Редкое единодушие проявили американские кинокритики, рецензировавшие новую документальную ленту чилийского режиссера Патрисио Гусмана «Перламутровая пуговица» (The Pearl Button). Согласно киноманскому сайту Rotten Tomatoes, картина получила стопроцентнуюподдержку экспертов.
Фильм, переплетающий мотивы недавней трагической истории Чили с экологией и космогонией, сейчас демонстрируется в артхаусном прокате США. Ранее, в начале года, лента получила премию «Серебряный медведь» за лучший сценарий на Международном кинофестивале в Берлине.
Патрисио Гусман (Patricio Guzman) родился в 1941 году в Сантъяго. Учился в Чилийском университете. В 1969 окончил киношколу в Мадриде, где снял фильм «Ортопедический рай». Работал над несколькими документальными проектами, когда к власти в Чили пришел Пиночет и установилась диктатура. Гусману удалось эмигрировать, он жил в Европе и на Кубе, где завершил работу над трилогией «Битва за Чили» («Восстание буржуазии», «Государственный переворот», «Власть народа»). Снял фильм «Сальвадор Альенде». В 2010 году за картину «Ностальгия по свету» (Nostalgia for the Light) получил премию Европейской киноакадемии. В настоящее время живёт в Париже.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовал с Патрисио Гусманом.
Олег Сулькин: Вы уже много лет живете в Европе. Наверное, чувствуете себя европейцем?
Патрисио Гусман: Я чувствую себя чилийцем. Приезжаю на родину примерно раз в год. Двадцать лет назад я основал фестиваль документального кино в Чили. Я его президент. У меня работает целая команда, и мы привозим в Чили фильмы со всего света. Кроме того, я провожу там ежегодный семинар по документальному кино. Мне важно, что мои более молодые чилийские коллеги видят лучшие образцы мирового документального кино и могут что-то важное почерпнуть из увиденного для себя, своего творчества. Да, я ощущаю себя чилийцем, хотя чилийское телевидение показало всего один мой фильм «Ностальгия по свету», причем в 1 час ночи и перепутав части. В общем, чилийские масс-медиа меня недолюбливают. Почему? Люди не любят, когда им напоминают неприятные страницы истории страны, они часто агрессивно, с раздражением реагируют на такие попытки. Вы должны понимать, что в Чили свобода слова по-прежнему ограничена. Две крупные корпорации фактически контролируют все газеты и журналы, другие две крупные корпорации владеют телеканалами. В Чили очень слабые профсоюзы, обладающие скромным влиянием. В команду Пиночета входили многие гражданские лица, но ни одно из них не было предано суду. Opus Dei (католическая организация, имеющая сильное влияние в Латинской Америке. – О.С.) доминирует в церковной жизни страны. Женщины пользуются ограниченными правами, у них, например, нет права на аборт.
О.С.: Сегодня заметна тенденция оправдания Пиночета. Как вы к ней относитесь?
П.Г.: Во время правления Альенде в стране был духовный подъем, творческая эйфория. Выходили интересные книги, в поэзии обнаружились новые таланты. Снимались интересные фильмы. Когда же произошел военный переворот, весь этот интеллектуальный букет был грубо раздавлен кованым сапогом хунты. Сторонников Альенде репрессировали с использованием неслыханно жестоких пыток. Почти все его сторонники были мирными людьми. Лишь у леворадикальной группировки MIR было оружие. Им противостояла вооруженная до зубов регулярная армия и полиция, хунту всей своей мощью поддерживали США. Приход хунты к власти в 1973 году я расцениваю как национальную трагедию. Это как если мой дом подожгли и не дают тушить. Я и сейчас испытываю острую боль, вспоминая те события. Меня, как и моих соратников, две недели держали на национальном стадионе в Сантъяго. Два дня меня пугали смертью, ставили перед взводом расстрельной команды. Мне удалось убедить военных, что я совершенно мирный человек, кинематографист. Меня отпустили. Я смог уехать из страны, отправился в Испанию, потом во Францию и Кубу, где снял «Битву за Чили».
О.С.: И все время возвращаетесь к временам путча...
П.Г.: Те события, свержение и убийство Альенде, перевернули мою жизнь. Мне хочется, чтобы люди помнили о трагедии. Много лет прошло, но по-прежнему трудно заставить людей говорить правду. Те, кто работал на диктатуру, кто убивал безвинных людей, кто сбрасывал их трупы с вертолета в океан и жерло вулкана, или тайно отвозил в пустыню, не хотят откровенничать на камеру. Они связаны заговором молчания, подобным омерте– клятве мафии.
О.С.: Почему вы соединяете политическиеразмышления с экологическими?
П.Г.: Мои фильмы – это проекция моих мечтаний, которые не разложены по полочкам. Они существуют в едином потоке мыслей. Перламутровая пуговица прилипла, приросла к стальной шпале, найденной на дне океана. К шпале был привязан один из «исчезнувших». Сотни трупов сбрасывали с вертолета в воду. Там очень большая глубина. Так вот эта полустертая пуговица с одежды неопознанной жертвы– символ ужаса и одновременно человечности. Мне было важно провести аналогию между геноцидом туземцев Патагонии и террором режима Пиночета. Я мечтаю о том времени, когда на нашей планете прекратится террор, когда везде, от Латинской Америки до Ближнего Востока, установится справедливость для всех. Но пока все очень тревожно. Смотрите, в связи с ростом числа беженцев в Европе поднимают голову расизм и ксенофобия.
О.С.: Как проходили съемки?
П.Г.: Снимали мы три месяца. Впервые я попал в южную Патагонию, и меня потрясла магическая природа безлюдных мест. Там когда-то жили индейцы, но были безжалостно истреблены европейскими пришельцами. Туземцы были необычайно мужественные и стойкие люди, ведь условия жизни там очень тяжелы – суровые холода и шквальный ветер. Я надеюсь, что передал в фильме завораживающую красоту края света.
О.С.: В вашем фильме вода как субстанция, как форма материи – важнейшая визуальная метафора. Почему вы так увлечены водной стихией?
П.Г.: Вы должны представить себе протяженную береговую линию Чили, которая составляет несколько тысяч километров. Я увлечен идеями немецкого ученого Теодора Швенка, который изучал воду как важнейший источник всего живого на нашей планете. В своих исследованиях он убедительно доказывает, что движение воды связано с влиянием не только Луны, но и звезд. Я нахожу это утверждение чрезвычайно волнующим. Задумайтесь: вода как интерфейс, как мембрана между человечеством и космосом. Меня всегда привлекала космология. И еще: дальний предок человека вышел из воды, это было акватическое животное. Внутреннее ухо человека по форме повторяет морскую раковину, а сердце представляет по сути акватические камеры с течениями и контртечениями крови. Человеческая мысль тоже подобна воде. Соглашаясь с общим течением, она принимает удобную логическую форму, но, когда сопротивляется и бунтует, возникают буруны и водовороты.
