Линки доступности

Семейная драма сирийских беженцев получила виртуальную премьеру


Мира Яргиль. Courtesy photo
Мира Яргиль. Courtesy photo

«Воссоединение»: любовь без границ против границ без любви

«Воссоединение» (Reunited) – одна из самых эмоционально заряженных лент, приглашенных для участия в ежегодном 31-м Правозащитном кинофестиваля в Нью-Йорке (Human Rights Watch Film Festival).

Впервые фестиваль, организованный совместно Кинообществом Линкольн-центра и Центром независимого кино (IFC), проводится в виртуальном формате. Киносмотр, в программе которого 11 фильмов, завершается 20 июня.

Документальный фильм «Воссоединение» снят датским режиссером Мирой Яргиль (Mira Jargil) совместно с кинематографистами Швеции. Это драматичная и трогательная история о любви, которая не признает границ, и о границах, которые стоят на пути этой любви.

Спасаясь от хаоса и смерти, супруги Рана и Мухлис бегут из охваченной войной Сирии в Европу. Так получилось, что они разделены между собой и разлучены со своими детьми. Ране разрешили остаться в Дании, Мухлис отправился через океан, в Канаду, а их сыновья, 11-летний Джад и 17-летний Нидаль, волею судьбы, а вернее, равнодушной к конкретным людям бюрократии, застряли в Турции.

Мира Яргиль подробно прослеживает многомесячные мытарства семьи, их отчаянные попытки воссоединиться. Главный мотор этих усилий – Рана, которая упорно пробивается через лабиринты кафкианской бюрократии разных стран, чтобы получить надлежащие бумаги, разрешающие Джаду и Нидалю приехать к их матери в Данию.

Режиссер Мира Яргиль родилась в 1981 году. Закончила Национальную киношколу Дании в 2011 году. Известна по фильму «Время, которым мы располагаем» (The Time We Have), сериалу «Пока смерть нас не разлучит» (Till Death Do Us Part) и документальной ленте «Мечты о семье» (Dreaming of a Family). Ее фильмы участвовали во многих кинофестивалях и не раз получали престижные награды, в частности, национальные кинопремии Дании. Вместе с мужем и партнером Кристианом Сондерби Йепсеном она владеет кинопроизводственной компанией Moving Documentary.

Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовал с Мирой Яргиль по телефону.

Олег Сулькин: Мира, где вы сейчас находитесь?

Мира Яргиль: Я нахожусь в монтажной комнате, в Копенгагене. Занимаюсь новым проектом. Последние недели две мы в Дании выходим из карантина. Снова занимаемся делами, конечно, с учетом соблюдения новых правил безопасности. Пока нельзя путешествовать.

О.С.: Ваш фильм подкупает искренностью. Обычная семья – мать, отец, двое сыновей. И мы следим, не отрываясь, за их злоключениями, болеем за них. Таких разлученных семей в Сирии – тысячи, десятки тысяч. Почему вы выбрали семью Раны и Мухлиса?

М.Я.: Я познакомилась с Раной в Дании, где она к тому моменту прожила уже год. Меня с ней свел мой знакомый. Она сразу подала заявление о воссоединении семьи, но его власти отклонили. Она подала апелляцию. Спустя какое-то время прошение было одобрено. Нужно иметь в виду, что Рана, будучи в Сирии, работала врачом-педиатром в зоне военных действий, и это дает ей, согласно датским законам, определенные преимущества для воссоединения с семьей с первого дня пребывания в Дании. Но в реальности вся эта бюрократическая эпопея заняла в общей сложности два с половиной года.

«Воссоединение». Кадр из фильма. Courtesy photo
«Воссоединение». Кадр из фильма. Courtesy photo

О.С.: Почему так долго?

М.Я.: Это и мой неотвеченный вопрос к властям – почему так долго? Так же не смог ответить на этот вопрос мой знакомый профессор-правовед, специалист по вопросам эмиграции. Может, дело в бюрократических инстинктах. А может, это намеренная затяжка времени, чтобы отпугнуть других беженцев от попыток получить вид на жительство в Дании.

О.С.: Мы знаем, как сильна внутренняя оппозиция растущей иммиграции в страны Западной Европы из зон военных конфликтов на Ближнем Востоке, в первую очередь, из Сирии. Сторонники запрета на въезд беженцев говорят, что вновь прибывшие размывают национальную идентичность европейских народов, меняют их культуру и этику, усиливают расовую, социальную напряженность, способствуют росту преступности. Ваша позиция?

М.Я.: Число заявлений на получение статуса беженца в Дании в последнее время сократилось. Минимальное время ожидания решения властей – три года. Если говорить о моей позиции, то я хочу показать зрителям моего фильма человеческое лицо этой проблемы. Статистика, голые цифры не вызывают острой реакции, но когда ты показываешь реальных, живых людей, то это затрагивает струны души. Рана и ее семья жили полнокровной, нормальной, счастливой жизнью. Это видно на домашнем видео, которое мне прислал Мухлис. И вдруг война, все внезапно рухнуло, они лишились всего, бежали из страны. Теперь живут в других странах, где к ним относятся как к людям второго сорта.

О.С.: Как Рана, Мухлис, Нидаль и Джад отнеслись к предложению сняться в документальном фильме? Они сразу согласились?

М.Я.: Сначала я познакомилась с Раной. Между нами сразу же возникла химия. Мы подружились, она прониклась доверием ко мне. В фильмах такой тематики это самое главное. Мы вместе делали кино. Когда возникла необходимость поехать в Канаду, чтобы снять кадры о новой жизни Мухлиса, мы решили, что поедет мой муж. Они оба мужчины, и мы решили, что Мухлису проще и удобней с ним общаться.

«Воссоединение». Кадр из фильма. Courtesy photo
«Воссоединение». Кадр из фильма. Courtesy photo

О.С.: Не выходят из головы два сильнейших эпизода. Первый, когда Рана приезжает в аэропорт встречать сыновей, а они не прилетают. Как выясняется, мальчикам закрыли вылет в турецком аэропорту. Ее лицо отражает боль, обиду и возмущение. Второй эпизод, когда Нидаль и Джад, наконец-то, прилетают в Копенгаген, и Рана безмерно счастлива обнять их и расцеловать. Никакой инсценировки не было?

М.Я.: Такой взрыв эмоций, печальных в одном случае, и радостных в другом, невозможно имитировать. Все так и было. Я просто включила камеру. В первом случае горе Раны было столь сильным, что я тоже, как и она, расплакалась. Мой муж снимал в аэропорту, подстраховывая меня. Камера могла сломаться, или я могла что-то от волнения сделать не то.

О.С.: Как сейчас поживает семья Раны? Чем они занимаются? Им удалось воссоединиться с Мухлисом?

М.Я.: Он по-прежнему живет в Канаде. Бывший врач-хирург, он работает менеджером ресторана, посылает деньги родственникам в Сирию. Ему разрешили путешествовать. Мухлис побывал в Дании, провел месяц с женой и сыновьями. Но виза истекла, и он вернулся в Канаду. Жизнь идет. Они так долго не виделись, Рана и Мухлис, что их отношения изменились. И теперь им надо решать, как жить дальше. Мухлис должен был приехать в Копенгаген на премьеру фильма, но из-за пандемии коронавируса все было отменено. Я с ними периодически разговариваю. Пока неясно, что они решат. Они пытаются преодолеть психологическую травму разлуки по-разному, и я сочувствую и ему, и ей.

О.С.: В США проблема воссоединения семей воспринимается очень болезненно в связи с практикой федеральных властей о разделении родителей и детей нелегальных иммигрантов на южной границе. Как вы думаете, это обстоятельство может повлиять на интерес к вашему фильму?

М.Д.: Я на это очень надеюсь. Мой фильм показывает на конкретном примере, как это жестоко, бесчеловечно, и в конечном итоге преступно, – разделять семьи.

XS
SM
MD
LG