МОСКВА – Сегодня известный российский оппозиционный активист и основатель «Фонда борьбы с коррупцией» Алексей Навальный обратился в Тверской суд Москвы с иском против президента России Владимира Путина. В эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки» Алексей Навальный пояснил суть своих претензий к главе российского государства.
Данила Гальперович: Каково содержание вашего иска к Владимиру Путину?
Алексей Навальный: Мы сегодня подали административный иск к президенту России Путину Владимиру Владимировичу, причем, это иск не какого-то политического характера или общего характера – это совершенно конкретное заявление, касающееся личных, персональных действий Путина, в которых мы нашли признаки конфликта интересов. Дело в том, что у Путина есть дочь, ее зовут Екатерина Тихонова. У этой дочери есть муж, его зовут Кирилл Шамалов. А этому мужу принадлежит большой пакет акций огромного нефтехимического предприятия под названием «Сибур». И вот уже после того, как зять Владимира Путина стал акционером «Сибура», Путин своим личным поручением передал «Сибуру» из Фонда национального благосостояния почти 2 миллиарда долларов. Этот конфликт интересов – просто как из учебника: если взять российский закон, то такая ситуация там прямо прописана. И мы подали в суд, потому что требуем, чтобы Путин объявил об этом конфликте интересов. Такая ситуация юридически допустима, она не может быть сразу признана коррупцией, но Владимир Путин обязан заявить об этом конфликте интересов своему непосредственному начальству. Его непосредственным начальством по закону, по Конституции является народ Российской Федерации. Мы обратились и в суд, и в администрацию президента как формальный орган, куда относят различные письма, и в прокуратуру, как орган, который надзирает над законностью. На нашей стороне здесь и право, и справедливость, и вообще здравый смысл. Нам кажется, что даже те люди, которые являются поклонниками Владимира Путина, они не могут отрицать факт того, что это как-то не очень хорошо, когда человек своему зятю отписывает миллиарды. А если уж отписывает, то он об этом должен заявить, как и положено по закону.
Д.Г.: Известно, что Владимир Путин очень настороженно относится к любому разговору о членах своей семьи. Официальные представители Кремля тоже так делают. Можно ли понять так, что в ходе этого искового заявления, вы пытаетесь приоткрыть семейную сторону жизни Путина?
А.Н.: Нет, такой задачи перед нами не стоит. Если уж Владимир Путин так деликатно и трепетно относится к вопросу своей семьи, членов семьи, наверное, не стоит тогда этих членов семьи вовлекать в бизнес такого размера, что из государства им уходят миллиарды долларов. Сам факт того, что Екатерина Тихонова его дочь, а Кирилл Шамалов его зять, многократно публиковался в СМИ. Но в случае чего, в судебном процессе, я уверен, мы это докажем. И, честно говоря, я не думаю, что Путин будет как-то отрицать, что это его дочь. Наверное, все-таки он до такого не дойдет, чтобы отрекаться от собственного ребенка. Так или иначе, эти факты обязаны проверить. Мы отлично понимаем, что закон на нашей стороне. Какой-то конкретной задачи – раскрыть структуру его родственников – у нас нет. Но, повторюсь, если он хочет своих родственников скрывать, то давайте, по крайней мере, их выведем из многомиллиардного бизнеса.
Д.Г.: Насколько эта ситуация является для нынешней России характерной? Это некое исключение из правил, вы нашли что-то необычное, и поэтому подали в суд, или это некое общее место, которое вы решили высветить таким способом?
А.Н.: Я бы сказал, что это не общее место и не правило, а просто даже закон, по которому существует нынешняя российская власть, который, безусловно, можно отнести к феодализму. И это часть такой феодальной системы, которая построена, и при которой детям элиты, семьям элиты выдаются определенные места «на кормление». Вот Шамалов был просто сыном путинского друга. Как только он вошел в путинскую семью, ему передали часть компании «Сибур», на кормление выделили 2 миллиарда долларов. Это абсолютно общее место. Наверное, ситуация выделяется, потому что нам все-таки удалось конкретно Путина поймать на конфликте интересов: ведь он лично подписал эту бумагу. Чаще всего, все-таки, это делается через более какие-то хитрые юридические конструкции. Но факт остается фактом: если мы посмотрим на детей из его ближайшего окружения, они все сидят в каких-то госбанках. Они контролируют потоки государственных денег.
Д.Г.: Но возможно, если деньги ушли в «Сибур», то его руководство может сказать, что это исключительно для развития бизнеса, и сам Шамалов не имеет какой-то выгоды с этих денег?
А.Н.: Пожалуйста, они могут сказать все, что угодно. Но юридический факт остается юридическим фактом: Кирилл Шамалов является не работником компании «Сибур». Он является ее совладельцем, крупнейшим акционером, и поэтому все, что хорошо для компании «Сибур» – хорошо для Кирилла Шамалова, и делает его богаче. И такая ситуация прямо прописана в законе «О противодействии коррупции». Она прямо называется конфликтом интересов. Мы же не говорим про то, что вот Путин перевел в «Сибур» 2 миллиарда, а Шамалов их лично себе забрал. Забрала их компания, он там акционер, именно поэтому мы не заявляем о факте коррупции – мы заявляем о том, что это конфликт интересов. И Путин должен его открыто признать.
Д.Г.: Какой результат вы ожидаете в смысле действий государства в ответ на ваше обращение?
А.Н.: Это вопрос из серии «если бы я был Путин». Ну, мне кажется, ему со всех сторон проще и правильней, действительно, раскрыть этот конфликт интересов и сказать – «ну, так и так, да, муж моей дочери, прекрасный молодой человек, работает в «Сибуре», деньги передавались «Сибуру», поскольку это важная компания, в кризис мы хотели ее поддержать, я раскрываю это». По-прежнему, достаточно много вопросов можно задавать, но, по крайней мере, нет прямого и вопиющего нарушения закона. Зная то, что делает на практике администрация президента, зная модель поведения самого Путина, конечно, мы предполагаем, что они сделают все для того, чтобы не просто выгородиться как-то из этой ситуации, а, чтобы вообще не ответить ни слова в дальнейшем, не говорить – ни да, ни нет, сделать так, чтобы суд не принял наши иски, чтобы наши жалобы где-то потерялись по дороге для того, чтобы просто полностью тотально обойти молчанием этот вопрос. Тем не менее, мы будем добиваться своего.
