Русская Православная церковь Московского Патриархата (РПЦ МП) после решений Константинопольского синода, открывающих дорогу к образованию Украинской автокефальной православной церкви, объявила Вселенскому патриарху Варфоломею бойкот. На церковном языке это называется «разрыв евхаристического общения», и теперь прихожане РПЦ МП не могут молиться в приходах Константинопольского Патриархата.
О том, сколько в православном раздоре политики, к чему может привести решение о предоставлении украинской церкви автокефалии, и что могут сделать политики Запада в этой ситуации, Русской службе «Голоса Америки» рассказал эксперт по вопросам православия, сооснователь и содиректор Центра изучения православного христианства при Университете Фордэма, профессор теологии Аристотель Папаниколау (Aristotle Papanikolaou).
Данила Гальперович: Насколько в розни, возникшей между Русской Православной церковью Московского Патриархата, Константинопольским синодом и украинскими церквами присутствует политический фактор?
Аристотель Папаниколау: Было бы очень трудно не увидеть в этом политический контекст. Конечно, это церковная проблема, и на Западе есть тенденция к тому, чтобы не рассматривать такие проблемы как обладающие какой-то политической значимостью. На самом Западе это так и есть, но в украинской ситуации они как раз такую значимость имеют. Прежде всего, и вы, наверняка об этом знаете – именно президент Украины обратился к Константинопольскому патриарху с просьбой о его вмешательстве в процесс обретения автокефалии Украинской православной церковью. Так что, это – первый признак присутствия политики в этой ситуации.
Второе – здесь есть и национальный элемент, потому что многие украинцы сейчас не желают пастырского окормления со стороны священников Русской Православной церкви Московского Патриархата. Понятно, что это имеет отношение к политическим трениям между Украиной и Россией, и очевидно, что этот процесс не ускорился бы так серьезно, если бы не военное вмешательство России в Крыму и на востоке Украины.
И третье – с момента политического перехода и выборов 2011-2012 года в России Путин более осознанно стал полагаться на религиозную риторику и на исторические традиции православия в России, и решил использовать церковь для защиты русских во всем мире. Я не думаю, что в этой ситуации Путин командует всеми движениями, я ни в коей мере не хочу сказать, что он влияет напрямую, но думаю, что здесь как бы произошло совпадение мировоззрений. Путь Украины к своей автокефальной церкви устанавливает дополнительную стену на пути российского влияния, и это может привести к критическим последствиям.
Д.Г.: О последствиях какого рода вы говорите?
А.П.: Мне бы не хотелось делать слишком тревожные заявления, но понятно, что когда различные приходы будут решать, в какой церкви они хотят быть, то совершенно необязательно это пройдет спокойно. И когда это все переходит на местный, низовой уровень, то очевидно, что найдутся люди, которые свои приходы менять или бросать не захотят. Кроме того, мы же знаем, что всякий раз, когда в Украине происходило какое-то движение церкви к автокефалии, к церковной независимости, даже еще не так оформившееся, как сейчас, то со стороны России это вызывало насилие в различной форме, призванное этому помешать. Я, еще раз, не хотел бы выглядеть алармистом, но исключать все это нельзя.
Д.Г.: Как другие православные церкви отнесутся к Украинской православной церкви, если, или, скорее, когда она будет создана?
А.П.: История автокефалий в последние 200-250 лет говорит о том, что когда какие-то территории, которые мы сейчас знаем как независимые государства, шли к своей независимости, то там происходил процесс установления своей автокефальной церкви. В частности, Греческая церковь сформировала автокефалию в середине 19-го века, и поначалу патриарх Константинопольский не хотел ее признавать. Но потом все же признал ее как свершившийся факт. Конечно, это будет иметь значение для других православных церквей, и это может принять несколько форм. Самая жесткая форма – это разрыв евхаристического общения, то есть не совершать совместных служб, делать другие совместные вещи, и это, конечно, очень серьезный шаг (именно этот шаг предприняла РПЦ МП в отношении Константинопольского Патриархата – Д.Г.) – то состояние отношений, которое сейчас есть у православной церкви с римско-католической. Другие виды возможной реакции – это, например, прекращение упоминания патриарха другой церкви при богослужениях, как это делается традиционно. Это решение не то чтобы не важное, но не такое серьезное, как разрыв общения. Сейчас, конечно, еще не очень понятно, как другие церкви отреагируют, но я думаю, что на разрыв общения с патриархом Константинопольским никто, кроме Москвы, не пойдет. И я думаю – это не прогноз, но обоснованное предположение – что поначалу некоторые церкви признают украинскую автокефалию, а некоторые нет, но через несколько десятилетий другие церкви, в основном, признают новую церковь и решение Патриарха Константинопольского. Кроме Московской Патриархии – я полагаю, что пройдет действительно долгое время, прежде чем Москва, если это когда-либо случится вообще, признает независимую Украинскую Автокефальную церковь.
Д.Г.: Что теперь будет с правами на святые места в Украине, как тут может развиваться ситуация?
А.П.: Да, это один из самых беспокоящих моментов – решение вопроса, под чей контроль отойдут святые места, потому что мне представляется, что люди могут начать бороться между собой за этот контроль. Самым правильным было бы выработать какое-то согласованное решение в ходе переговоров, но я не уверен, что это может произойти. Вряд ли политики Запада могут в данном случае этому как-то способствовать, кроме как помогать достижению такого решения и подталкивать к такому процессу все стороны, в особенности, возможно, власти Украины. Я не думаю, что Запад в данном случае может хоть как-то повлиять на Россию, но на украинских политиков – да, может. Кроме того, поскольку Патриарх Константинопольский во многом инициировал процесс, происходящий сейчас, то ответственность за подталкивание сторон к переговорам лежит и на нем. Он должен способствовать тому, чтобы новообразуемая церковь подходила к этому вопросу без каких-либо проявлений насилия.
Д.Г.: Вам не кажется, что православие с взаимными претензиями церквей, с рознью по поводу автокефалии немного застряло в прошлом? Мы видим на примере Рима, в особенности в ходе деятельности нынешнего Папы, что католики пытаются переосмыслить какие-то жесткие вещи, в то время как православная церковь для некоторых ее критиков выглядит несколько средневековой.
А.П.: Нет, я такой взгляд считаю очень карикатурным. Очень многие проблемы православной церкви были просто заморожены в течение 500 лет: в одном случае это была оккупация Оттоманской империей, как это было в Греции, потом были большие потрясения 19-20 веков, а после – коммунисты, которые угнетали церковь в России. То есть, сейчас православию пришлось разбираться с делами, до которых раньше не доходили руки. Вместе с тем, я напомню, что Великий Московский поместный собор 1917 года проделал очень большую, вдумчивую работу по разрешению некоторых противоречий, практически на уровне Второго Ватиканского собора у римской церкви – с поправкой на то, что Московский собор был поместным, а Ватиканский у католиков – вселенским. И, кроме того, часто проблемы не решаются до тех пор, пока кто-то не упирается в проблему. Так и здесь: когда оттоманский и коммунистический фактор отпали совсем, то есть 30 лет назад, эти проблемы всплыли. Решение этих проблем – болезненный процесс, но не все делается сразу.
