В рамках международного кинофестиваля в Торонто, который закрывается 18 сентября, прошла североамериканская премьера российского фильма «Зоология» молодого режиссера Ивана Твердовского.
Вместе с ним на фестивале показывается еще одна игровая российская картина «Дуэлянт» режиссера Алексея Мизгирева и две документальные картины, снятые известными российскими мастерами, живущими в Европе, - «Родные» Виталия Манского и «Аустерлиц» Сергея Лозницы.
Героиня «Зоологии» незамужняя Наташа (Наталья Павленкова) живет вдвоем с матерью в приморском городке и работает в местном зоопарке. Внезапно у нее вырастает хвост, и жизнь скромной женщины кардинально меняется...
Ивану Твердовскому 27 лет. Он сын режиссёра-документалиста Ивана Твердовского-старшего. В 2011 году закончил ВГИК. Поставил восемь документальных фильмов. Его игровой дебют, фильм «Класс коррекции», получил главный приз на кинофестивале в Карловых Варах в конкурсе восточноевропейского кино «К Востоку от Запада» и множество призов на других киносмотрах. Фильм «Зоология» на фестивале «Кинотавр» награжден призом Гильдии киноведов и кинокритиков «Слон».
С Иваном Твердовским в Торонто встретился корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Иван, вас можно считать жанровым первопроходцем в российском кино. Через 55 лет после новаторского фильма «Человек-амфибия», где, кажется, впервые на советском экране был представлен мужчина с жабрами, вы показали России и миру женщину с хвостом. Похоже, в вас заложена тяга к экстравагантности.
Иван Твердовский: Вообще-то, историй про русалок, женщин с хвостом, довольно много, начиная со скандинавской мифологии.
О.С.: Я имею в виду российское и советское кино.
И.Т.: Советское кино я знаю достаточно плохо. Фильм «Человек-амфибия» я не видел. Он не был для меня каким-либо «референсом» для создания фильма «Зоология».
О.С.: А что в таком случае вас подвигло на этот необычный проект?
И.Т.: Мы сидели с продюсерами в теплой компании. Наш креативный продюсер, киновед Ирина Любарская завела разговор о тяжелом времени, в котором мы живем. Нету символов, уходят образы, никто не формирует смыслы, эксплуатируют всякую ерунду. Хочется что-то придумать, сделать что-то свое, широко обобщить происходящее вокруг нас. Так возникла идея. Мы вспомнили мультфильм про человека с хвостом, на эту тему есть еще большой шведский телесериал, там женщина с хвостом превращается в дьявола. И я точно решил делать кино с Натальей Павленковой, с которой я уже сотрудничал в «Классе коррекции». А раньше она снималась в моей дипломной работе «Снег».
О.С.: Чем она вас привлекла? Женщина не сказать чтобы очень молодая, и звездности в ней, мягко говоря, немного.
И.Т.: Я очень ценю ее талант. Она в основном театральная актриса, крайне редко снимается в кино. Но в театре производит мощнейшее впечатление. Недавно она блеснула в спектакле Боба Уилсона «Сказки Пушкина» в Театре Наций. Она очень разная и пластичная актриса. В какой-то момент я в нее просто влюбился.
О.С.: Как герой фильма, молодой рентгенолог?
И.Т.: Гораздо масштабней. Еще на фильмах «Снег» и «Класс коррекции» я ее представлял как собирательный образ измученной жизнью женщины, типичной матери-одиночки.
О.С.: Мне показалось, что вы по ходу дела как бы примериваете разные жанры. В какой-то момент это сатира в духе Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Потом возникает ощущение щемящей любовной драмы несчастной женщины. Далее вы погружаете зрителя в узнаваемый производственный конфликт в едкой иронической манере Эльдара Рязанова. И вдруг, когда роман героини с врачом кульминирует шоковой любовной сценой, возникает ощущение сексопатологии в духе Пазолини и Марко Феррери. Если же суммировать впечатления и ассоциации, то ваш фильм – физиологическая притча. Согласны?
И.Т.: Вы в правильную сторону смотрите. Эту историю нельзя конкретизировать. Это про расовую дискриминацию? Про гомосексуализм? Про политику? Это бы сильно сегментировало наше кино для какой-то узкой группы, чего мне совершенно не хотелось. Я больше всего боялся свалиться в одну из этих ниш. Многие спрашивают: почему у вас такие ужасные поликлиники? Такие плохие врачи? Хвост – значит, про плохую медицину, а плохая медицина – потому что Путин. А Путин – потому что все мы негодные люди. Так накручивается в одну сторону. Мне важно, чтобы все было в грамотном здравом балансе. Когда мы рассказываем историю языком притчи, сюжетный анекдот приобретает какой-то смысл.
О.С.: Одна из этих линий – производственный конфликт в зоопарке, где работает главная героиня. Ее коллеги – однотипные женщины средних лет, грузноватые, безвкусно одетые, крайне неприятные по речи и манерам. И все на одно лицо. Когда героиня начинает выламываться из этого стереотипа, ее по-хамски сжирают. Откуда в вас знание этих типажей и реалий?
И.Т.: (Смеется). Это, конечно, немножко сатира. Люди, работающие в зоопарке, гораздо больше животные, чем звери, которые сидят в клетках. В принципе история такого коллектива может разворачиваться где угодно. Учителя в школе, врачи в больнице. Но это один такой зоопарк, есть много зоопарков, уверен, есть такие, где работают хорошие, порядочные люди (смеется). В нашем фильме их, правда, очень мало, одна только главная героиня.
О.С.: Конечно, не может не впечатлять показ практической российской медицины, этой бюрократической, унизительной чехарды, непрофессионализма и хамства.
И.Т.: Это важная часть фильма, узнаваемый социальный контекст был просто необходим.
О.С.: Скажите, по-вашему, этот контекст за рубежом прочитывается? Есть ли разница в восприятии фильма в России и в мире?
И.Т.: Мне трудно сказать. У нас пока были показы на профессиональную публику. Но у нас, увы, развился тренд публичного доноса, жалобы. Пишут в социальных сетях, что это плохое кино, потому что там все грязное, некрасивое, люди там страшные, медицина плохая, коррупция, а вообще-то жизнь у нас прекрасная и все у нас хорошо. Пишущие такое люди, видимо, размножаются почкованием, и их стремительно растущее количество говорит о нехороших процессах в нашем обществе. И поэтому полагаю, что реакция российской публики будет отличаться от нормальной, трезвой и спокойной. Она будет более острая и эмоционально взрывная, нежели чем в любой другой стране.
О.С.: Мы с вами говорили какое-то время назад про ваш первый фильм «Класс коррекции». У вас есть ощущение, что вы продолжаете его тему, вернее, его смысловое наполнение?
И.Т.: Наверное. Не забывайте, у меня и документальный багаж достаточно приличный. В нашей профессии кто-то развлекает зрителей, кто-то пытается их отвлечь. Моя миссия смыкается отчасти с журналистикой, я исследую социум, его болевые точки. В этом смысле «Зоология», полагаю, шаг в сторону художественности, притчевого высказывания.
О.С.: Вы планируете продолжать следовать этому вектору?
И.Т.: Мне каждый раз хочется чего-то нового. Возможно, потом обнаружится перекличка с тем, что уже снято.
О.С.: Когда «Зоология» выйдет в России?
И.Т.: В ноябре.
О.С.: Фильм необычный, во многом шоковый. У вас были проблемы на стадии получения государственной финансовой помощи и разрешительного удостоверения? Никто в министерстве культуры не охал, не ахал?
И.Т.: Там сейчас так никто не делает. Это все миф, что министерство культуры что-то вычеркивает, цензурирует. Все идет от самоцензуры, когда некоторые продюсеры заведомо боятся представлять острые проекты. Все же хотят, чтобы их любили, показывали по телевизору, звали на крупные мероприятия. Они стараются делать кино, лояльное той культурной политике, которую проводит государство.
О.С.: А в вашем случае?
И.Т.: В нашем случае продюсер Наталья Мокрицкая просто рискнула. Конечно, это некий вызов. У нас была очная защита в министерстве культуры. Многие на нас очень странно смотрели. Многие думали, что мы особо не жильцы здесь. Так получилось, что в достаточно честном состязании мы получили часть финансирования от министерства культуры. Мне лично никто не говорил, это вырежи, это измени. У нас единственный запрет – введен закон о запрете мата в кино. В этом смысле у меня проблем не было.
