Дэниел Эспиноса: «Я не могу снимать без слез»

Самого опасного предателя ЦРУ, владеющего уймой государственных секретов, помещают в южноафриканском городе Кейптауне под охрану малоопытного, но честного агента. Им придется вместе защищаться от многочисленных врагов, вооруженных до зубов. Дензел Вашингтон и Райан Рейнольдс играют эту несладкую парочку в психологическом триллере «Код доступа “Кейптаун”» (оригинальное название – Safe House). Лента режиссера Дэниела Эспиносы выходит на экраны России в четверг 9 февраля, в США – на день позже.

Дэниел Эспиноса родился в Швеции в 1977 году. Окончил режиссерский факультет Национальной киношколы Дании в 2003 году. Снял фильмы «Вавилонская болезнь» и «Внешняя любовь». Третья его лента, «Легкие деньги» (2010), стала прокатным лидером в Швеции и выбила с первого места бокс-офиса «Аватар».

Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» встретился с Дэниелом Эспиносой в Нью-Йорке.

Олег Сулькин: Ваш фильм очень мужской, жесткий, но в нем главные герои в какой-то момент плачут, даже очень крутой герой Вашингтона в финале пускает слезу. Вы настолько сентиментальны?

Дэниел Эспиноса: Да, я не могу делать кино без повышенных эмоций, без большого накала чувств. Но в частной жизни я совершенно обхожусь без слез.

О.С.: Вы ведь выходец из семьи политических беженцев из Чили?

Д.Э.: Мои родители были левыми активистами, выступали против режима Пиночета, которого поддерживало ЦРУ. Хунта убила моего дядю, а моим родителям пришлось бежать из Чили. Они обосновались в Швеции. Концепция safe house, то есть конспиративных квартир и тайных убежищ, знакома мне не понаслышке.

О.С.: Можно считать, что фильм – ваша кинематографическая месть ЦРУ?

Д.Э.: В своем роде, да (смеется). Мы, кстати, обращались в ЦРУ. Они прочитали сценарий и сказали, что их эта история не интересует ни в малейшей степени. Но даже если им она не понравилась, они не могли нам никак воспрепятствовать. Америка – свободная страна. Мы привлекли в качестве специального советника проекта бывшего оперативника ЦРУ Луиса Фэлкона. Он работал в Латинской Америке, Европе, Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке. В общей сложности прослужил около 30 лет. Для нас он стал неоценимым источником информации, знающим о буднях и тонкостях разведки все и вся.

О.С.: Не кажется ли вам странным, что ЦРУ равнодушно к собственному экранному имиджу?

Д.Э.: Они знают совершенно определенно, что никакой фильм ни в какой, даже микроскопической степени, не повлияет на их реальный статус. Было бы даже здорово, если бы они всполошились, стали ставить рогатки. Но нет. Тишина. В кино требуются злодеи. Без них нет конфликта, нет напряжения. Все знают, что есть кино и есть реальность, и проводят между ними четкую разграничивающую линию.

О.С.: Ваш предыдущий фильм называется «Легкие деньги». Говоря о новой работе, первой для вас в Голливуде, стала ли она «легкими деньгами»?

Д.Э.: Нет. Эти деньги доставались мне с трудом. Бюджет «Легких денег» был для Швеции большим – 4 миллиона долларов. Обычный бюджет для шведского фильма не превышает 1 миллион долларов. Поэтому меня спрашивали: как вы управлялись такими огромными деньгами на новом проекте, не давил ли на вас груз ответственности? Отвечаю: переход к реально крупному бюджету не стал для меня чем-то качественно другим с точки зрения психологического давления. Как и раньше, я время от времени переживал панические атаки. В какие-то моменты не мог есть, не мог пить.

О.С.: Добавляло ли стресса то, что ваш главный актер, Дензел Вашингтон, вдобавок еще и исполнительный продюсер?

Д.Э.: Амбиций продюсера он на площадке не проявлял. Работал, как и все остальные, очень профессионально.

О.С.: Заметно, что камера почти документальна, порой хаотична, много сверхкрупных планов, монтаж рваный, стремительный. Чем вы вдохновлялись, используя такой «импрессионистический» стиль?

Д.Э.: Меня восхищают 60-70-е годы прошлого века, фильмы Франкенхаймера и Фридкина. «Три дня Кондора» Сиднея Поллака, «Буллит» Питера Йейтса. Свобода движения камеры в фильмах Джона Кассаветиса. Мне вообще нравится антидогматизм. Я имею в виду то, что я снимал в Дании, где одно время все поклонялись принципам «Догмы». Я закончил киношколу в Дании как раз в разгар увлечения канонами «Догмы», провозглашенными Ларсом фон Триером и Томасом Винтербергом.

О.С.: Чем вас привлекают сверхкрупные планы?

Д.Э.: Они дают возможность вглядеться не просто в лица, но и в характеры. Такие специальные объективы используют Майкл Манн и Стивен Содерберг. Меня, как и их, завораживает драйв объективности. Мой стиль ближе к латиноамериканскому синема-верите.

О.С.: У вас заняты прекрасные актеры не только в главных ролях, но и во второстепенных. Как строился процесс кастинга?

Д.Э.: Я рад, что мне удалось заполучить таких мастеров, как Сэм Шепард, Вера Фармига и Брендан Глисон. Я знал Рубена Бладеса с 80-х годов. Мне было интересно вбросить его в компанию Дензела и Райана.

О.С.: Похоже, голливудские мейджоры все чаще доверяют крупнобюджетные постановки таким, как вы, пришельцам со стороны, не имеющим опыта крупнобюджетных проектов. Теряется доверие к старой гвардии?

Д.Э.: Просто мир быстро глобализуется. Студии ищут умелых рассказчиков по всему свету. И цвет их паспортов никого не волнует. И Альфонсо Куарон, и Томас Альфредсон, и Фернанду Мейреллиш умеют имитировать американский и британский стиль кино. Альфредсон (режиссер нового триллера «Шпион, выйди вон») как-то сказал, что хотел сделать фильм, похожий на дряхлую плоть старика. Ему это удалось сделать и влиться в клуб старой доброй английской школы.

О.С.: А есть ли у режиссеров скандинавской школы что-то общее?

Д.Э.: Уверенное владение ремеслом. При том, что уровень таланта у всех разный, и творческие приемы очень отличаются: от медленного эстетического наблюдения до использования клише коммерческого кино.

О.С.: Кто на вас повлиял в самом начале карьеры?

Д.Э.: Ранний Скорсезе. Этторе Скола. Как для всякого юного интеллектуала, кумиром был Годар.

Новости искусства и культуры читайте в рубрике «Культура»