ВАШИНГТОН - «Тому, что ИГИЛ вышел за пределы Ближнего Востока, не следует удивляться», – считает аналитик из Вашингтонского Института ближневосточной политики (The Washingtonian Institute for Near East Policy) Анна Борщевская (Anna Borshchevskaya).
«Многие специалисты, – поясняет она, – говорят, что лидеры «ИГ» стремятся к созданию халифата в ближневосточном регионе и не интересуется тем, что происходит за его пределами. Но это не так. Документы ИГИЛ ясно свидетельствуют: важнейший элемент его идеологии с самого начала составляла борьба с Западом. Что и подтвердили трагические события в Париже».
Характерно, по словам исследователя, и то, как именуется Запад в этих документах: Римская империя. (Речь идет о «втором Риме» – Византии, с которой в средние века боролся Арабский халифат – А.П.) С точки зрения джихадистов, сегодняшний конфликт восходит даже не к колониальным временам, но к значительно более отдаленному прошлому…
Идеи и власть
Западные аналитики смотрят на дело иначе. «ИГИЛ – это попросту новая версия того, чем была «Аль-Кайда» в Ираке, – констатирует Брайан Глин Уильямс (Brian Glyn Williams) – профессор истории ислама из Массачусетского университета (Дартмут). – Та же идеология, те же люди. Тот же салафитский вариант ислама – господствующий, кстати, в ваххабитской Саудовской Аравии. Являющийся для ИГИЛ источником вдохновения и, между прочим, соблюдаемый на практике многими простыми саудовцами».
Существуют, впрочем, и другие мнения. Сотрудник Центра по борьбе с терроризмом при Военной академии в Уэст-Пойнт Нелли Лахуд (Nelly Lahoud) различает «буржуазный» джихадизм, представленный «Аль-Кайдой» и новый – воплотившийся в идеях и делах «Исламского государства». Если первый, по словам Лахуд, делает акцент на «самопожертвовании» террориста, погибающего во имя поставленной цели, то второй культивирует убийство «неверного» как таковое.
«Если «Аль-Кайда» и ИГИЛ что-то не поделили, то уж точно – не идеологию», – убеждена профессор Университета Бар-Илана (Израиль) Анна Гейфман (Anna Geifman). – А не поделили они другое: кто командует. И кто делит деньги».
Московский политолог-арабист Владимир Ахмедов дополняет картину некоторыми существенными деталями. «По методам действия ИГИЛ и «Аль-Кайда» ничем не отличаются друг от друга, – подчеркивает он, – и в Сирии ИГИЛ продемонстрировал это с полной наглядностью. Так, например, при захвате населенных пунктов они неоднократно пускали в прорыв смертников, наводящих ужас на сирийские войска».
«Между прочим – вспоминает Ахмедов, – эта тактика далеко не нова. Ее применяли иранцы во время войны с Ираком: пускали молодежь, одетую в белые ихрамы – чтобы в чистой одежде вознестись на небо – на оборонительные танковые поля иракцев. После чего шли иранские танки…»
«И все же, – продолжает московский политолог, – ИГИЛ действительно отличается от «Аль-Кайды». Руководители ИГИЛ наплевали на все указания, полученные ими от Завахири (Айман Мухаммед Рабие аз-Завахири, лидер «Аль-Кайды – А.П.), которому они принесли клятву на верность. Они продолжали действовать согласно своим собственным установкам. По крайней мере – в Сирии. В 2014-м Завахири издал указ (фетву) о том, что ИГИЛ – Исламское государство Ирака – должно действовать на территории Ирака, тогда как Фронту ан-Нусра (Джабхатан-Нусра) – а там 95% составляют сирийцы – надлежало отвечать за сирийскую территорию. Однако ИГИЛ продолжал действовать и на территории Сирии – и захватывал все, что хотел».
Итак, не другие идеи, а другая организация, причем международная. По словам Ахмедова – «бандитский интернационал: кто-то ищет быстрых денег, кто-то – острых ощущений. А кто-то – действительно верует». «Однако, – подчеркивает аналитик, – это – не устоявшаяся структура. Правда – в отличие от других группировок – этот интернационал людей, собравшихся повоевать, очень хорошо вооружен, не испытывает недостатка в деньгах, в логистической поддержке и информации и располагает многочисленными советниками из Европы. Складывается впечатление, что речь идет об организации-проекте, причем – с дальним прицелом».
«И, наконец, – констатирует политолог, – смущает еще одно обстоятельство: в том виде, в каком эта организация существует сегодня, она возникла как-то очень внезапно – что называется, без предупреждения. Можно проследить эволюцию «Братьев-мусульман», Хезболлы или ХАМАС. Но с ИГИЛ дело обстоит иначе…»
Халифат без границ
В чем же проблема? Исторически возникновение ИГИЛ восходит к 2003 году, считает Брайан Глин Уильямс. А именно – к решению Пола Бреммера (руководителя американской гражданской администрации Ирака) об увольнении из армии всех членов партии БААС (правящей партии при Саддаме Хуссейне – А.П.). Это на практике означало увольнение суннитов, доминировавших в политической системе страны. А в новых условиях – ставших движущей силой оппозиции.
«Смена власти на конфессиональной основе и, в частности, чистки в партийных и армейских рядах – все это действительно радикализовало суннитов, – признает Владимир Ахмедов.– Многие оказались попросту безработными и ушли в вооруженное суннитское сопротивление, в недрах которого и образовалось то, что сегодня именуется «Исламским государством». В те времена – «Исламским государством Ирака». Но то была маленькая организация, действовавшая на ограниченной территории и обладавшая ограниченными ресурсами. И терявшаяся среди других подобных организаций. Расцвет «Исламского государства» пришелся на более поздний период, когда началась сирийская революция. А точнее – когда ее первоначальные демократические лозунги были выхолощены, и она превратилась в обычную гражданскую войну, к тому же конфессионально окрашенную».
Здесь-то и начинаются неожиданности. «ИГИЛ в Сирии возник весной 2013 года. До этого в Сирии его не было. Да и в Ираке он начал одерживать победы на фоне активно развивающегося сирийского конфликта. И добился успеха в 2014-м, захватив большие территории: добравшись если не до центра Дамаска, то, по крайней мере, до его окрестностей. И в частности – до палестинских лагерей Ярмук, всегда считавшихся сферой ответственности другой салафитской группировки вооруженного сопротивления – Джейш-аль-Ислам. Которой пришлось сражаться на два фронта: очищать эти лагеря от ИГИЛ и одновременно – вести бои с войсками Башара Асада».
К событиям в пригородах сирийской столицы дело, разумеется, не сводится. Территориальные захваты ИГИЛ в северо-восточной Сирии – наиболее очевидный показатель его отличия от «Аль-Кайды», констатирует Брайан Глин Уильямс. В первую очередь – в масштабах притязаний.
«Если “Аль-Кайда”, – поясняет эксперт, – представляет собой движение, делающее акцент на терроризме с массовыми жертвами, – то ИГИЛ, провозгласивший создание халифата, идет значительно дальше: на территории «государства» издаются законы. Воздвигаются пограничные заграждения. Мобилизуются весьма значительные финансовые средства: контролируя нефтеносные районы, джихадисты поставляют жидкое топливо на черный рынок. И результат налицо: «Исламское государство» контролирует территорию, превышающую территорию Великобритании. Около восьми миллионов человек проживает в современном «халифате».
Провал в архаику, или Рабовладение 21 века
Вопрос о численности самих боевиков – значительно сложнее. Одни эксперты говорят о семи тысячах, другие – о пятидесяти. По словам Владимира Ахмедова, проблема здесь не только в разноречивости сведений, но и в лабильности организации: ее филиалы обнаруживаются то в Йемене, то в Саудовской Аравии, а то и в Нигерии (Боко Хорам заявила о себе как о подразделении ИГИЛ).
Не менее существенна и способность «ИГ» с почти беспрецедентной гибкостью адаптироваться к меняющимся условиям. «Когда американцы вытеснили боевиков из Тикрита, они нанесли удар совсем в другом месте – по Рамади», – вспоминает Уильямс. По мнению Владимира Ахмедова, речь идет не только о тактике, но и о стратегии. Более того – о специфическом понимании самих задач войны.
«На Ближнем Востоке меняется способ ведения войн, – уточняет политолог. – Это уже не те войны, что в 67-м, 73-м и даже 82-м, когда воевали армии. Сегодня меняется сама психология конфликта, сам мотив. И в этой связи очень настораживает то, что сообщается о рабах ИГИЛ».
«Да, ИГИЛ воюет за территории, – продолжает Ахмедов, – но, что называется, не держится за них. Они могут отойти, а потом – вернуться снова. Но вот живущих там людей – уводят в рабство. И поставляют на невольничьи рынки. Женщин – используют как сексуальных рабынь. И мы словно возвращаемся в те далекие времена, когда основным побудительным мотивом к войне зачастую бывал не столько захват территории, сколько захват человеческого материала. И это – в сочетании с декларируемым джихадистами лозунгом войны за веру».
Каких же действий следует ожидать от «халифата» в будущем?
Идеология ИГИЛ не предлагает боевикам иного сценария, нежели продолжение борьбы. Вот только позволят ли ресурсы? Оценки экспертов разнятся. «ИГИЛ едва ли сможет существенно продвинуться дальше, – считает Брайан Глин Уильямс. – Его лидеры мечтают захватить Мекку, но, откровенно говоря, это трудно себе представить».
Иное дело – борьба с тем, что на языке джихадистов, в соответствии с традицией, именуется «Римской империей». «Судя по парижским терактам – а также по имевшим ранее попыткам терактов, которые французской полиции удалось пресечь, – особых ресурсов тут не требуется, – подчеркивает Анна Борщевская. – Исламистская пропаганда не прекращается, нефть на Ближнем Востоке продается, криминальные структуры продолжают действовать. И, стало быть, опасность сохраняется».
