ВАШИНГТОН – «Красная черта» для журналистов, освещающих религиозные темы, часто означает не только цензуру и самоцензуру, но может представлять серьезную опасность для жизни вне зависимости от статуса отношений религиозных и государственных институтов. В вашингтонском Музее прессы Newseum поздним вечером в среду, 9 апреля состоялась оживленная дискуссия о морали и ответственности журналистов, освещающих религиозные темы, а также о тех сложностях, с которыми они сталкиваются.
Одним из организаторов форума выступила Коммиссия США по международной свободе религии (US Commission on International Religious Freedom). Открывая дискуссию, вице-президент Комиссии Карина Лантос-Суэтт (Katrina Lantos Swett) отметила, что более 67% населения Земли живут в странах, где свобода религии «серьезно нарушается».
Британский журналист Джеральдин Фэган (Geraldine Fagan) прожила в России 12 лет, она занималась исследованием роли религии в постсоветском обществе. Результатом ее работы стала книга «Верить в России – религиозная политика после коммунизма» (Believing in Russia – Religious Policy after Communism).
«В России Владимира Путина свобода той или иной религии полностью зависит от ее отношений с государством. Практически все религиозные конфессии имеют несколько течений, и только одобренные властью религиозные организации могут иметь определенную степень свободы, в то время, как непризанные ветви этих же религий подвергаются гонениям, зачастую очень жестоким», – сказала Фэган.
По ее мнению, Владимир Путин «пытается использовать» Русскую православную церковь, чтобы построить «традиционную, чистую Россию» в качестве альтернативы «современному, испорченному Западу». Однако усилия российского президента могут завершиться неудачей, потому что даже идеи христианства не настолько популярны в сегодняшней России: «Да, православные христиане составляют статистическое большинство в России. Да, Путин максимально сблизил церковь с государством. Да, если спросить русских об их вере, они ответят, что они христиане, но только 3% из них когда-либо посещали церковь», – сказала Джеральдин Фэган. Она также отметила, что акции панк-группы «Пусси Райот» в российском обществе вызвали больше осуждения, чем поддержки.
Датский журналист Йоханес Лангкилд (Johannes Langkilde) рассказал, что будучи «молодым неопытным» журналистом, оказался в центре скандала с карикатурами на пророка Мухаммеда. Он отметил, что публикация карикатур, воспринятых исламским миром как оскорбление, «стала сигналом пробуждения» и «самым страшным кризисом в истории» для всей прессы Дании. «Наша самая большая ошибка заключалась в том, что мы ассоциировали ислам с терроризмом. Мы были так необразованы в этой сфере, но теперь мы получили хороший урок», – сказал Лангкилд.
Ситуация с религозными свободами в Китае, в каком-то смысле, уникальна, потому что религия вплотную ассоциируется с культурой и традициями, а коммунистическая партия воспринимает религию как угрозу, отметила представитель неправительственной организации Фридом Хаус Сара Кук (Sarah Cook, Freedom House). «В Китае официально признаны пять религий, но свобода вероисповедания подвергается определенному регулированию со стороны коммунистической партии, так же как и свобода прессы в освещении религиозных тем», – сказала Кук.
Она также отметила, что наибольшей цензуре в Китае подвергаются социальные платформы, Твиттер в стране заблокирован:
«Любой выход в интернет из Китая проходит через специальные фильтры. Существует список ключевых слов, которые автоматически влючают сигнал для цензуры, и “религия” в числе этих сигнальных слов».
Журналист из Саудовской Аравии Эбтихал Мубарак (Ebtihal Mubarak) рассказала, что в ее стране, где «государство – это религия», писать на религиозные темы вообще «серая черта», но писать о «ваххабизме и его роли в радикальных процессах в мире» – уже «абсолютная красная черта».
«Я признаюсь, что самоцензура была для меня правилом, иначе я не смогла бы больше писать на интересующие меня темы, и не смогла бы писать вообще», – сказала Мубарак. Журналист также отметила, что в мире прессы часто не понимают важность разницы между исламом и политическим исламом: «Это различие должно быть совершенно четко осознанно и обозначено».
Пакистанский журналист Пир Зубаир Шах (Pir Zubair Shah), как и его коллега из Саудовской Аравии, отметил, что на освещение активности вооруженных религиозных групп в его стране наложено табу, а работа журналиста, пытающегося писать о проблемах религиозных меньшинств, сопряжена с серьезной опасностью для жизни.
Одним из организаторов форума выступила Коммиссия США по международной свободе религии (US Commission on International Religious Freedom). Открывая дискуссию, вице-президент Комиссии Карина Лантос-Суэтт (Katrina Lantos Swett) отметила, что более 67% населения Земли живут в странах, где свобода религии «серьезно нарушается».
Британский журналист Джеральдин Фэган (Geraldine Fagan) прожила в России 12 лет, она занималась исследованием роли религии в постсоветском обществе. Результатом ее работы стала книга «Верить в России – религиозная политика после коммунизма» (Believing in Russia – Religious Policy after Communism).
«В России Владимира Путина свобода той или иной религии полностью зависит от ее отношений с государством. Практически все религиозные конфессии имеют несколько течений, и только одобренные властью религиозные организации могут иметь определенную степень свободы, в то время, как непризанные ветви этих же религий подвергаются гонениям, зачастую очень жестоким», – сказала Фэган.
По ее мнению, Владимир Путин «пытается использовать» Русскую православную церковь, чтобы построить «традиционную, чистую Россию» в качестве альтернативы «современному, испорченному Западу». Однако усилия российского президента могут завершиться неудачей, потому что даже идеи христианства не настолько популярны в сегодняшней России: «Да, православные христиане составляют статистическое большинство в России. Да, Путин максимально сблизил церковь с государством. Да, если спросить русских об их вере, они ответят, что они христиане, но только 3% из них когда-либо посещали церковь», – сказала Джеральдин Фэган. Она также отметила, что акции панк-группы «Пусси Райот» в российском обществе вызвали больше осуждения, чем поддержки.
Датский журналист Йоханес Лангкилд (Johannes Langkilde) рассказал, что будучи «молодым неопытным» журналистом, оказался в центре скандала с карикатурами на пророка Мухаммеда. Он отметил, что публикация карикатур, воспринятых исламским миром как оскорбление, «стала сигналом пробуждения» и «самым страшным кризисом в истории» для всей прессы Дании. «Наша самая большая ошибка заключалась в том, что мы ассоциировали ислам с терроризмом. Мы были так необразованы в этой сфере, но теперь мы получили хороший урок», – сказал Лангкилд.
Ситуация с религозными свободами в Китае, в каком-то смысле, уникальна, потому что религия вплотную ассоциируется с культурой и традициями, а коммунистическая партия воспринимает религию как угрозу, отметила представитель неправительственной организации Фридом Хаус Сара Кук (Sarah Cook, Freedom House). «В Китае официально признаны пять религий, но свобода вероисповедания подвергается определенному регулированию со стороны коммунистической партии, так же как и свобода прессы в освещении религиозных тем», – сказала Кук.
Она также отметила, что наибольшей цензуре в Китае подвергаются социальные платформы, Твиттер в стране заблокирован:
«Любой выход в интернет из Китая проходит через специальные фильтры. Существует список ключевых слов, которые автоматически влючают сигнал для цензуры, и “религия” в числе этих сигнальных слов».
Журналист из Саудовской Аравии Эбтихал Мубарак (Ebtihal Mubarak) рассказала, что в ее стране, где «государство – это религия», писать на религиозные темы вообще «серая черта», но писать о «ваххабизме и его роли в радикальных процессах в мире» – уже «абсолютная красная черта».
«Я признаюсь, что самоцензура была для меня правилом, иначе я не смогла бы больше писать на интересующие меня темы, и не смогла бы писать вообще», – сказала Мубарак. Журналист также отметила, что в мире прессы часто не понимают важность разницы между исламом и политическим исламом: «Это различие должно быть совершенно четко осознанно и обозначено».
Пакистанский журналист Пир Зубаир Шах (Pir Zubair Shah), как и его коллега из Саудовской Аравии, отметил, что на освещение активности вооруженных религиозных групп в его стране наложено табу, а работа журналиста, пытающегося писать о проблемах религиозных меньшинств, сопряжена с серьезной опасностью для жизни.
