Они меньше всего похожи на героев приключенческого вестерна. Двое мужчин средних лет, Витя и Володя, которых уважительно называют «шерифами», без фанфар и щегольства охраняют закон и порядок в их родном селе Старая Збурьевка, что в Херсонской области.
Этих двух «негеройных» героев снял в документальном фильме «Украинские шерифы» (Ukrainian Sheriffs) режиссер Роман Бондарчук. Картина выдвинута Украиной на премию «Оскар» в категории «лучший фильм на иностранном языке».
«Я сделал честный фильм, который, полагаю, можно назвать документальной трагикомедией», - говорит режиссер.
Мировая премьера «Украинских шерифов» прошла в прошлом году на фестивале документального кино в Амстердаме, где картина получила специальный приз жюри.
Роман Бондарчук родился в 1982 году в Херсоне. Закончил Киевский национальный университет театра, кино и телевидения им. Карпенко–Карого (мастерская Юрия Ильенко). Художественный руководитель международного фестиваля правозащитного документального кино Docudays UA. Будучи документалистом, сотрудничал с европейскими телеканалами MDR, ZDF, Arte и другими. Среди снятых им фильмов – «Таксист», «Катерина», «Радуница» и «Евромайдан: черновой монтаж».
Режиссер Роман Бондарчук и продюсер Дарья Аверченко приехали в Лос-Анджелес и Нью-Йорк для показа фильма и встреч с американскими коллегами и зрителями.
С Романом Бондарчуком по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Роман, спасибо за фильм. Было интересно погрузиться в незнакомую реальность – повседневную жизнь в украинской деревне в Херсонской области. А насколько эта жизнь была вам знакома до того, как вы взялись за проект?
Роман Бондарчук: Для меня тоже все это было довольно неожиданным и экзотичным. Я родился и вырос в Херсоне, центре области, которая граничит с Крымом. Там тоже проблем хватало. Но когда мы погрузились в жизнь села Старо-Збурьевка, которое расположено примерно в 60 километрах от Херсона, поразила его изолированность, оторванность от цивилизации. Мы начали снимать там в 2011 году, случайно – делали другой фильм и узнали о существовании там «шерифов». Милиция была озабочена только тем, чтобы наловить раков для своего начальника или привезти самые большие арбузы с бахчи. Поразило то, что люди сами придумали замену им, чтобы держать в порядке село.
О.С.: В фильме говорится, что «шерифов» назначил глава сельской администрации. А в пресс-материалах на английском языке сообщается, что их выбрали демократическим путем. Где же все-таки истина?
Р.Б.: Если углубляться в историю их появления, то в середине 2000-х была принята госпрограмма «сельские шерифы», согласно которой организовали курсы помощников участковых. Участникам курсов платили стипендию и потом еще пару месяцев зарплату. Но как это часто бывает в постсоветских странах, программа выдохлась, а «шерифы» разбрелись кто куда. Но в Старой Збурьевке идея получила продолжение. Один из местных «шерифов», Виктор Григорьевич – бывший капитан милиции, который там не прижился, его уволили. А его напарник, Володя, он водитель, пошел на курсы, поскольку в тот момент оказался безработным. Сельский голова предложил на общем собрании жителей их кандидатуры, предложив платить им за счет средств бюджета, недорасходованных на штатные должности, которые годами остаются вакантными. Так что, как предложил мэр, Виктор и Володя призваны следить за порядком и выезжать на вызовы. Все дружно за это проголосовали.
О.С.: А что, сельского участкового у них не было?
Р.Б.: Там, по-моему, пять сел находятся на огромной территории заповедного Днепровского лимана. На это все пространство приходится один лишь участковый. Пока мы снимали, их сменилось человек 7-8. Машины нет, бензина нет, проблемы нерешаемые. Адресных табличек на домах нет, кто где живет, непонятно. Но даже если попадается хороший участковый, он все равно приходит к «шерифам». Он найти никого сам не может. А «шерифы» добилась того, что люди стали более законопослушны. Они знают, что к ним приедут даже на заурядный семейный конфликт.
О.С.: Вам был интересен опыт народной самоорганизации?
Р.Б.: Когда я впервые встретил мэра поселка и этих «шерифов», меня поразило, что в сплошь коррумпированной стране, где власти плохо работают, а полиции никогда нет там, где она нужна, люди не жалуются, а находят свои незаемные способы самоорганизации. Я сразу же стал снимать их на камеру и обнаружил как бы другую вселенную – со своей моралью, страхами и взглядами, иногда абсурдными, но очень гуманными. Я обнаружил, что жизнь в этом селе полна парадоксов, но в своем масштабе отражает происходящее в стране в целом.
О.С.: Вы сказали, что начали снимать в 2011 году. Вы все эти годы снимали?
Р.Б.: Нет-нет. Мы начали, потом снимали другой фильм, потом вернулись к этой теме. Это были короткие командировки, за три с половиной года получилось где-то 70 съемочных дней. Ездили с «шерифами» на вызовы. Иногда по 10 дней сидели на одно месте, поскольку ничего не происходило. Такая специфика.
О.С.: Вы начали снимать до Крыма, до начала войны на Донбассе. Жизнь стала другая, и вы показываете в фильме приметы нового уклада. Как вы восприняли этот перелом?
Р.Б.: Я находился в Киеве все три месяца Майдана, мы делали другой фильм –«Евромайдан: черновой монтаж», десять новелл десяти режиссеров. Так что я пропустил тот момент, когда после захвата Россией Крыма в селе все мужчины собрались, стали делиться на пятерки и разрабатывать планы партизанской войны на тот случай, если русские пойдут дальше. Село сразу стало частью большой страны, а ведь до этого здесь вообще ничего не происходило. Разве что сын Януковича выжег в соседнем лесу автотрассу – он был большой любитель спортивных гонок на внедорожниках. Три дня в году село это становилось центром внимания прессы, когда приезжал сын президента. А сейчас все стало гораздо интересней и драматичней. Скажем, в деревне живет пророссийский активист, все время рассказывающий о всемирной миссии великой России и покушающийся на властные полномочия мэра. Жители боятся войны, но отправляют молодых ребят в зону боевых действий. Они собирают продукты и одежду для украинской армии. Они пытаются отвечать на вызовы новой военной жизни, как и вся Украина.
О.С.: В титрах указывается, что картину сняли три страны – Украина, Латвия и Германия. Как распределялись функции и обязанности?
Р.Б.: Главный продюсер картины – Улдис Чекулис из Латвии. Благодаря ему мы получили доступ к европейским фондам. Украина до сих пор не входит в эти организации, и мы не можем на равных и напрямую подавать в них заявления на финансовую помощь. Затем подключились заинтересованные телеканалы, один из них - немецкий. Так что получилось, что история из Украины, а опыт, производство и усилия по продвижению Латвии и Германии.
О.С.: Как получилось, что картину выдвинули на «Оскара»? Все-таки не часто документальное кино попадает в эту номинацию.
Р.Б.: В Украине сформирован абсолютно новый оскаровский комитет из кинематографистов-практиков и киноведов. Мы подали заявку в числе трех соискателей. И выбрали нас.
