Российская власть продолжает преследовать оппозиционных активистов, поддерживающих находящегося в заключении основателя Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального.
В прошедшие выходные произошел новый арест за рассказ в соцсетях об акциях в поддержку Навального: в Новгороде активиста движения «Весна» Романа Максимова арестовали 1 мая на 15 суток, как сообщает «Медиазона», из-за публикации в сети Telegram с упоминанием места и времени акции 21 апреля.
Днем раньше в Калининграде полиция задержала бывшего координатора местного штаба Навального Марию Петухову, ее обвинили в «повторном нарушении правил проведения акции».
Во многих случаях российские правоохранительные органы задерживают и арестовывают участников оппозиционных действий на основании видео с уличных видеокамер – практика, которая получает в России все большее распространение. О том, что видеокамеры уличного наблюдения будут использоваться в таких целях, давно предупреждали российские правозащитники.
На прошлой неделе «правая рука» основателя ФБК Леонид Волков объявил о закрытии сети штабов Навального в российских регионах в связи с беспрецедентными репрессиями против тех, кто там работает.
О том, продолжат ли объединенные Алексеем Навальным люди политическую деятельность в России, об отношении к оппозиционеру Владимира Путина и российских чиновников, а также о возможности санкций против людей из коллективного «кошелька Кремля» Русская служба «Голоса Америки» поговорила с экономическим советником Навального Владимиром Миловым. Милов в настоящее время был вынужден эмигрировать из России, он находится в Литве.
Данила Гальперович: Леонид Волков объявил о завершении существования сети «штабов Навального», но очевидно, что в какой-то форме политическая деятельность этой сети продолжится. В какой?
Владимир Милов: Люди будут формировать региональные независимые от центра сети гражданского взаимодействия – это в принципе, было и раньше. Тот же Леня Волков, например, в свое время, когда он жил еще в Екатеринбурге и был депутатом городской думы, участвовал в достаточно широкой коалиции «Право выбора», где они боролись за возврат прямых выборов мэра, которые тогда отменяли, и, по-моему, губернатора даже. В регионах очень много таких низовых коалиционных движений. И было очень много ругани со стороны «либеральных евангелистов», что какие-то не те люди входят в эти коалиции, и так далее. То есть, в регионах это довольно распространенная практика, когда самые разные активисты формируют некую совместную платформу для борьбы за свободу и лучшую жизнь. Мы вступаем на абсолютно неизведанную территорию, мы не знаем, что будет. Если, например, смотреть предыдущие примеры – по «Артподготовке» или «Свидетелям Иеговы», мы видим, что этот «хаммер экстремизма» может использоваться абсолютно произвольно, широко, имеет обратную силу. То есть, защитит ли активистов от преследования такой ход с роспуском штабов, мы не знаем. У меня здесь, к сожалению, такие довольно мрачные предчувствия. Но, с другой стороны, безусловно, это надо было делать, потому что штабы физически в прошлом виде не могли продолжать свою деятельность. Их назавтра бы закрыли, но теперь уже не добровольно, а принудительно, да еще и с «уголовками». По крайней мере, если что-то можно было сделать для того, чтобы попытаться сохранить нормальную политическую деятельность на региональном уровне и избежать «уголовок» – вот, попытались, посмотрим, как это будет работать.
Д.Г.: Каков сейчас уровень личных и коллективных репрессий против сторонников Алексея Навального? Мы видим, что сейчас используется видео с камер наблюдения на улицах. Могут ли эти репрессии, по-вашему, прекратиться или хотя бы снизиться после роспуска сети штабов?
В.М.: Безусловно, репрессии продолжатся. Совсем недавно пришла новость, что Андрею Боровикову, раньше возглавлявшему штаб в Архангельске, дали 2,5 года колонии за репост клипа «Раммштайн» в 2014 году! Я нахожусь в Вильнюсе, и здесь недалеко от меня живет Сергей Беспалов, бывший руководитель иркутского штаба, которому вынесли уголовный приговор в феврале по сфабрикованному делу. Он вынужден скрываться здесь, чтобы просто не сесть – ему дали не реальный срок, а ограничение каких-то действий, но там было ясно, что у него первое же административное дело – и он сядет. Конечно, это новая история с выслеживанием по лицам. Я подавал иски в свое время против московской мэрии, требуя запретить использование этих камер для идентификации участников политических акций, и нам все суды отказали, но мы сейчас пойдем с этим в Европейский суд по правам человека. Но было понятно еще два года назад, что они всю эту систему распознавания лиц не зря ставят, а именно как систему тотальной слежки за политически неблагонадежными в китайском стиле.
Д.Г.: И еще ведь была выкрадена база данных?
В.М.:Да, есть история с украденной базой зарегистрировавшихся на митинги. По этим адресам вычислили очень многих людей, и к ним приходят тоже. Это в буквальном смысле слова напоминает документы из архива про сталинские репрессии: «Разрешите нам в Иркутской области еще полторы тысячи троцкистских элементов репрессировать» – «Разрешаю. И.В.Сталин». Я так понимаю, что речь идет именно о квотах на большую численность. Все это делается в целях запугивания рядовых людей. И, к сожалению, надо сказать, что это работает. У меня вся личка сейчас забита: «Как мне спастись? Я что-то донатил, я что-то репостил, теперь меня арестуют, посадят». Многие люди реально в панике. В таком массовом масштабе, конечно, такого прежде не было. Раньше было ясно, что прессуют главных активистов и политиков. Все даже писали в соцсетях: «Ну, это понятно. Вы сами выбрали такой путь». В принципе, примерно до 2019-го года массово рядовых активистов не трогали. Но сейчас это вышло на совершенно беспрецедентный масштаб. По моей оценке, этими действиями полиции охвачены сейчас десятки тысяч людей. Не всех из них сажают и дают штрафы, но десятки тысяч – это те, кого взяли на заметку, к кому приходят участковые со всякими «предостережениями о недопустимости каких-то действий». Начинают с этого, а за этим следуют уже более серьезные меры.
Д.Г.: Некоторые комментаторы говорят, что применение тоталитарного подхода в случае с Навальным основано на том, что Владимир Путин воспринимает основателя ФБК как личного врага, для него это личное дело. Согласны ли вы с этим?
В.М.: Ну, во-первых, безусловно, это личная враждебность. Теперь он еще и дополнительно уязвлен этим фильмом про дворец. Что означает масштаб просмотров фильма о дворце? Это значит, что весь захват телевидения в течение 20 с лишним лет был зря. Он захватывал телевидение, чтобы на массового зрителя никогда ничего такое не вышло, а оно вышло. И сейчас государственное телевидение – это во многом бесполезная игрушка против таких штук. Кроме этого, о нем очень фривольно там говорится. По меркам путинской вертикали власти, иерархии и субординации, это вообще табу! Нельзя в таких выражениях говорить о царе, что у него множественные любовницы с незаконными детьми, что у него плохой пошлый вкус, и он какую-то ерунду у себя спроектировал и расставил в этом дворце. Это дико оскорбительно. В принципе, например, если ты часть этой системы, и если ты будешь в таком ключе о царе разговаривать, а тебя где-то запишут и сдадут, ты сядешь 100 процентов. А здесь на всю страну. Но, кроме всего прочего, он почуял в Навальном главного и очень серьезного соперника, как мы видим, еще много лет назад.
Д.Г.: То есть, по-вашему, это личная история тоже давно?
В.М.: Что нам говорит эта история про банду отравителей из ФСБ? Там такой уровень межведомственного взаимодействия в этой банде, что я как бывший чиновник могу сказать свою версию. Когда ты точно знаешь, что все идет с самого верхнего уровня? Когда есть очень серьезная координация между разными структурами, ведомствами, причем, очень секретными, подчиненными самой верхушке. Эти все химические, медицинские институты – я абсолютно уверен, что они без команды с самого верха не могут сделать и шага, а тут между ними такая большая степень скоординированных действий. Для меня это может значить только одно: что это план по физическому устранению Навального, который был разработан и утвержден прямо лично Путиным и членами Совбеза. И, как мы видим по расследованию Bellingcat, команда была отдана четыре года назад, когда Навальный объявил о выдвижении в президенты, уже имея значительную поддержку, рейтинг и все такое прочее. Я думаю, было очевидно после убийства Немцова, что теперь Навальный становится безальтернативным лидером. Мне кажется, что здесь не только Путин, а и все его чекистское окружение, включая Патрушева и Бортникова, сильно участвует в планировании этого всего. Они, собственно, разрабатывают и предлагают эти меры. Я думаю, что их затрясло от экзистенциального страха за свое выживание, от страха перед «цветной революцией». Они почуяли, что массовые акции протеста не получается задавить никакими репрессиями – люди все равно выходят. Навальный очень влиятелен. Я уверен, что там по этому поводу циркулируют такие панические записки внутри, что результат мы видим «на лице». И еще важный момент: они, действительно, помешаны на идее внешнего вмешательства. Это для них не шутка, а серьезно. Они считают нас и Запад, правительства стран Запада, единым целым, то есть они считают, что это некий единый проект по свержению власти в России.
Д.Г.: Совсем недавно Хельсинкская комиссия США выпустила заявление, в котором говорится, что пора рассмотреть возможность санкций против тех, на кого указывает Алексей Навальный и его сторонники – Романа Абрамовича, Алишера Усманова, Игоря Шувалова и Николая Токарева. Такие санкции возможны?
В.М.: Я думаю, что абсолютно возможны, и дело к этому идет. В политических кругах демократических стран уже большое понимание того, что это не только уязвимое звено в путинской системе. Они являются хранителями капиталов, с одной стороны, и очень важной связкой между Путиным и международной финансовой системой. Но вся эта мафия была и построена, чтобы воровать в России, а потом эти капиталы интегрировать и хранить в западной финансовой системе. Вот в чем их важная миссия, вот почему так болезненными против них могут быть санкции. На самом деле, мы, конечно же, можем помочь и предоставить кучу доказательств по поводу участия всех этих людей в конкретных нарушениях прав человека. Например, тот же Усманов подавал иски против руководства Фонда борьбы с коррупцией, по которым были возбуждены уголовные дела против Романа Рубанова и Ивана Жданова, директоров ФБК. Рубанов был вынужден уехать из страны, а Жданов получил по иску уголовный приговор, напрямую вытекающий из действий Усманова. Шувалов, например, десять лет работал первым вице-премьером правительства и возглавлял комиссию по законопроектной деятельности, которая одобряла и вносила все эти законы, например, о криминализации уличных митингов, поправки с резким ужесточением Административного кодекса за эти все многократные нарушения. Так появилось 30 суток содержания в спецприемниках для содержания административно арестованных, а эти спецприемники, которые строили еще в советское время, не рассчитаны на 30 суток содержания, то есть это конкретная пытка. И это появилось, когда Шувалов был первым вице-премьером, и там стоит его виза, на всех этих документах. Это не просто олигархи – это люди, которые непосредственно участвовали в нарушении прав человека, но понимания деталей этого на Западе не было много лет. Мы сейчас помогаем с этим всем разобраться, и я надеюсь, что эти люди в санкционных списках окажутся.
Д.Г.: Что реально может сделать Запад для того, чтобы Кремль выпустил Навального из заключения и перестал преследовать его сторонников?
В.М.: Путин, к сожалению, очень упертый, и он категорически не любит поддаваться давлению. Думать так, что сейчас примут какие-то меры, и он в результате прямо сразу откатит назад, наверное, неправильно. Поэтому расчета на такой эффект нет. Но на что рассчитывать нужно, и это абсолютно реалистично, что уже сейчас в российской правящей номенклатуре господствует полное ощущение тупика. Я многих там знаю. Чем отличается нынешнее время от поздних советских лет? В советские годы все понимали, что вокруг маразм, ничего не работает, но было большое число людей внутри системы, которые считали, что она подлежит ремонту, что если вернуться к каким-то «ленинским нормам»… Собственно, это была первоначальная идея горбачевской перестройки. Вот сейчас такого точно нет. Там господствует тотальное уныние и ощущение безвыходности, потому что они, во-первых, боятся, что за ними завтра придут (всех этих министров, замминистров, губернаторов, мэров сажают больше, чем нас, на самом деле), а во-вторых, никто, кроме, может быть, сумасшедшего Патрушева, реально не верит, что эта система может выжить. Все понимают, что нужны очень серьезные перемены и разворот путинской политики, чтобы что-то началось, чтобы экономика пошла, чтобы вернулись инвесторы. Внутри правящей номенклатуры очень серьезный запрос на нормализацию с Западом. Эти новые раунды санкций, более серьезные, 100 процентов будут этому способствовать, эффект от этого будет не быстрый, но, чтобы вся эта путинская правящая тусовка по-итальянски забастовала, я думаю, это то, чего надо добиваться. Это быстрее приведет систему к какой-то точке перелома, когда уже даже Путину будет ясно, что надо как-то сдавать назад, что-то менять, что перспективы у его воинственного внутреннего и внешнего курса уже просто нет совсем никакой.
Д.Г.: А есть ли внутри системы российской власти те, кто симпатизирует Навальному?
В.М.: Очень много симпатизирующих, и на высоком уровне. Когда это все станет явным, мы все сильно удивимся. Поскольку там люди с большим опытом государственного управления, никто не верит в способность Навального стать царем-диктатором, чем пугают его оппоненты в либеральной среде. Все понимают, что либерализация, уход Путина и, допустим, приход Навального к власти будет означать возврат к системе всеобщей конкуренции, сдержек и противовесов. Там никто не считает, что у Навального есть реальные административные шансы стать диктатором. Путин шел к этому долго, и он шел к этому, имея спецслужбистский багаж, имея вокруг себя огромную команду силовиков, которых он расставлял на посты. Люди боятся больше хаоса, чем Навального. И я вижу все меньше страха перед Навальным и переменами, и все больше страха того, к какой пропасти нас толкает Путин с вот этой чертовщиной, которую он устроил.
Д.Г.: Ваша реакция на то, что происходит в последние пару недель с Навальным и ФБК - почему репрессии настолько усилились, почему появилось еще одно уголовное дело против Алексея?
В.М.: Я думаю, что Путин не собирается его вообще выпускать. Вопрос стоит именно так: сейчас состряпать все, что угодно, чтобы и Навальный, и ближайшее окружение, в том числе и я, например, точно не возвращались, а тех, кто есть, посадить. Возможно, не в тюрьму, думаю, что многим дадут какие-то условные сроки, но условный срок – это что? Если ты выйдешь на митинг, то ты сядешь. Конкретно же Навального, я думаю, Путин дал команду вообще никогда не выпускать. У меня есть инсайдерская информация, что он сейчас перед тем, как ему звонят международные лидеры, спрашивает – будет ли вопрос о Навальном ставиться? И предупреждает, что если только речь зайдет о Навальном, тогда разговора не будет. Причем с серьезными, крупными, влиятельными странами. Я оцениваю ситуацию так, что Путин намерен состряпать все, что угодно, чтобы держать его до конца.
