В бурной жизни и трагической гибели выдающегося писателя Исаака Бабеля еще много «белых пятен», которые нужно исследовать. К такому выводу можно придти, посмотрев новый документальный фильм «В поисках Бабеля» (Finding Babel). 28 октября он выходит в кинотеатре Cinema Village Нью-Йорка, а со 2 декабря будет демонстрироваться в Лос-Анджелесе.
Фильм снят американским режиссером Дэвидом Новаком (David Novack). Инициатором, мотором и главным действующим лицом проекта стал внук писателя, театральный продюсер, режиссер и актер Андрей Малаев-Бабель (Andrei Malaev-Babel). Отрывки из произведений писателя читает американский актер Лиэв Шрайбер (Liev Schreiber).
Андрей Малаев-Бабель живет в Сарасоте и работает профессором театрального института при Университете штата Флорида. Автор книг и статей о Евгении Вахтангове, Михаиле Чехове и Николае Демидове. В поисках истины о своем великом деде он побывал в Париже, Львове, Одессе, Москве и других городах.
С Андреем Малаевым-Бабелем по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
О.С.: Андрей, у вашего фильма три главные перемежающиеся линии. Роуд-муви, где вы ищите правду о Бабеле, восстанавливаете канву его жизни и творчества, беседуете с разными людьми. Восхищенный рассказ о его вдове, вашей бабушке Антонине Николаевне Пирожковой. Фрагменты текстов Бабеля, которые за кадром читает Лиэв Шрайбер, а в кадре возникают анимационные заставки. Эта структура была вам ясна с самого начала?
А.М.-Б.: На этот проект меня подтолкнула смерть моей бабушки. Антонина Николаевна умерла в 2010 году в возрасте 101 года. Жизнь огромная: она родилась в сибирском селе Красный Яр за год до ухода Толстого из Ясной Поляны, а умерла в Сарасоте, штат Флорида, успев проголосовать за первого чернокожего президента Америки. Она была крупным инженером, ей принадлежат проекты лучших станций Московского метро.
По выходе на пенсию она целиком посвятила себя Бабелю – пробивала его публикации, издавала произведения. С идеей фильма я пришел в Дэвиду Новаку, и он загорелся. Не хотелось делать тусклое кино, с застарелыми мифами и пыльными шаблонами, хотелось поискать Бабеля в сегодняшнем дне и контексте.
О.С.: Получается, вы искали Бабеля, а попутно нашли серьезнейшие проблемы общественной и культурной жизни. Антисемитизм, постыдное забвение прошлого, памяти жертв войн и тоталитаризма...
А.М.-Б.: ... и, что важно, отсутствие покаяния. Бабель был одним из многих жертв сталинского террора против собственного народа. Его арестовали в 1939 году на даче в Переделкино, пытали, заставили признаться в «шпионской» деятельности. Расстрельный список с его фамилией был подписан Сталиным. Его прах захоронен в общей могиле Донского кладбища.
О.С.: Очень красноречивый эпизод, когда вы просите разрешить вам постоять на месте его ареста в Переделкино, а там теперь крутая дача кого-то из «новых русских» с охраной, огромными воротами, и вас не пускают. Но вот, что удивительно, вам удалось добиться доступа в архиве ФСБ к делу Бабеля. Каким образом?
А.М.-Б.: Наверное, просто повезло. Попали в удачный момент. Родственникам жертв в принципе они отказывать не имеют права. Но тут же еще американская съемочная группа! Обратись мы чуть позже, кто знает, могли отказать. А так разрешили снимать в читальном зале архива ФСБ в одном из московских переулков, а помогал нам лично начальник этой службы генерал Василий Степанович Христофоров. Показали дело Бабеля, часть страниц были закрыты скрепками. Объяснили, что там речь идет о третьих лицах, а это пока секретно. Документы, касающиеся его реабилитации, пока тоже засекречены – объяснили, что срок еще не вышел.
О.С.: Не может не заинтриговать тайна пропавшего литературного наследия Бабеля...
А.М.-Б.: В день ареста Бабеля исчезли 24 папки с неопубликованными рукописями. Ведь когда он что-то публиковал, он тут же уничтожал рукописи. Там и почти законченная пьеса, которую он сравнивал с «Ревизором», и продолжение «Конармии», и рассказы о коллективизации, и еще много чего. Кроме этих папок – сотни писем, записные книжки, дневники, блокноты. Такое богатство, о котором можно только мечтать.
О.С.: Разве не могли все это уничтожить после ареста?
А.М.-Б.: Нет никаких официальных данных об уничтожении архива Бабеля. Известно, что в день ареста эти папки и другие документы положили в восемь пакетов, запечатали сургучом и отдали младшему лейтенанту по фамилии Кутырев. А вот куда он их отвез – неизвестно. На свалку? В Кремль? Есть надежда, что где-нибудь в президентском архиве, который до конца не рассекречен, эти папки могут и сейчас лежать. Если же папки остались в НКВД, то шансов практически нет. Во время войны это ведомство при эвакуации из Москвы усиленно жгло свои архивы. Но, вы знаете, моя работа вся завязана на интуиции, и я чувствую, что рукописи сохранились.
О.С.: Существует ли музей Бабеля?
А.М.-Б.: Несмотря на еврейское происхождение и сильно выраженную еврейскую тему, он был русским писателем, писал на русском языке. Но не существует в России ни музея Бабеля, ни улицы Бабеля, ни памятника Бабелю, ни даже мемориальной доски в его честь. А, собственно, куда вешать доску? Дом, где он жил в центре Москвы, снесли, дача в Переделкино сгорела в 80-х годах. Судьба так распорядилась, что ничего не осталось в России.
О.С.: Зато – и это вы показываете в фильме – в Одессе есть улица Бабеля, сохранилась и квартира, где он жил. Она, правда, занята, но вам не приходило в голову, что нынешних обитателей ее можно отселить и сделать там музей?
А.М.-Б.: В квартире живет Олег Лобан, военком Одессы. Ему это импонирует, он открыл в подвале дома клуб под названием «Бабель», заказал на дом огромную надпись «дом Бабеля», ведет активную просветительскую работу. Есть небольшая экспозиция, посвященная Бабелю, в Одесском литературном музее. В Одессе скульптор Георгий Франгулян поставил ему памятник.
О.С.: Вы запечатлели разные этапы работы над этим памятником. И Франгулян о Бабеле очень интересно говорит в фильме.
А.М.-Б.: Мы снимали довольно долго, четыре года. И, так получилось, что фиксировали моменты работы над памятником в реальном времени. Всего мы отсняли порядка трехсот часов материала. Сначала сделали долгую версию на три часа. В итоге Дэвид смонтировал короткую версию на полтора часа.
О.С.: Наверное, все это требовало большого бюджета?
А.М.-Б.: Собирали с миру по нитке. Дэвид, в основном, этим занимался. Я помогал как мог. Происходили порой удивительные вещи, когда самые разные люди в разных странах вкладывали собственное время и средства, чтобы нам помочь.
О.С.: Встреча с Мариной Влади в Париже, разговор с ней о Высоцком и Бабеле – это все как возникло?
А.М.-Б.: Влади сказала, что Высоцкий обожал Бабеля. «Чую, с гибельным восторгом – пропадаю, пропадаю...». Это же как у Бабеля. Сходство заметно. Это и конфликты с властью, и Париж, и тема эмиграции. Влади несколько последних лет жила затворницей, избегала прессы. Но для нашего фильма согласилась встретиться. Таких ключевых интервью в фильме несколько – Марина Влади, Виталий Шенталинский, Евгений Евтушенко. И, конечно, моя бабушка, Антонина Николаевна. Масштаб ее личности, в этих кадрах, полагаю, ощутим – самоотверженность, самодостаточность, естественность, чистота, полное отсутствие игры и позы.
О.С. : Лиэв Шрайбер сразу согласился участвовать?
А.М.-Б.: Мы уже весь фильм сняли, показали ему. И он согласился. Читает он со своей интонацией. Любопытно, что российские и украинские кинофестивали, приняв нашу картину к показу, решили не переозвучивать его чтение на русский.
О.С.: Как принимают картину в разных странах?
А.М.-Б.: Примерно одинаково. После финального кадра стоит долгая тишина. Разговор после просмотра, если я на нем присутствую и выхожу к зрителям, идет в основном не о фильме, а о личности Бабеля, его судьбе, творчестве.
О.С.: Как вы оказались в Америке? Кто ваши родители?
А.М.-Б.: Мама, Лидия Исааковна Бабель, дочь Антонины Николаевны Пирожковой и Исаака Эммануиловича Бабеля, жива-здорова. Она архитектор, специалист по промышленному интерьеру. Отец, Александр Андреевич Малаев, офтальмолог, профессор Института Гельмгольца, умер уже давно. Уточню: не меня привезли родители в Америку, а я привез маму и бабушку. В 1993 году я переехал в США, почувствовав себя здесь более востребованным как театральный педагог, актер и режиссер.
Моя жена, американка, ее зовут Лиса, с ударением на «и», почему-то не захотела жить в России. То, что бабушка переехала в Америку, продлило ей жизнь лет на 14, я считаю. Бабушка успела написать мемуарную книгу «Я пытаюсь восстановить черты». Она издана в Москве, издательством АСТ. Сначала я жил под Вашингтоном, 8 лет возглавлял театр-студию имени Станиславского в Вашингтоне. Сейчас живу и работаю в Сарасоте. В последние годы часто приезжаю в Россию по театральным делам.
