7 октября 2001 года – менее чем через месяц после ударов, нанесенных террористами по Пентагону и башням-близнецам, – экспедиционный корпус НАТО вторгся в Афганистан. Дальнейшее хорошо известно: операции по поимке главарей Аль-Кайды, падение режима талибов, президентские выборы, в результате которых пришел к власти Хамид Карзай.
Сегодня, по истечении 8 лет, острые дискуссии о путях политического урегулирования в Афганистане – как среди политиков, так и среди экспертов – далеки от завершения. А вместе с ними – и споры об исторических последствиях афганской кампании. Эти споры стали, пожалуй, еще острее после последних президентских выборов, итоги которых до сих пор не подведены.
Насколько американцам и их союзникам удалось решить задачи, поставленные 8 лет назад? Проблема в том, что в ходе войны само представление о целях кампании существенно изменилось, считает Малу Инносент – эксперт по Ближнему и Среднему Востоку из вашингтонского Института Катона – которую Русская служба «Голоса Америки» попросила прокомментировать ситуацию в Афганистане и вокруг него.
Алексей Пименов: Итак, 7 октября исполняется 8 лет с момента вторжения западной коалиции в Афганистан. Как бы вы охарактеризовали исторические результаты этой кампании?
Малу Инносент: В первую очередь – это, по меньшей мере, постепенное сужение глобальных возможностей Аль-Кайды. Это – успех, и мы обязаны им прежде всего сотрудничеству наших спецслужб с разведками зарубежных стран. Между ЦРУ и ФБР с одной стороны и разведслужбами наших союзников с другой идет постоянный обмен информацией. А вот на пользу Соединенным Штатам экспедиция в Афганистан не пошла. Такие достижения, как, например, захват крупных представителей Аль-Кайды, не были результатом применения военной силы. А главное – за последние три года само представление о том, к чему, мы, собственно, стремимся, существенно расширилось. О чем шла речь первоначально? О борьбе с Аль-Кайдой и о захвате Осамы бин Ладена. А сегодня? Совсем о другом – о формировании государственности и о создании в стране легитимной политической системы.
А.П.: Как вы оцениваете подобное переосмысление поставленной задачи?
М.И.: Конечно, ничего подобного не требовалось. Повторяю: одно дело погоня за Аль-Кайдой и борьба с Талибаном, представлявшим собой ее своеобразное прикрытие, и совсем другое – подход, возобладавший позднее. Основанный на совершенно ложном представлении о том, что террористы находят себе прибежище там, где отсутствует прочная государственность, т.е. в плохо управляемых странах. А раз так – Америка должна их стабилизировать и заложить в них основы либеральной демократии. Все дело в том, что это не так. Как мы знаем, теракты 11 сентября были спланированы в Германии, США и Испании. У террористов хорошая организация, и плохо управляемые страны им не так уж нужны. Даже генерал Маккристал заявил недавно, что в Афганистане Аль-Кайды нет. Аль-Кайда есть в Пакистане – а стало быть, борьба с ней предполагает сотрудничество с пакистанской армией и с пакистанскими спецслужбами. И конечно, речь должна идти о наблюдении, о спецоперациях, а не о военных действиях с участием ста тысяч американских и натовских военнослужащих.
А.П.: Однако с Талибаном борьба продолжается – и идет она на афганской земле. Какие силы в афганском обществе поддерживают правительство Карзая, а какие – талибов?
М.И.: Афганское общество глубоко расколото – в том числе и по племенному признаку. И это общество Америка пытается трансформировать в стабильную – и некоррумпированную! – электоральную демократию. Цель это явно недостижимая – при самой смелой фантазии. Сегодня силы США и НАТО выступают в качестве раздражающего фактора в глазах местного населения, прежде всего в глазах пуштунов. И, возможно, именно присутствие войск НАТО способствует активизации воинствующего джихадизма в регионе.
А.П.: Существует и другой фактор – взаимоотношения пуштунов и других народов Афганистана…
М.И.: Да, и по существу, мы вмешались в региональную гражданскую войну. Президент Карзай – пуштун, но он не пользуется широкой поддержкой – не только в стране в целом, но и в пуштунском обществе. В сущности, он находится в изоляции. И поддерживая его, мы, по существу, маргинализируем пуштунское население на юге и на востоке страны. А есть ведь еще и таджики, и хазарейцы, и узбеки. Они тоже расколоты. Расколота вся страна – и США способствуют ее дальнейшему раздроблению.
А.П.: Идя на выборы, Хамид Карзай сделал ставку на коалицию – прежде всего на союз пуштунов и таджиков. Привела ли эта тактика к успеху?
М.И.: С точки зрения американского присутствия в Афганистане, она, несомненно, привела к поражению – хотя бы потому, что в глазах большинства афганцев президент Карзай не является легитимной политической фигурой. Собственно, он и занимался именно созданием коалиций, а не развитием демократического процесса в стране. Да и только что состоявшиеся выборы были отмечены подтасовками и иными проявлениями коррупции. И даже если все эти действия способствуют укреплению положения Карзая, они никак не способствуют повышению его легитимности как руководителя. А между тем цель Соединенных Штатов, цель генерала Маккристала – это именно повышение легитимности афганского руководства. Что же касается афганцев, то они считают правительство насквозь коррумпированным, а самого Карзая – американской марионеткой. По существу, в подобных явлениях и кроется причина терактов 11 сентября. Ведь Осама бин Ладен как раз и обвинял Америку в поддержке незаконных и коррумпированных режимов.
А.П.: Позвольте мне задать вам традиционный русский вопрос: что делать?
М.И.: Думаю, что Соединенным Штатам следует сузить поставленную задачу и сосредоточиться на борьбе с ячейками Аль-Кайды на территории Пакистана. И, повторяю, для этого необходимо постоянное сотрудничество с правительствами и спецслужбами зарубежных стран, постоянный обмен информацией. Не следует увлекаться широкомасштабными проектами по формированию государственности.
А.П.: Поговорим немного о соседях Афганистана. Прежде всего о Пакистане – как вы оцениваете развитие событий в этой стране?
М.И.: На протяжении нескольких лет силы США и НАТО, так сказать, выталкивали мощные джихадистские группировки в Пакистан, и теперь вылазки террористов уже не ограничиваются «зоной племен». Сегодня террористы орудуют в пакистанских городах – в Карачи, в Лахоре, в Исламабаде. Количество терактов, осуществляемых смертниками, растет. И это – результат не только операций, проводимых пакистанской армией, но и ударов, наносимых американскими дронами. Число мятежников растет, а их действия все чаще оказываются направлены не только против американцев, но и против правительства Пакистана. Общее следствие происходящего – это ослабление Пакистана как государства.
А.П.: Остановимся еще на двух соседних государствах – России и Иране. Какую роль они могут сыграть в нынешней ситуации?
М.И.: Огромную. Кстати, иранское руководство было готово даже оказывать помощь американцам – и накануне вторжения в Афганистан, и позднее. Представители Ирана говорили администрации Буша, что готовы разрешить Соединенным Штатам проведение спасательных операций. Они были готовы к сотрудничеству. К сожалению, администрация Буша на него не пошла. Администрация Обамы настроена иначе – и, как уже показали переговоры по иранской ядерной программе, прогресс здесь возможен. Новая администрация стремится к интеграции Ирана – как в экономической, так и в дипломатической сфере. Сходным образом обстоит дело и с Россией: об этом свидетельствует не только то, что российские власти разрешили США транспортировку грузов для афганского экспедиционного корпуса через воздушное пространство России, но и наметившиеся изменения, связанные с системой противоракетной обороны. Я не думаю, что между этими двумя проблемами нет никакой связи. Полагаю, что все обстоит прямо противоположным образом: они тесно связаны одна с другой.
