другим местом.
– Следили ли вы, находясь в заключении, за акциями в вашу поддержку, которые происходили в это время на воле? Что вы можете сказать тем людям, которые их устраивали все то время, пока вы и Мария Алехина были в тюрьме?
– По возможности следила. К сожалению, человек, находящийся в заключении в России, почему-то находится одновременно и в информационной изоляции. Хотя, казалось бы, по Уголовно-исполнительному кодексу никто не запрещает человеку получать информацию. Однако, как правило, тюремщики пытаются сделать так, чтобы человек находился и в изоляции от новостей из внешнего мира. То, что до меня доходило, приводило меня в восторг и вызывало ощущение чуда. Потому что поддержка – это всегда чудо.
Акция, которую я видела непосредственно, произошла во время нашего суда, когда судья спрашивала нас. Внезапно за окном появились парни и девушки в балаклавах и начали что-то исполнять на гитаре. Было плохо слышно, там были стеклопакеты. Приставы старались загородить нам это окно, но мы все равно почувствовали невероятный прилив драйва, энергии и помощи, моральной поддержки со стороны тех людей, которые сделали это. Мы очень благодарны тем, кто нас поддерживал все это время.
– Здесь, на воле, восхищение вызвала ваша борьба за права заключенных, особенно в мордовской колонии. Очень много шума наделало ваше открытое письмо о рабских условиях труда женщин. После отбытого вами срока заключения – какую главную проблему в нынешней российской системе исполнения наказаний вы бы выделили?
– Я считаю – это отношение к людям как к скоту, к рабам, к тем, к кому можно применять совершенно нечеловеческие приемы воздействия. Я не могу говорить про все колонии Красноярского края, но там, где я побывала, я увидела, что ситуация гораздо лучше, чем в Мордовии. Это, безусловно, помогло мне и вселило в меня некоторую уверенность в то, что это можно исправить и в других регионах. Это дело, которое требует усилий, времени и помощи. Безусловно, это большая задача для государственных работников. Мне бы хотелось, чтобы они не запирались от нас, чтобы шли на сотрудничество.
Вместе мы, возможно, могли бы сделать систему человечнее. Мне бы хотелось, чтобы больше возможностей было и для творчества людей. В частности, здесь, в туберкулезной больнице, которая, на самом деле, является многопрофильным лечебным учреждением, здесь есть студия, в которой люди могут реализовывать свои таланты. Они могут снимать ролики, делать различные музыкальные композиции. Мне бы хотелось, чтобы это направление деятельности уголовно-исполнительной системы, связанное с развитием творческого начала человека, его сил и способностей, о которых он, может быть, раньше и не подозревал, оно приветствовалось во всех учреждениях уголовно-исполнительной системы.
Сейчас в Красноярск летит Маша Алехина. Мы с ней будем обсуждать создание организации, в которой мы будем совместно действовать и влиять на дальнейшее развитие уголовно-исполнительной системы. Мы искренне надеемся, что нам удастся что-то с этим сделать. Мы готовы вкладывать силы, энергию, использовать тот опыт, который мы приобрели за эти два года.
– Выйдя из мест лишения свободы, после того, как вы проехали по этапу много тысяч километров, изменили ли вы как-то свое отношение к окружающему миру, свою систему ценностей?
– Я думаю, изменила, и достаточно серьезно. Но мне бы хотелось, чтобы за меня говорили мои дела, а не слова, – сказала Надежда Толоконникова в интервью Радио Свобода.
