ВАШИНГТОН - Встреча на Кубе папы римского Франциска и московского патриарха Кирилла привлекает внимание и православных христиан в Соединенных Штатах. Накануне этого события интервью Русской службе «Голоса Америки» дал настоятель Храма Христа Спасителя в Нью-Йорке, относящегося к юрисдикции Православной церкви в Америке (OCA – Orthodox Church in America), доктор богословия протоиерей Михаил Аксенов-Меерсон.
Вадим Массальский: отец Михаил, эту встречу еще до ее начала, назвали исторической. Но нет ли тут преувеличения, учитывая, главы двух церквей пообщаются только в аэропорту Гаваны и, согласно протокола, это займет не более 2-х часов?
Протоиерей Михаил Аксенов-Меерсон: Других таких встреч просто никогда не было. Уже только поэтому нынешняя войдет в историю. Прежде всего это встреча двух братских апостольских церквей. Одна (римская) восходит к апостолу Петру, другая (РПЦ) – к апостолу Андрею, которые, как известно, были братьями. И, кстати, Андрей был младшим братом. В России называют апостола Андрея Первозванным. Но, можно сказать, что он не столько первозванный, сколько первоназвавший. Ибо это он впервые произнес слово «мессия».
Он приходит к своему брату Симону и говорит, что мы нашли Мессию, и приводит его к Христу. И Христос говорит Симону, что ты, теперь будешь называться Кифа (по-арамейски – камень), то есть – Петр.
Как мы знаем, в 1054-м году эти две церкви разошлись и теперь находятся вне евхаристического общения. Но обе они остаются апостольскими и обе продолжают выполнять свою главную миссию – свидетельствовать о Христе. Вселенский Константинопольский патриарх в 1965 году, когда РПЦ, подконтрольная советскому режиму, еще не могла реально участвовать в большом церковном движении, встретился с папой Иоанном Шестым. И в то время они сняли с друг друга анафемы, наложенные главами восточных и западных христиан друг на друга еще в 11-м веке.
Кстати, формально русские иерархи католиков анафеме не предавали. Отношения Ватикана и РПЦ в силу исторических причин всегда были особенными. Например, если католический священник переходил в православие, то он принимался в сущем (существующем) сане. И вот еще интересно: при московском патриархе Пимене РПЦ одно время позволяла причащать католиков – туристов, у которых не было возможности причаститься на службе в католическом храме, потому что почти не оставалось таких храмов. Это одно из признаний того, что подобные земные разделения, по словам митрополита Филарета, не доходят до неба. Это как бы временная историческая вещь.
Вообще инициатива нынешнего сближения Ватикана и Москвы началась благодаря католикам. И она в значительной степени стала возможна благодаря папе Франциску. Он исключительно мужественный человек и великий реформатор. И как мы знаем, он наталкивается на сопротивление определенных консервативных сил внутри католической церкви.
В.М.: А почему именно Куба выбрана местом такой исторической встречи? Почему не Ватикан, не Москва, не пограничные канонические территории в Восточной Европе?
П.М.: Я думаю, Куба имеет глубоко символическое значение. Мы все должны признать – христианство находится в большом кризисе, ибо оно предстоит перед лицом могучей современной технологической плюралистической культуры. Оно отодвигается на обочину общественного развития, его выталкивают в область частной жизни.
Католическая церковь всегда смотрела на мир с позиции силы. И в общем-то Русская православная церковь тоже смотрит на мир с позиции силы.
Однако в современном мире христианство повсеместно отступает. И Куба – это свидетельство этого отступления. Эта некогда католическая страна превратилась в коммунистическую, а сейчас вообще осталась вне мирового развития, оказалась на распутье. И вот сейчас Куба, как своего рода нейтральная территория, приглашает католиков и православных пересмотреть старую философию. Она приглашает к метанойе, по-гречески – к перемене ума, к перемене мысли, к перемене старого философского наследия. Куба приглашает к новой эпохе.
В.М.: Есть точка зрения аналитиков, что с российской стороны нынешняя встреча – это политическая попытка улучшить имидж России, найти новых союзников в мире в условиях западных санкций. И в этих в этих условиях московский патриарх Кирилл выступает в качестве имиджмейкера Путина…
П.М.: Да, существует точка зрения, что патриарх Кирилл преследует здесь не столько церковные цели, сколько цели государственной политики России. Я с такой точкой зрения не согласен. Я считаю, что у Русской церкви существуют свои резоны установить свои личные отношения с римским престолом. Хотя бы потому, что такие отношения с Ватиканом полвека назад уже были установлены вселенским – Константинопольским патриархом. И сейчас РПЦ, будучи самой большой и самой влиятельной поместной православной церковью, естественно, ищет возможность увеличить свое влияние. В том числе через ее отношения с инославными.
В.М.: А как Православная церковь в Америке относится к этой встрече?
П.М.: Православная церковь в Америке – это дитя Русской православной церкви, которое выросло из русской миссии на Аляске, основанной еще в 18-м веке. Мы получили автокефалию уже в 20-м веке, и сегодня мы находимся в постоянном общении с Русской православной церковью.
Кроме того, Православная церковь в Америке – изначально член экуменического движения. Причем это не только на уровне церковной дипломатии, но и на приходском уровне. Американское общество плюралистическое. В американских городах разные церкви традиционно сосуществуют вместе и часто устраивают какие-то общие мероприятия.
На уровне епархий или даже благочиний существует взаимодействие между православным духовенством и духовенством других церквей, в том числе – и католической. Поэтому я, наверное, не ошибусь, если скажу, что нынешний первый короткий диалог римского понтифика и московского патриарха многими православными христианами будет воспринят как добрый знак, как желательный шаг к сближению.
В.М.: Несколько слов об официально заявленной главной теме встречи – призвать к защите христиан на Ближнем Востоке. Такой призыв действительно может быть услышан?
П.М.: Да, может. Сейчас речь идет, по сути, о спасении христиан на Ближнем Востоке от геноцида. Слово понтифика имеет огромное значение и среди католиков, и среди глав государств. И слово главы РПЦ, хоть и не государственной церкви, но, безусловно, очень влиятельной, национальной церкви того огромного государства, которое само вовлечено в конфликт в регионе, безусловно, может иметь важное значение. В какой степени эта совместная позиция католиков и православных может спасти гонимых людей и сколько жизней она спасет – предсказать невозможно. Но то, что это является необходимым шагом христианской солидарности – это, несомненно.
Кстати, эта заявленная тема переговоров, возможно, самая простая, очевидно не вызывающая возражений. Но между католиками и православными остается много трудных вопросов, которые препятствуют сближению. В том числе сближению Ватикана и Московской патриархии.
В.М.: Вы имеете ввиду противоречия между униатами и православными в Украине?
П.М.: Да, и это в том числе. Я недавно написал книгу эту тему «Империй призрачных орлы». Она о том, что одной из причин столкновения в 1914-м году двух империй: католической Австро-Венгрии и православной России стал вопрос галицийских униатов – русинов. Эти люди оказались как бы между двух огней, между двух мировых сил. Боюсь, что из той трагедии извлечены далеко не все уроки… Конечно, от нынешней первой короткой встречи понтифика и московского патриарха не стоит ждать слишком многого. Но, даст Бог, за первой встречей последует вторая, третья. И такое сближение, какую форму бы оно ни приняло, можно только приветствовать.
