Дискуссия о «новом Путине» продолжается: не столько о человеке, сколько о системе – на глазах обретающей все более четкие контуры. А тем самым – и о векторе развития, обозначившемся, как минимум, двенадцать лет назад.
Либералы и пирог
«Я помню, как спорил с Ясиным и другими либералами, когда речь шла о приходе к власти Путина, – сказал в интервью Русской службе «Голоса Америки» профессор московской Высшей школы экономики Овсей Шкаратан. – Я говорил, что это – национальная катастрофа. А мне объясняли: «Глупости! К власти приходит очень приличный человек». Дескать, они его знают, и это они приходят к власти вместе с ним.
Так считала партия, руководимая, по-видимому, Чубайсом».
Андерс Ослунд – аналитик из вашингтонского Института Питерсона считает так и сегодня: новый кабинет министров автор книги Building Capitalism нашел «удивительно либеральным» (surprisingly liberal). Хотя поблагодарить за обилие в нем «либеральных технократов», следует, по его мнению, не президента, а премьер-министра. «Путин вернул себе президентский пост – но кадровую игру выигрывает Медведев», – утверждает Ослунд. Вновь задаваясь нестареющим вопросом: «Станут ли, наконец, возможными либеральные реформы?»
У самих членов «либерального кабинета» – свои взгляды на либерализм. «В чем ошибка наших «либералов»? – спрашивает новый министр культуры Владимир Мединский. Попутно уточняя: «Я их называю либералами в кавычках, потому что слово-то приличное, а люди неприличные – это диагноз». Состоящий, по мнению министра, в том, что «они (либералы – А.П.) почему-то считают, что русскому человеку очень нужна свобода, причем в самом примитивном виде». Впрочем, оговаривается глава культурного ведомства, «понятно, что они хотят просто пробиться к пирогу, все остальное – средство».
Критикует либералов и социолог Овсей Шкаратан – правда, не за избыточное свободолюбие, а за непонимание природы происходящего. «Все эти люди, – вновь вспоминает он канун путинской эры, – считали, что могут поделиться властью. А делиться не пришлось.
В девяностые годы все постсоциалистические страны к западу от нас строили новую государственность, вводя жесткие законы, перекрывающие путь к власти выходцам из КГБ и партверхушки. А у нас – наоборот: прямая преемственность. Ни Сахаровых, ни Солженицыных (я сознательно взял для примера людей столь разных взглядов) во главе России так и не было. Перераспределение власти шло только в одну сторону – в сторону силовых структур. Прежде всего – генералитета КГБ. Т.е. в пользу самых сущностных для советской системы сил. Которые как были у власти, так и остались».
Державный распил
И все-таки без частицы «нео» в данном случае не обойтись, убежден московский политолог Дмитрий Шушарин. «Путинский режим, – считает он, – это неототалитаризм, т.е. тоталитаризм эпохи хайтека, Интернета и информационной революции».
Коли так, где же всепобеждающая идеология? Тут старый спор о главном приобретает новый оборот. «В том-то и отличие этой системы от прежних, – настаивает Шушарин, – что в идеологии она может и вовсе не нуждаться. (Хотя и предполагает культурную нивелировку – причем на уровне именно массовой культуры.) И в частности – потому, что, как сказал в недавнем интервью журналу New Times Вячеслав Всеволодович Иванов, Путин любит не столько власть, сколько деньги. Попросту говоря, государство для них – это частная лавочка – даже не вотчина. Никаких обязательств! Распил власти и собственности – вот чем более всего озабочены большие люди в Кремле».
У историка и публициста из Бостона Ирины Павловой – иное мнение. «Акцент на воровской составляющей действующей российской власти, – считает она, – лишь затуманивает понимание ее действительного характера. Предполагается, что у этого режима – в отличие от советского – нет идеологии, чтобы даже претендовать на какое-либо противостояние Западу».
Действительность же, по мнению Павловой, свидетельствует об обратном. «Идеология у режима есть», – констатирует она. «Конечно, – продолжает историк, – государство как будто не насаждает ее железной рукой, используя более тонкие методы. Но важен результат: общественная атмосфера в стране пропитана антизападничеством и великодержавием. Причем гораздо более артикулированными и агрессивными, чем во времена «холодной войны».
«Представление Путина и Ко о России и ее месте в мире, – констатирует Ирина Павлова, – это представление о великой державе в сталинском понимании. Огламуренная идея великодержавия зазвучала в России в середине девяностых и с тех пор целенаправленно проводится в жизнь. Предложение Всемирного русского народного собора, возглавляемого патриархом Кириллом, законодательно запретить "пересмотр итогов Великой Отечественной войны", возрождение – по инициативе председателя Госдумы Сергея Нарышкина – Российского исторического общества для борьбы с "фальсификациями истории" и подготовка единого, общеобязательного учебника по российской истории – вот лишь наиболее известные шаги в этом направлении».
Назначение Владимира Мединского министром культуры, по мнению Павловой, было вполне ожидаемым. «Мединский, – констатирует она, – (как и Александр Дюков из фонда "Историческая память" или Алексей Исаев, поддерживаемые президентом Академии военных наук Махмутом Гареевым) – представитель нового поколения историков, мобилизованных на борьбу с "фальсификациями" войны историками ближнего зарубежья и на разработку обновленной просталинской версии начала войны.
Правда, перед Мединским была поставлена более общая, можно сказать, теоретическая задача: развенчание западных мифов о пороках российской цивилизации и новая общая интерпретация Второй мировой войны. И вот результат: за короткий срок им были изданы труды, которые просто невозможно подготовить одному человеку – особенно при его занятости в Госдуме и постоянном участии в телевизионных передачах по истории. Кстати, помимо достоинств этого человека – он хорошо выглядит и хорошо говорит, есть у него и "изъян" (история с обвинением его в плагиате в докторской диссертации), из-за которого его легко держать "на крючке".
Это – дела внутренние. А что на экспорт? «Потерпев поражение в холодной войне с Западом, – констатирует историк, – российские спецслужбы ни в коей мере не оставили идею реванша. На информационном фронте работу ведут телевизионный канал Russia Today и фонд "Русский мир", Валдайский клуб и филиалы Института демократии и сотрудничества в Париже (Наталья Нарочницкая) и Нью-Йорке (Андраник Мигранян). А также Русская православная церковь за границей…»
Русский вопрос-2012
У национальной идеи – непростые отношения с экономикой. «Мы знаем, в каких рублях выражается русификация рабочей силы, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» Овсей Шкаратан. – Если уборщику в Москве платить сорок тысяч в месяц, то и русский будет работать. Но русских не берут – дорого. Разговор с работодателем начинается с вопроса о национальности. «Ты русский? Тогда уходи!» И это говорит русский националист, но – националист-чиновник. Чтобы положить деньги себе в карман».
«Потому-то, – рассказывает Шкаратан, – Москву и убирают таджикские и кыргызские рабочие. Невольники – если называть вещи своими именами. Спящие на батареях, вповалку. Отдающие две трети выделяемых на них денег чиновникам. Их грабят, как грабили когда-то в Америке китайских кули. А теперь это позорное явление – у нас».
Разговор, впрочем, не только о судьбе приезжих. «Так, – констатирует Шкаратан, – держат в узде и русских рабочих: смотрите, незаменимых нет! В свое время в СССР власти грабили имперскую нацию – ради устойчивости всей системы. Когда, скажем, в Киеве издержки на одного жителя были больше, чем в Ленинграде. Традиция продолжается и сегодня: тут не только финансовые вливания в Кавказ, но и тот факт, что, к примеру, башкиры давно обогнали русских по продолжительности жизни и уровню образования. Но есть и вещи просто немыслимые: к примеру, крупные подряды китайским корпорациям – опять-таки потому, что дешевле – и покупка оффшорных товаров китайского производства. И в частности – лекарств, от приема которых люди болеют больше, чем без них. Вот этих сделок деньги получают уже довольно крупные люди – вплоть до министров».
Как работает система
Значит, все-таки – коррупционная составляющая? По мнению профессора МГУ Юрия Семенова, термин «коррупция» в данном случае неточен. «В России, – констатирует историк, – коррупция – не отклонение от нормы, а самая суть дела. Поскольку каждый чиновник у нас – одновременно и частный собственник: или – через родственников, или – получает дань с бизнесменов». «В сегодняшней РФ, – считает Семенов, – не один, а два класса собственников: верховный (бюрократия) и подчиненный (предприниматели)».
Почему? Корни сегодняшней системы – в системе советской, убежден историк.
«В СССР, – констатирует он, – в действительности тоже была частная собственность, причем очень крупная. Только принадлежала она не отдельным людям, а госаппарату, номенклатуре. Включавшей в себя и партийный аппарат, и КГБ, и военных. Правда, отдельному аппаратчику не принадлежало ничего – но зато вместе взятые, они владели всем. Каждый получал свою долю – в зависимости от места в иерархии. От того места, которое отвел ему верховный вождь, распределявший номенклатурные блага. И распоряжавшийся не только этими благами, но и жизнью каждого из номенклатурщиков – рядовых и начальников».
«И вот, – продолжает Юрий Семенов, – наступил момент, когда им надоело все получать только из рук диктатора. Каждый мечтал не терять своих льгот, лишаясь высокой должности. Иметь иные источники дохода – не зависящие от верховной власти. В этом и заключался смысл великой номенклатурной революции 80-90х годов».
Распада системы, однако, не произошло. «Власть над людьми осталась коллективной, – подчеркивает Семенов. – Более того, номенклатурный класс-корпорация владеет всеми средствами производства. Путин и Медведев – ставленники этого класса. А российские капиталисты – только подчиненные собственники. Вот им и приходится платить номенклатурщикам. А если кто-то решает, что делиться не обязательно, то его ждет судьба Ходорковского».
Кто против?
«Нас не должна обманывать политическая стабильность в стране», – заявил некогда первый секретарь Свердловского обкома Борис Ельцин на 27-м съезде КПСС. А сегодня – после Болотной, Абая, Баррикадной? «Кризис, – подчеркивает Овсей Шкаратан, – действительно налицо. Чего стоит один тот факт, что многие наотрез отказались войти в новое правительство, считая его нечистоплотным.
Отказались! О таком я никогда еще не слышал. Чтобы приглашали, а человек говорил: «Не пойду!». Конечно, это – признак нестабильности. Тем не менее, у нас – хорошо вооруженный режим. К тому же ведущий себя весьма гибко: кто, к примеру, выступал в роли ОМОНа во время последних демонстраций в Москве? Немосквичи. Провинциальные омоновцы, с удовольствием бившие москвичей. Такие резервы у режима существуют». (Напомним, что по информации российской газеты «Взгляд», вице-премьерами отказались работать гендиректор Росатома Сергей Кириенко и кандидат в президенты Михаил Прохоров - АП).
Есть, однако, и другой вопрос – о резервах оппозиции. Социолог не склонен обольщаться. «Очевидно, – сказал он корреспонденту «Голоса Америки», – что эти люди не готовы ни к какой борьбе. У них нет ни центров, ни политической воспитанности. Говорят, что это может быть налажено с помощью сетевых структур, но я в это не верю. А самое главное – они до сих пор не поняли, что большинство населения страны живет плохо. Что оно-то будет бороться – чтобы жить хорошо. И что мягкого характера эта борьба носить не будет. Иными словами – складываться она будет не так, как зимние митинги в Москве».
Либералы и пирог
«Я помню, как спорил с Ясиным и другими либералами, когда речь шла о приходе к власти Путина, – сказал в интервью Русской службе «Голоса Америки» профессор московской Высшей школы экономики Овсей Шкаратан. – Я говорил, что это – национальная катастрофа. А мне объясняли: «Глупости! К власти приходит очень приличный человек». Дескать, они его знают, и это они приходят к власти вместе с ним.
Так считала партия, руководимая, по-видимому, Чубайсом».
Андерс Ослунд – аналитик из вашингтонского Института Питерсона считает так и сегодня: новый кабинет министров автор книги Building Capitalism нашел «удивительно либеральным» (surprisingly liberal). Хотя поблагодарить за обилие в нем «либеральных технократов», следует, по его мнению, не президента, а премьер-министра. «Путин вернул себе президентский пост – но кадровую игру выигрывает Медведев», – утверждает Ослунд. Вновь задаваясь нестареющим вопросом: «Станут ли, наконец, возможными либеральные реформы?»
У самих членов «либерального кабинета» – свои взгляды на либерализм. «В чем ошибка наших «либералов»? – спрашивает новый министр культуры Владимир Мединский. Попутно уточняя: «Я их называю либералами в кавычках, потому что слово-то приличное, а люди неприличные – это диагноз». Состоящий, по мнению министра, в том, что «они (либералы – А.П.) почему-то считают, что русскому человеку очень нужна свобода, причем в самом примитивном виде». Впрочем, оговаривается глава культурного ведомства, «понятно, что они хотят просто пробиться к пирогу, все остальное – средство».
Критикует либералов и социолог Овсей Шкаратан – правда, не за избыточное свободолюбие, а за непонимание природы происходящего. «Все эти люди, – вновь вспоминает он канун путинской эры, – считали, что могут поделиться властью. А делиться не пришлось.
В девяностые годы все постсоциалистические страны к западу от нас строили новую государственность, вводя жесткие законы, перекрывающие путь к власти выходцам из КГБ и партверхушки. А у нас – наоборот: прямая преемственность. Ни Сахаровых, ни Солженицыных (я сознательно взял для примера людей столь разных взглядов) во главе России так и не было. Перераспределение власти шло только в одну сторону – в сторону силовых структур. Прежде всего – генералитета КГБ. Т.е. в пользу самых сущностных для советской системы сил. Которые как были у власти, так и остались».
Державный распил
И все-таки без частицы «нео» в данном случае не обойтись, убежден московский политолог Дмитрий Шушарин. «Путинский режим, – считает он, – это неототалитаризм, т.е. тоталитаризм эпохи хайтека, Интернета и информационной революции».
Коли так, где же всепобеждающая идеология? Тут старый спор о главном приобретает новый оборот. «В том-то и отличие этой системы от прежних, – настаивает Шушарин, – что в идеологии она может и вовсе не нуждаться. (Хотя и предполагает культурную нивелировку – причем на уровне именно массовой культуры.) И в частности – потому, что, как сказал в недавнем интервью журналу New Times Вячеслав Всеволодович Иванов, Путин любит не столько власть, сколько деньги. Попросту говоря, государство для них – это частная лавочка – даже не вотчина. Никаких обязательств! Распил власти и собственности – вот чем более всего озабочены большие люди в Кремле».
У историка и публициста из Бостона Ирины Павловой – иное мнение. «Акцент на воровской составляющей действующей российской власти, – считает она, – лишь затуманивает понимание ее действительного характера. Предполагается, что у этого режима – в отличие от советского – нет идеологии, чтобы даже претендовать на какое-либо противостояние Западу».
Действительность же, по мнению Павловой, свидетельствует об обратном. «Идеология у режима есть», – констатирует она. «Конечно, – продолжает историк, – государство как будто не насаждает ее железной рукой, используя более тонкие методы. Но важен результат: общественная атмосфера в стране пропитана антизападничеством и великодержавием. Причем гораздо более артикулированными и агрессивными, чем во времена «холодной войны».
«Представление Путина и Ко о России и ее месте в мире, – констатирует Ирина Павлова, – это представление о великой державе в сталинском понимании. Огламуренная идея великодержавия зазвучала в России в середине девяностых и с тех пор целенаправленно проводится в жизнь. Предложение Всемирного русского народного собора, возглавляемого патриархом Кириллом, законодательно запретить "пересмотр итогов Великой Отечественной войны", возрождение – по инициативе председателя Госдумы Сергея Нарышкина – Российского исторического общества для борьбы с "фальсификациями истории" и подготовка единого, общеобязательного учебника по российской истории – вот лишь наиболее известные шаги в этом направлении».
Назначение Владимира Мединского министром культуры, по мнению Павловой, было вполне ожидаемым. «Мединский, – констатирует она, – (как и Александр Дюков из фонда "Историческая память" или Алексей Исаев, поддерживаемые президентом Академии военных наук Махмутом Гареевым) – представитель нового поколения историков, мобилизованных на борьбу с "фальсификациями" войны историками ближнего зарубежья и на разработку обновленной просталинской версии начала войны.
Правда, перед Мединским была поставлена более общая, можно сказать, теоретическая задача: развенчание западных мифов о пороках российской цивилизации и новая общая интерпретация Второй мировой войны. И вот результат: за короткий срок им были изданы труды, которые просто невозможно подготовить одному человеку – особенно при его занятости в Госдуме и постоянном участии в телевизионных передачах по истории. Кстати, помимо достоинств этого человека – он хорошо выглядит и хорошо говорит, есть у него и "изъян" (история с обвинением его в плагиате в докторской диссертации), из-за которого его легко держать "на крючке".
Это – дела внутренние. А что на экспорт? «Потерпев поражение в холодной войне с Западом, – констатирует историк, – российские спецслужбы ни в коей мере не оставили идею реванша. На информационном фронте работу ведут телевизионный канал Russia Today и фонд "Русский мир", Валдайский клуб и филиалы Института демократии и сотрудничества в Париже (Наталья Нарочницкая) и Нью-Йорке (Андраник Мигранян). А также Русская православная церковь за границей…»
Русский вопрос-2012
У национальной идеи – непростые отношения с экономикой. «Мы знаем, в каких рублях выражается русификация рабочей силы, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» Овсей Шкаратан. – Если уборщику в Москве платить сорок тысяч в месяц, то и русский будет работать. Но русских не берут – дорого. Разговор с работодателем начинается с вопроса о национальности. «Ты русский? Тогда уходи!» И это говорит русский националист, но – националист-чиновник. Чтобы положить деньги себе в карман».
«Потому-то, – рассказывает Шкаратан, – Москву и убирают таджикские и кыргызские рабочие. Невольники – если называть вещи своими именами. Спящие на батареях, вповалку. Отдающие две трети выделяемых на них денег чиновникам. Их грабят, как грабили когда-то в Америке китайских кули. А теперь это позорное явление – у нас».
Разговор, впрочем, не только о судьбе приезжих. «Так, – констатирует Шкаратан, – держат в узде и русских рабочих: смотрите, незаменимых нет! В свое время в СССР власти грабили имперскую нацию – ради устойчивости всей системы. Когда, скажем, в Киеве издержки на одного жителя были больше, чем в Ленинграде. Традиция продолжается и сегодня: тут не только финансовые вливания в Кавказ, но и тот факт, что, к примеру, башкиры давно обогнали русских по продолжительности жизни и уровню образования. Но есть и вещи просто немыслимые: к примеру, крупные подряды китайским корпорациям – опять-таки потому, что дешевле – и покупка оффшорных товаров китайского производства. И в частности – лекарств, от приема которых люди болеют больше, чем без них. Вот этих сделок деньги получают уже довольно крупные люди – вплоть до министров».
Как работает система
Значит, все-таки – коррупционная составляющая? По мнению профессора МГУ Юрия Семенова, термин «коррупция» в данном случае неточен. «В России, – констатирует историк, – коррупция – не отклонение от нормы, а самая суть дела. Поскольку каждый чиновник у нас – одновременно и частный собственник: или – через родственников, или – получает дань с бизнесменов». «В сегодняшней РФ, – считает Семенов, – не один, а два класса собственников: верховный (бюрократия) и подчиненный (предприниматели)».
Почему? Корни сегодняшней системы – в системе советской, убежден историк.
«В СССР, – констатирует он, – в действительности тоже была частная собственность, причем очень крупная. Только принадлежала она не отдельным людям, а госаппарату, номенклатуре. Включавшей в себя и партийный аппарат, и КГБ, и военных. Правда, отдельному аппаратчику не принадлежало ничего – но зато вместе взятые, они владели всем. Каждый получал свою долю – в зависимости от места в иерархии. От того места, которое отвел ему верховный вождь, распределявший номенклатурные блага. И распоряжавшийся не только этими благами, но и жизнью каждого из номенклатурщиков – рядовых и начальников».
«И вот, – продолжает Юрий Семенов, – наступил момент, когда им надоело все получать только из рук диктатора. Каждый мечтал не терять своих льгот, лишаясь высокой должности. Иметь иные источники дохода – не зависящие от верховной власти. В этом и заключался смысл великой номенклатурной революции 80-90х годов».
Распада системы, однако, не произошло. «Власть над людьми осталась коллективной, – подчеркивает Семенов. – Более того, номенклатурный класс-корпорация владеет всеми средствами производства. Путин и Медведев – ставленники этого класса. А российские капиталисты – только подчиненные собственники. Вот им и приходится платить номенклатурщикам. А если кто-то решает, что делиться не обязательно, то его ждет судьба Ходорковского».
Кто против?
«Нас не должна обманывать политическая стабильность в стране», – заявил некогда первый секретарь Свердловского обкома Борис Ельцин на 27-м съезде КПСС. А сегодня – после Болотной, Абая, Баррикадной? «Кризис, – подчеркивает Овсей Шкаратан, – действительно налицо. Чего стоит один тот факт, что многие наотрез отказались войти в новое правительство, считая его нечистоплотным.
Отказались! О таком я никогда еще не слышал. Чтобы приглашали, а человек говорил: «Не пойду!». Конечно, это – признак нестабильности. Тем не менее, у нас – хорошо вооруженный режим. К тому же ведущий себя весьма гибко: кто, к примеру, выступал в роли ОМОНа во время последних демонстраций в Москве? Немосквичи. Провинциальные омоновцы, с удовольствием бившие москвичей. Такие резервы у режима существуют». (Напомним, что по информации российской газеты «Взгляд», вице-премьерами отказались работать гендиректор Росатома Сергей Кириенко и кандидат в президенты Михаил Прохоров - АП).
Есть, однако, и другой вопрос – о резервах оппозиции. Социолог не склонен обольщаться. «Очевидно, – сказал он корреспонденту «Голоса Америки», – что эти люди не готовы ни к какой борьбе. У них нет ни центров, ни политической воспитанности. Говорят, что это может быть налажено с помощью сетевых структур, но я в это не верю. А самое главное – они до сих пор не поняли, что большинство населения страны живет плохо. Что оно-то будет бороться – чтобы жить хорошо. И что мягкого характера эта борьба носить не будет. Иными словами – складываться она будет не так, как зимние митинги в Москве».
