В Эстонии завершились съемки фильма «MINSK» — первой художественной ленты о событиях в Беларуси. Ее герои — молодая пара, жизнь которой кардинально меняется за полтора часа в ночь с 9 на 10 августа. Продюсером фильма стал политтехнолог Виталий Шкляров, который провел несколько месяцев в белорусской тюрьме.
Ксения Туркова: Не рано ли осмыслять эти события с помощью именно художественного, а не документального высказывания?
Борис Гуц: Нет, у меня нет такого ощущения. Если честно, я не понимаю: а сколько времени должно пройти? Пять лет, десять? Тогда появится другой фильм, потом третий, а сейчас мы рассказываем про одну ночь, про полтора часа в ночь с 9 августа на 10-е. Прошло уже девять месяцев, мне кажется, этого вполне достаточно для того, чтобы говорить об этом. И самое печальное, что ничего еще не закончилось. И еще обычно игровое кино снимается долго: пока напишется сценарий, пока найдутся деньги, пока все эта махина развернется, пока фильм покажут — это уже пройдет полтора года, а люди тем временем остаются в тюрьмах. И чем дольше мы тянем, мне кажется, тем хуже этим людям, это только во вред. И на радость тому человеку, который всем этим управляет.
Юлия Ауг: Почему нужно именно художественное высказывание? Потому что большей частью людей оно воспринимается легче, нежели документальное. Я говорю о массовой аудитории. Но и наш проект назвать в полном смысле слова художественным фильмом тоже, наверное, было бы неправильно, потому что там максимальную достоверность задает сам формат. Мы же снимали одним кадром, у нас не было возможности что-то исправить — как обычно в кино. А здесь есть один шанс. Один шанс для всех. Понимание того, что ты можешь сделать это только один раз, добавляет достоверности.
К.Т. Можно ли тут говорить о каком-то символизме — в том плане, что у белорусского народа тоже есть только один шанс, только один момент в истории, чтобы все изменить?
Ю.А. Я не люблю символизм, и я не люблю такие аналогии. К сожалению, мне кажется, что этот шанс уже был упущен и белорусским народом, и нами, и мы сейчас можем лишь фиксировать то, что происходило и что сейчас происходит. А когда появится еще один шанс, мы не знаем.
К.Т. Как и когда возникла идея этого фильма? Сразу после августовских событий?
Б.Г. Да, я наблюдал все эти ужасы 9-11 августа буквально «онлайн», у меня в это время в Минске было много друзей и подруг, и я сразу понял, что это надо снимать. Я понял, что это все, что я могу сделать. Тогда же я понял, что это должно быть снято только одним кадром, потому что любой монтаж разрушит достоверность. Задача была показать эти полтора часа из жизни молодой пары: вот они лежат в постели, вот они мечтают о том, как им больше не придется платить кредит, вот они строят планы на ребенка и выбирают имя, а через полтора часа возвращаются в квартиру — и это уже другие люди. За полтора часа огромное количество людей в Минске потеряло надежду на счастье, здоровье и вообще на веру в будущее. Нам хотелось показать эту необратимость зла.
К.Т. Юлия, Эстония для вас родная страна, имело ли для вас особое значение, что съемки были именно там?
Ю.А. Мне было очень приятно, что моя родная страна продюсирует этот проект. Мне было очень приятно встретиться даже просто на съемочной площадке с людьми, с которыми я раньше работала. Это просто по-человечески очень здорово и очень тепло. Я просто по-детски невероятно радовалась тому, что я вернулась на родину и на родине снимаюсь в кино.
Что касается самой темы, то люди в Эстонии не так глубоко вовлечены в эту повестку, как в России, но, безусловно, это тема для разговоров и тема для осмысления.
К.Т. Борис, насколько я знаю, съемки в России были запрещены. Как вам это объяснили, какая была официальная причина?
Б.Г. Да, мы собирались снимать в октябре-ноябре прошлого года в Туле, и за неделю до съемок местный министр культуры не разрешил, мы долго искали какой-то консенсус, уговаривали… Возникла проблема с бело-красно-белым флагом, и нам в кулуарах сказали, что российское правительство не может поддерживать этот фильм в любом его виде, так как таким образом оно «встанет на одну из противоборствующих сторон дружеского государства». Это прямо цитата была. Ну а на бумаге это все объяснили «сложной эпидемиологической ситуацией в Тульской области».
К.Т. Я заметила, что в адрес фильма очень много негативных публикаций в российских государственных медиа. Вы действительно столкнулись с волной негатива?
Б.Г. Вы знаете, буквально после моего поста в фейсбуке о фильме как будто кто-то дал отмашку, команду, свистнул в какой-то свисток — и уже на следующий день весь интернет был забит статьями, в том числе с кучей фейков: пишут очень много неправды о нас, а потом это копируют и транслируют по всем соцсетям. Ну а потом уже телеканалы подтянулись — и все они дуют в одну дуду, по одной методичке: оскорбляют всячески наших актеров и актрис, а про меня пишут, что я продался. Хотя я хотел бы уточнить, что снимаю все сам на свои деньги. Я просто думаю, что дана команда «Фас!»
Ю.А. Честно говоря, я даже не ожидала такого. Мы ведь по контракту не можем ни о чем рассказывать — о чем фильм, кто наши персонажи. И я в фейсбуке и инстаграме ничего не писала об этом. Я просто выкладывала картинки из Таллинна. А потом Боря (режиссер Борис Гуц — ГА) написал пост — и я просто пришла в шок. Я никак не могла ожидать, что этот невинный пост произведет эффект разорвавшейся бомбы. Про меня стали писать в телеграм-каналах, фильм обсуждали в шоу Соловьева, мне писали, что все это снято на деньги ЦРУ, это заказ Госдепа Америки. Естественно, ни о каких движениях души и желании самостоятельно что-то делать и как-то высказываться, речи не идет: считается, что в наших головах их родиться не могло. Но знаете, когда я это читаю, я думаю: неужели люди могут на это вестись? Ведь эти сообщения — они как по трафарету написаны, там только объекты меняются. А люди покупаются и реагируют. Хотя, с другой стороны, это очень хороший пиар. По крайней мере, сейчас огромное количество людей знает о том, что мы сняли этот фильм.
Б.Г. Некоторые говорят, что мы этот пиар сами и организовали! Если серьезно, у нас есть информация, что за нашим проектом следили уже давно, с осени. Запрет на съемку в Туле был не просто так. А потом они решили, что люди, наверное, забыли, а надо напомнить. К нам приходили какие-то странные люди в массовку, спрашивали, зачем, что вы здесь делаете. Мне писали странные люди, спрашивали, кто все это финансирует.
К.Т. Юлия, у вас как у актрисы была в этом фильме задача, помимо актерской? Вы вкладываете в это какой-то дополнительный месседж?
Ю.А.У меня такое короткое появление в этой истории, что единственной задачей для меня было быть максимально достоверной. История женщины, которую я играю, очень узнаваема. Это могло произойти где угодно, таких женщин миллионы по всему земному шару — и в России, и в Америке, и в Европе. Моя героиня говорит в фильме: все, что сейчас происходит в Минске, на человеческом уровне может произойти с кем угодно и в любой стране.
Б.Г. Я поддержу слова Юлии: моей задачей было рассказать какую-то универсальную историю. Мы не случайно пишем в названии MINSK латиницей. Это слово стало нарицательным. Это уже не просто город — это некая метка чистого зла, которое появилось на улице и может появиться в огромном количестве стран. Появилось осознание, что на самом деле фильм будет понятен всему миру. И у меня как у автора в этом смысле была задача сделать персонажей узнаваемыми. Кто-то может сказать, что они черно-белые, но это не так. Актеры — а мы собрали замечательный состав — каждую ночь со мной разговаривали, искали какие-то нюансы в своих персонажах, даже в откровенных садистах.
Я хочу донести простую мысль: все, что есть у них, — это оружие и дубинки, а все что остается у нас — это свобода слова. Мы можем говорить, и мы можем снимать кино.
К.Т. Когда можно будет увидеть фильм?
Б.Г. Буквально через месяц мы начинаем сложную фестивальную бизнес-историю. Мы поедем в Канны, но не презентовать фильм, не показывать его, а попытаться договориться. Уже ведутся переговоры с крупными мировыми дистрибьюторами, чтобы люди смогли увидеть фильм на больших экранах и на онлайн-платформах. Кроме того, мы ведем переговоры о премьере на каком-нибудь крупном европейском фестивале. А осенью или ближе к зиме планируем выйти в онлайн-прокат. Нам осталось немного подождать, я надеюсь, что фильм дойдет до зрителей довольно быстро.
Полная версия видеоинтервью:
