ВАШИНГТОН – Российские общественные механизмы во многом остаются неясными для экспертов и аналитиков, работающих в США над темой современной России.
Почему при очевидных трудностях в экономике и печальных последствиях аннексии Крыма Россией в обществе не растут протестные настроения? С помощью чего власти в России удается сохранить себя от недовольства граждан? Что правящая элита предлагает гражданам взамен гражданских свобод?
Об этом в Уилсоновском центре Института Кеннана в Вашингтоне состоялось выступление российского журналиста и издателя, автора гражданских проектов «Диссернет» и «Последний адрес» Сергея Пархоменко.
По окончании лекции Русская служба «Голоса Америки» взяла у Сергея Пархоменко интервью о том, каков новый «социальный контракт» власти и общества в России.
Данила Гальперович: В своем выступлении в Уилсоновском центре ты говорил о смене сути негласной договоренности между властью и населением в России, произошедшей в последнее время. В чем заключается эта смена?
Сергей Пархоменко: Многие политологи говорили раньше, что существовал контракт под названием, ну, скажем, «потребление в обмен на равнодушие». Власть как бы говорила: «мы вас кормим, мы вам даем немножко заработать, мы вам даем возможность поднимать ваши потребительские стандарты, ездит в отпуск в Турцию и Испанию, покупать раз в пять лет новую машину и раз в жизни новую квартиру, а вы за это не вмешиваетесь в наши действия, они – не ваше дело». Эта штука перестала работать к 2011 – 2012 году, и на мой взгляд, то, что произошло в Москве в 2011-2012 году, было ярким свидетельством такого поворота: люди захотели чего-то еще, они захотели уважения их достоинства.
Надо сказать, что российская власть довольно эффективно на это отреагировала: можно было дожидаться, пока контракт развалится совсем, и это приведет к совсем уже большим последствиям, но им (российской власти – Д.Г.) жизнь достаточно быстро предоставила шанс заменить один контракт на другой – «безопасность в обмен на равнодушие». Раньше было «мы вас кормим», теперь стало «мы вас защищаем от множества угроз – извне, изнутри, а вы за это не вмешиваетесь, и готовы поступиться многим, в том числе, и потребительскими стандартами, и свободой вообще».
Но, и это чрезвычайно важно, для того, чтобы оказывать эту «услугу по безопасности», надо сначала создать опасность и убедить людей в том, что она реальная. Этим, несомненно, занято сегодня российское правительство.
Д.Г.: Известно, что «безопасность в обмен на равнодушие» – это принцип мафии, хорошо описанный, тогда как принцип тоталитаризма – «безопасность в обмен на лояльность». Происходит ли в России переход ко второму принципу, можно ли увидеть нарастание тоталитаризма?
С.П.: Конечно, так как равнодушие является, конечно, большим элементом лояльности. Это как раз отражение того, как российская власть понимает лояльность. Лояльный человек – это тот, который не путается под ногами, не задает лишних вопросов, не требует лишних процедур, не обращает внимание на аккуратность исполнения обязанностей чиновником. Лояльный человек – слепой и молчаливый. Одно переходит в другое, и одно без другого невозможно.
Д.Г.: Где та красная черта, ка которую российская власть при всех своих усилиях по созданию атмосферы опасности для своих граждан, не перейдет?
С.П.: Этой черты, прочерченной раз и навсегда, нет, она постоянно двигается. Если бы ты задал этот вопрос какому-нибудь российскому чиновнику год назад, то он бы тебе в качестве такой черты нарисовал бы много такого, что сейчас уже реализовано. Он бы, я думаю, сказал тебе, например, что использование российских военных за пределами России невозможно – имелась бы в виду, конечно, не Украина, а дальнее зарубежье, и что войска не будут посланы в Сирию, чтобы подогревать там конфликт. А вот сегодня они уже там. И это свойственно человеческой психологии, и политической психологии тоже – то, что сегодня кажется недопустимым, завтра оказывается рутинным. Так что, я боюсь, что никто не сможет обозначить эту границу.
Д.Г.: Тогда как как долго это может продлиться, и чем это может кончиться?
С.П.: Мне кажется, что это в принципе может продолжаться достаточно долго. Ресурс повышения угрозы достаточно высок, особенно если иметь в виду, что есть много «врагов», которых власть может найти внутри России, прежде, чем их список кончится, и надо будет прямо начинать войну с кем-нибудь. До этого еще можно поискать много всяких внутренних «врагов» – есть политические, религиозные и этнические меньшинства, например.
