Ксения Туркова: Ты писал в фейсбуке, что в понедельник вы собирались встретиться всем телеканалом и решить, как вы будете жить дальше. К чему вы пришли?
Тихон Дзядко: Мы не пришли ни к чему конкретному, мы просто в большей степени рассказывали друг другу все, что мы знаем. Мы делились мыслями о том, что в нашем представлении означает факт включения «Дождя» в реестр иностранных агентов, какие тут могут быть последствия и к чему нам надо готовиться. Никаких решений нет. Есть одно главное решение: мы продолжаем работать, как работали, и следим за развитием ситуации.
К.Т. А к чему можно готовиться? Насколько вообще этот статус осложнит работу «Дождя» как телеканала?
Т.Д. Закон об иностранных агентах — очень коварный, он специально написан таким образом, чтобы чиновники могли сказать: «Да ничего страшного! Мы вас внесли в реестр, это означает что вы просто должны помечать свои материалы информацией о том, что вы иностранный агент».
Кроме того, нужно дополнительную отчетность отправлять в контролирующие органы раз в квартал, если не ошибаюсь. Но когда российские чиновники говорят, что этим все ограничивается, — это большое лукавство. Почему? По трем причинам. Первая заключается в том, что помечать нужно абсолютно все, даже сториз в инстаграме. А учитывая количество сообщений на сайте, в Фейсбуке, в Телеграме и других социальных сетях, всегда есть вероятность, что мы просто пропустим эту маркировку. Кто-то устал, кто-то забыл — всякое случается. А штраф за это огромный. И если СМИ не выплачивают эти штрафы, то возможна уголовная ответственность — вплоть до двух лет для главного редактора и генерального директора. Это первое. Второе — и это уже гораздо более серьезные последствия — это то, что с нами, возможно, не захочет иметь дело бизнес. Деньги, как известно, любят тишину и спокойствие. А включение в список иностранных агентов означает, что ты враг государства, ты потенциально опасен. Поэтому не исключен вариант, при котором подрядчики, рекламодатели и партнеры будут отказываться от сотрудничества с нами просто из соображений собственной безопасности, и мы это видели в случае с «Медузой». Отказаться может кто угодно: в том числе компания, которая обеспечивает сигнал, которая обеспечивает интернет в офисе... Эти последствия невозможно просчитать. Ну и третье — это политические последствия. Включение в этот список — это такая черная метка. Значит ли это, что нужно ждать прихода трудовой инспекции, пожарной инспекции или налоговой? «Дождь» все это уже проходил в 2014 году, после истории с блокадным опросом.
К.Т. Вероятно, и спикеры могут отказываться давать комментарии?
Т.Д. Меня, если честно, это в меньшей степени беспокоит, потому что после 2014 года мы это уже все пережили. До истории с блокадным опросом огромное количество чиновников и представителей партии власти ходили к нам с удовольствием. А потом начали нас обходить стороной. Мы и так были как в чумном бараке, а теперь еще и оспу нам по лицу «размазали».
К.Т. Вы до сих пор не получили никакого обоснования, почему было принято такое решение?
Т.Д. Пока не получили, но, оказывается, есть такая законодательная норма: мы это должны получить в течение трех рабочих дней. То есть, возможно, к среде. Так что ждем.
Если говорить о формальных причинах, то в пятницу агентство «РИА Новости» выпустило сообщение со ссылкой на некий источник, который утверждает, что мы имели иностранное финансирование. Но это неправда. Речь идет о случаях, когда мы получали финансирование от российских фондов. Один из конкретных примеров — в декабре 2012 года «Дождь» транслировал поэтические чтения, это был проект под эгидой Политехнического музея. И деньги на трансляцию мы брали у фонда Политехнического музея. Мы не знали, что этот фонд когда-то получал какие-то средства от некоей бельгийской компании. Это просто абсурд! Конечно, это политическое решение, которое связано с тем, что «Дождь» — это последний крупный российский независимый телеканал, у которого огромная аудитория.
К.Т. Вы обсуждали возможность оспорить это решение?
Т.Д. Естественно, мы будем это делать. Телеканал «Дождь» существует уже 11 лет, это российское средство массовой информации, и это, я не побоюсь пафоса, очень патриотичное средство массовой информации. Люди, работающие здесь, — патриоты, они своей работой хотят делать жизнь в России лучше. А тут нам говорят, что мы иностранные агенты, мы шпионы какие-то, враги. Это несправедливо, незаконно, и мы это будем обжаловать всеми возможными способами. Сейчас мы получим документы и пойдем в суд.
К.Т. В каком настроении сотрудники?
Т.Д. Часть сотрудников все это уже переживала в 2014 году, у них ощущение дежавю. А вот молодые, те, кто в 2014 еще ходил в школу, проходят это впервые. Конечно, это очень обидно, и ощущение нестабильности нервирует. Но у нас есть ощущение готовности работать, мы не собираемся ничего менять в наших планах. Телеканал «Дождь» не закрыт, телеканал «Дождь» не прекратил вещание, не сокращает людей и зарплаты. Да, у решения признать канал иностранным агентом есть непредсказуемые последствия. Но пока я об этом не думаю, и мы продолжаем движение вперед.
К.Т. С твоей точки зрения, что все происходящее означает для российской журналистики в целом? Это окончательное убийство, как многие сейчас пишут, или наоборот — это некий экстремальный вызов, который заставляет и самих журналистов, и аудиторию проявлять солидарность?
Т.Д . Я не думаю, что это окончательное убийство, потому что есть еще средства массовой информации и журналисты, которые готовы работать. Но, конечно, это означает, что курс на контроль любой свободной мысли как был взят, так и продолжается. И это касается не только медиа. С другой стороны, конечно, это вызов для всех нас и возможность в кои-то веки объединиться.
К.Т. Вы чувствуете поддержку вашей аудитории?
Т.Д . Да, это невероятная теплота, которая идет от бесконечных писем, сообщений и фанатов. Люди оформляют подписку, а для нас сейчас это главная поддержка. Только за два дня 300 тысяч человек оформили подписку. Но и сами письма чертовски важны. Десятки людей пишут сообщения, и это очень круто.
К.Т. Как журналисту, который несколько лет жил и работал в Америке, тебе не хочется сейчас снова уехать?
Т.Д. Нет, абсолютно. Я сейчас как никогда хочу оставаться там, где я нахожусь. Я вижу, как важно людям то, что мы делаем. Это дает огромное количество сил и готовности работать.
