Европейский суд по правам человека в Страсбурге принял решение о приемлемости жалобы, поданной родственниками жертв и пострадавшими во время террористического захвата заложников – артистов и зрителей мюзикла «Норд-Ост» (23-26 октября 2002 г). Суд также объединил два дела – «Афиногенов и другие против России» и «Чернецова и другие против России» – в одно производство. Соответственно, объединились две группы заявителей (64 человека) и их юристы. Об этом в рамках так называемых «Страсбургских посиделок» в московском Независимом пресс-центре сообщила Карина Москаленко, комиссар Международной комиссии юристов и адвокат, представляющий интересы одной из групп.
Жалоба признана приемлемой по статьям Европейской конвенции 2-й – «Защита права на жизнь» – и 3-й – «Никто не может подвергаться пыткам». Это главные и принципиальные пункты жалобы истцов. Решение о приемлемости означает, что намечен круг вопросов, которые рассмотрит Европейский суд. При этом значительная часть информации, связанная с захватом, штурмом концертного зала и оказанием помощи заложникам, до сих пор не подлежит огласке. Российская Федерация просила Страсбургский суд о конфиденциальном рассмотрении дела. Тем не менее, г-жа Москаленко назвала последние судебные решения «важной вехой».
«Зачем наши заявители идут в суд, чего они хотят? Может, это такие несчастные люди, которым просто хочется судиться и найти виновных? Может, они увлечены сутяжничеством, как их теперь иногда стали обвинять? А это совершенно несправедливо. Может, они хотят заработать, как это было представлено в некоторых СМИ, где писали о том, что они запросили огромные компенсации? Это, конечно, не так... Главная тема и то, с чем моя группа заявителей ходила по судам – это все, что угодно, только не деньги. Лозунг был только один, идея только одна: "Скажите нам правду о том, что произошло, как эта группа (террористов – И. Р.) оказалась в центре Москвы, почему не было превентивных мер, когда огромное количество амуниции добирается по России до Москвы, почему не велись переговоры, почему был предпринят штурм, когда заложники просили не штурмовать, почему было использовано некое до сих пор неизвестное вещество, почему медикам не сказали его название, после чего спасение людей стало еще более затруднено, почему многим помощь вообще не оказывалась?» – сказала Карина Москаленко.
Не менее важными и до сих пор неизвестными остаются ответы на вопрос, почему боевики, на которых, как и на заложников, усыпляющее вещество подействовало не сразу, не стали взрывать здание и почему спецслужбы не взяли ни одного из уже беспомощных террористов живым. По словам Москаленко, требовать вначале какие-то очень большие суммы некоторых истцов заставляло не стремление нажиться на собственном горе, а желание хоть как-то наказать государство за абсолютное безразличие к судьбе своих граждан. Вдобавок, многие потерпевшие стали инвалидами. Сегодня заявители добиваются правды в Страсбурге.
С самого начала материалы дела о теракте засекретили. Доверителям г-жи Москаленко отказали в выдаче каких бы то ни было решений следствия. Адвокаты обжаловали постановления, так и не увидев их собственными глазами. Это давало основания российским судам выносить решения о том, что жалобы не мотивированы, поскольку в них нет ссылок на конкретные постановления, например, о прекращении уголовных дел против спецслужб, или тех, кто отвечал за медицинскую помощь и эвакуацию. Затем президиум Мосгорсуда отменил вердикты, отправил дело на новое рассмотрение и обязал органы следствия предоставлять информацию. Однако годами следствие, по словам г-жи Москаленко, не сообщало требуемых сведений, а его представители в суде на попытки что-то выяснить реагировали однообразно: «Я не отвечу». И сегодня нет исчерпывающего ответа на вопрос о количестве жертв теракта. По официальным данным, их было 130. Карина Москаленко и ее доверители не могут с этим согласиться.
«Если идти по расчетам следствия, мы заявили цифру 179, – указала Карина Москаленко. – Мне трудно сказать, соответствует ли эта цифра действительности, но, при всех обстоятельствах, людей, отправленных и в морг, и в больницы, по постановлению следствия, больше. И эти данные опровергнуть невозможно. И когда мы вышли с этой темой, властям было нечего возразить».
Жалоба на свое государство в Европейский суд была и важной этической проблемой. Многие потерпевшие и их родственники отказались выносить вопрос на рассмотрение в Страсбурге, считая, что власти все-таки пытались спасти людей, а жертвы были неизбежны. Павел Афиногенов, уже восьмой год пытающийся выяснить обстоятельства гибели своего единственного родного брата Игоря, оспаривает эту точку зрения.
«Сейчас “Норд-Ост” уже воспринимается многими, как исторический факт, – сказал Павел Афиногенов в интервью Русской службе «Голоса Америки». – Это очень болезненная тема. И я, и другие люди с большим трудом возвращаемся к анализу того, что происходило, потому что это значит опять вернуться в то время, снова и снова переживать потерю близкого человека. Это очень тяжело. Многие люди пытаются защитить свою психику и просто уходят от проблемы, которую невозможно решить. И такая позиция (нежелание идти в суд – И. Р.) помогает им в этом. Они говорят: “да, были ошибки и просчеты, но в целом все было хорошо”. А мы бы просто хотели разобраться. Меня бы устроил даже круглый стол. И меня не интересует, как называлось это вещество (примененное при штурме – И. Р.). Меня интересует, как его применяли. И мне кажется, эти факты могли бы перевернуть представление россиян о возможном исходе этого события... Это помогает понять, насколько наша власть нас защищает, насколько мы можем ей доверять и ее поддерживать».
Игорю Афиногенову было 32 года. Будучи капитаном милиции, он занимался розыском особо опасных преступников. На мюзикл пошел со своей девушкой и погиб во время штурма. Следователи заявили родственникам, что смерть наступила «по естественным причинам» и в возбуждении уголовного дела отказали. Павел уверен, что брата убило то самое таинственное вещество, пущенное в зал перед штурмом, чтобы усыпить террористов.
Вначале близкие хотели только наказать мародеров. Умирающего Игоря кто-то ограбил – вытащил кошелек, часы и телефон. Кстати, тогда в мародерстве были замечены несколько сотрудников милиции. Но проверять и эти факты следователи отказались, по словам Павла Афиногенова, заявив, что «раз вы не можете утверждать, что это сделали милиционеры, значит, и преступления не было». Видя такое отношение правоохранительных органов, Павел Афиногенов не сдался, а решил идти до конца. За годы хождения по судам, он не смог получить на руки ни одного документа, ни одной экспертизы, вообще, ничего. Первые бумаги он увидел только в Страсбурге.
После признания жалобы приемлемой российские власти должны ответить на запрос Европейского суда до 31 мая. Адвокат Карина Москаленко утверждает, что дело об одном из самых жутких терактов в российской, да и в мировой истории подходит к финишной прямой.
