Дедушка спросил внучку: ты хотела бы быть целиком красной как помидор или красной только снаружи как редиска? Речь шла, конечно же, об идейном выборе и способности критически воспринимать коммунистическую пропаганду.
Этот выразительный диалог латвийский режиссер Илзе Бурковска-Якобсен (Ilze Burkovska-Jacobsen) включила в свой анимационный документальный фильм «Моя любимая война» (My Favorite War). Она рассказывает о своем детстве во времена Советского Союза, когда учеба в школе служила целям массированной промывки мозгов и воспитанию бездумных «винтиков», обслуживающих советскую идеологию.
Фильм «Моя любимая война», снятый совместно кинематографистами Норвегии и Латвии, доступен для стриминга в США и в других странах, в том числе, на платформе Vimeo. В воскресенье, 4 апреля, организаторы международного кинофестиваля «Артдокфест» планируют показать его в Москве в фестивальной секции «Специальные события».
Мировая премьера фильма «Моя любимая война» прошла в прошлом году на старейшем фестивале анимационного кино во французском городе Анси, где получила один из главных призов конкурса и приз французских критиков. Картина показывалась на многих кинофестивалях, получила несколько наград и высокую оценку рецензентов. Она была включена в шорт-лист премии «Оскар» в категории «лучшая полнометражная анимация», но в финальную пятерку номинантов не попала.
Илзе Бурковска-Якобсен родилась в Латвии в 1971 году. Живет и работает в Латвии и Норвегии, где учатся ее дети. Сняла восемь документальных лент и более двадцати часов анимационных и документальных программ для ТВ. Последние десять лет Илзе и ее производственная компания Bivrost Film, созданная в 2000 году, работала над фильмом «Моя любимая война» и несколькими анимационно-документальными сериалами для детей на острые социальные темы, включая семейное насилие.
В 2018 году Илзе получила международную премию Emmy за фильм «Мое тело принадлежит мне» (My Body Belongs to Me).
Илзе Бурковска-Якобсен ответила по телефону на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Это, очевидно, очень личная история. Илзе, расскажите, как начинался проект?
Илзе Бурковска-Якобсен: Мое детство прошло в советское время, когда, как вы знаете, Латвия и другие страны Балтии оказались на долгие годы как бы зажаты между крупными державами. Для нас, для нашего поколения, холодная война не была поэтому чем-то абстрактным. Мы ее ощущали в повседневной жизни.
О.С.: Вы все взяли из воспоминаний или все-таки что-то добавилось в ходе написания сценария? Скажем, разговор с дедушкой о «помидоре и редиске» – это вы вспомнили или придумали?
И.Б.-Я.: Мой дед был очень яркой личностью. Он часто прибегал к метафорам, как и в этом случае, с вопросом о жизненном выборе. Пришлось немного разъяснить эту метафору, чтобы зрители, не знакомые с реалиями тогдашней жизни при советском режиме, поняли, о чем идет речь. В тот день я сказала деду, что меня приняли в пионеры, и он очень расстроился. У него заблестели глаза от слез, и он сказал: помни, что ты можешь быть красной только на поверхности, как редис. Почти все в фильме перенесено из реальной жизни – школьная военная подготовка для девочек, пустые прилавки магазинов, скелет нациста, найденный в песочнице. Даже призрак, который мне снился в детских кошмарах.
О.С.: Анимация, как известно, не терпит переделок, они слишком дорого стоят. Расскажите о творческом процессе. Как вы координировали работу с вашей креативной командой?
И.Б.-Я.: Раньше я участвовали в небольших анимационных проектах. Здесь мы все заранее продумывали, проговаривали, все сцены, все ситуации, в которые попадала наша героиня и другие люди. Фильм был сначала «написан» во всех подробностях, а уже потом снят. Мы начали работу десять лет назад, в 2011 году. Почти три года ушли на написание сценария. Разумеется, я параллельно занималась и другими проектами. Сложность заключалась в том, что мне хотелось совместить три временных пласта – Вторую мировую войну, эпоху холодной войны и сегодняшний день. С самого начала мы тесно сотрудничали с концепт-художником фильма Свеном Нюхусом, известным норвежским иллюстратором и автором детских книг. Для нашего проекта его участие было принципиально важным. Разработанное им изображение лиц с глазами без зрачков ставит сложную задачу перед художниками-аниматорами. Отталкиваясь от эскизов, аниматоры сделали сториборды (раскадровки сцен). Параллельно я дорабатывала сценарий. Когда все было готово, в работу включились монтажеры. Отдельные сцены пришлось исключить из окончательной сборки фильма.
О.С.: Наверное, жалко было выбрасывать?
И.Б.-Я.: Это было неизбежно. Про своих героев я знаю очень много, наверное, слишком много, ведь это реальные люди из моего детства. И я пыталась не утонуть в большом объеме информации. Пришлось многое сокращать. Мне было как-то неловко фокусировать историю вокруг моей героини. Она, то есть я, – обыкновенный человек. Ничего выдающегося нет в моей судьбе, ведь я не Грета Тунберг.
О.С.: Сочетание документального формата и анимации, похоже, становится все более востребованным и популярным приемом. Недавно я говорил на эту тему со Славомиром Грюнбергом, сделавшим в этом ключе ленту «Натюрморт в Лодзи». Далеко не все уверены, что анимация подходит к такой трагической теме, как Холокост. Ведь многие продолжают по инерции ассоциировать анимацию с развлечением, Диснеем, в общем, с легким жанром.
И.Б.-Я.: Для меня источником вдохновения стал «Персеполис», помните, такой анимационный французский фильм, построенный на воспоминаниях главной героини –иранской девочки. Меня также вдохновляет опыт «Монти Пайтон» (британская комическая группа. – О.С.), которые под сатирическим углом взглянули на очень серьезные вещи. Анимация вооружает тебя особым инструментарием, позволяющим по-новому рассказывать очень разные истории. В моем случае анимация выручила еще и тем, что позволила проиллюстрировать устройство советской военной базы, находившейся рядом с нашим поселком. Я помню, что там висел в воздухе огромный шар, похожий на метеозонд. Поговаривали, что это специальная антенна для связи с атомной подводной лодкой. Помню, что военный полигон находился недалеко от нашей школы. Но нет ни фотографий, ни видео, ничего не осталось. В то время съемка была строжайше запрещена, даже знаки, предупреждавшие о приближении к запретной зоне, нельзя было фотографировать. Анимация помогла воссоздать то, чего уже нет, что кануло в прошлое.
О.С.: В этом смысле символичен эпизод, когда ваш дедушка вместе со своим близким другом слушает в своем доме «Голос Америки».
И.Б.-Я.: Да, мы использовали знаменитую заставку радио «Голоса Америки» «Янки дудл». Эту мелодию я запомнила на всю жизнь. Она стала символом времени, когда люди в Латвии жили как бы в двух измерениях. Как и тысячи людей, мой дедушка тайно слушал передачи «Голоса Америки», ловил волну на своем коротковолновом приемнике. Позывные обычно звучали четко, но потом, когда начиналась собственно передача, звук вдруг искажался, появлялся сильный шум, треск, и становилось трудно что-то понять в звуковой каше. Позже я узнала, что так работали советские глушилки. Помню, как дед и его друзья скрючивались над приемником как вопросительные знаки и ставили громкость на максимум. Детей выгоняли на улицу, и за пределами дома о «секретном радио» никому нельзя было рассказывать. Спустя какое-то время благодаря одному эпизоду я осознала, что это был секрет, который хранили многие другие тайные слушатели «Голоса Америки». Я жила в многоквартирном доме, куда вода подавалась из бойлерной. Однажды там произошел взрыв большой силы, но в советской прессе об инциденте упорно молчали. Школьная подружка рассказала, что о взрыве сообщил «Голос Америки». Так я узнала, что не только в нашей семье тайно слушают «голоса».
О.С.: В отзыве на фильм, размещенном на одном из российских сайтов, говорится, я цитирую, «мультфильм «Моя любимая война»... является инструментом продолжающейся холодной войны. Обвиняя советскую власть в навязчивой и агрессивной пропаганде, режиссер не заметила (или не захотела замечать), что сама создала абсолютно пропагандистский продукт». Как вы это прокомментируете?
И.Б.-Я.: Мой фильм – продемократический. Да, это так. Я это признаю. Мне хотелось показать преимущества демократии перед авторитарным режимом и важность осознанного свободного выбора для каждого человека. Да, можно назвать фильм пропагандой демократии.
О.С.: Как вы объясняете название фильма?
И.Б.-Я.: Это провокативное, ироничное название. Его цель – привлечь публику. Ну а смысл очевиден. Мне, как и другим детям в советской школе вбивали в голову, что СССР борется за мир и поэтому усиленно готовится воевать. В фильме моя семья смотрит телевизор, где показывают популярный тогда польский сериал «Четыре танкиста и собака», где война предстает увлекательным приключением. Мы знаем реальную цену войны. Это страшная трагедия, в первую очередь, для мирного населения. Поэтому в фильм мы включили кадры Ленинградской блокады и портрет Тани Савичевой, автора блокадного дневника – самого скорбного документа войны. Этот наш поклон военному поколению советских людей, их страданиям и горю.
О.С.: Вы приедете на премьеру в Москву?
И.Б.-Я.: К сожалению, нет. Из-за ковида я пока опасаюсь летать. И в Латвии, и в Норвегии вакцинация идет очень медленно, моя очередь еще не дошла.
