«ООН создавалась не для этого», – заявил Дмитрий Медведев на совещании с членами Совета Безопасности ООН. Имея в виду – не для «проведения через совбез ООН односторонних санкций для смещения различных режимов». В данном случае – сирийского.
Да, «сирийское руководство» должно, по словам президента РФ, провести «необходимые преобразования». Если же оно окажется к тому «неспособно», то «ему придется уйти». Вот только «это решение должны принимать не в НАТО и отдельных европейских странах, а должен принять народ и руководство Сирии».
Дело руководства, – принять, если сочтет нужным, решение о собственном «уходе». А дело народное? Чего все-таки хотят сирийцы?
Мысль народная, власть семейная
«Люди устали от бесконтрольности власти, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» Роб Собхани, в прошлом – профессор политологии Джорджтаунского университета, а сегодня – председатель правления компании Caspian Group. – Сами посудите: более сорока лет семья Асад правила страной, и любые возражения пресекались на корню. Чего же удивляться, что мы не знаем лидеров оппозиции и их воззрений?»
Стало быть, объединяющий фактор – борьба против всевластия «семьи»?
«Это – в первую очередь, – считает Собхани. – А во-вторых, люди хотят, чтобы начальство стало, наконец, подотчетно народу. Этого хотят во всем арабском мире. От всех лидеров – плохих, хороших, всяких. Кто мог потребовать отчета от семьи Асадов? На сирийской земле родилась одна из ярчайших цивилизаций на нашей аланете. Дамаск был сокровищницей арабской культуры, очагом арабского возрождения. Но что из этого богатства досталось сирийскому народу?».
Впрочем, семейственность как политический фактор нуждается в пояснении: как это одной семье удается подмять под себя все прочие? «Напомню, – продолжает Роб Собхани, – что отец нынешнего президента – Хафез Асад (занимавший пост министра обороны – А.П.) – захватил верховную власть в стране, совершив военный переворот. И, как водится, стал опираться на родственников. Но не только. По существу, он создал разветвленный блок, включающий и родственников, и широкие круги офицерства, и часть бизнес-сообщества. И, конечно, тайную полицию».
История одного реванша
Своеобразие режима состоит, впрочем, в другом, констатирует руководитель Программы иранских исследований в Стэнфордском университете Аббас Милани: «Это система господства немногочисленной шиитской группировки – алавитов – над суннитским большинством».
Маленькая секта, захватившая власть над миллионами соотечественников? Ликуйте, конспирологи?! «Обойдемся без сенсаций, – продолжает Милани. – Да, сирийские алавиты – это очень немногочисленное меньшинство. Сами они считают себя шиитами, но вот уже много веков многие мусульманские богословы – как суннитские, так и шиитские, – убеждены, что алавиты все-таки находятся за пределами исламского мира. А кое-кто и попросту считает, что никакого отношения к мусульманской религиии они не имеют. И немудрено: они признают своеобразную троицу. Имама Али почитают как бога. Разделяют учение о переселении душ. В общем, проповедуют вещи, неприемлемые для правоверных мусульман».
«На протяжении многих столетий, – рассказывает профессор Милани, – алавиты представляли собой очень обособленную группу – даже в Сирии. Но в двадцатом веке ситуация изменилась. Сегодня мало кто помнит о том, что после падения Османской империи алавиты сумели создать – при поддержке французов – собственное государство, ибо не желали иметь ничего общего со своими вечными преследователями – суннитами. И некоторое время это государство существовало. Однако затем они вновь стали угнетаемым религиозным меньшинством – вплоть до 1971 года, когда Хафез Асад совершил государственный переворот, опираясь, разумеется, на единоверцев. И основал то, что трещит по швам у нас на глазах: деспотический режим, благодаря которому бывшие угнетенные превратились в угнетателей суннитского большинства».
Не то фашист, не то эсер
Это дела кадровые. А всепобеждающее учение? «Оно – ни в коей мере не религиозное, – подчеркивает Аббас Милани. – Идеология партии «Баас» («возрождение»; в СССР эту партию было принято именовать «Партией арабского социалистического возрождения» – А.П.) – это смесь арабского национализма, европейского фашизма и синдикализма. Ее создатель – Мишель Афляк, познакомившийся со всеми этими учениями – национализмом, синдикализмом и фашизмом – в Европе и вернувшийся затем в Сирию, чтобы заложить основы движения, которое, повторяю, ни в коей мере не было религиозным. А напротив, носило откровенно антирелигиозный характер. Точно так же обстояло дело и в Ираке. Напомню, что Саддам Хуссейн тоже был баасистом».
«Только после возникновения Исламской республики Иран, – продолжает ученый, – а точнее, после того, как Асад понял, что тегеранский режим готов дорого заплатить за дружбу с Сирией (ведь речь, отмечу, шла, да и сегодня идет о миллиардах долларов), – сирийский диктатор стал подчеркивать, что религиозный элемент присутствует и в баасистской доктрине. Ну, а в Тегеране предпочли закрыть глаза на то, что главный союзник исламистского Ирана – государство, по существу стоящее на позициях воинствующего секуляризма».
«И все-таки нечто общее у этих двух режимов есть, – констатирует Милани. – И тут, и там – тоталитаризм. В обоих случаях – господство меньшинства, опирающегося на полицейский аппарат. А главный инструмент политики – устрашение: запугивание большинства населения. Уж вы-то, русские, знаете об этом не понаслышке».
«Вот только на этот раз расправы не устрашили народ, – подчеркивает Аббас Милани, – а лишь разожгли его ярость». В какое же русло она будет направлена? «Уже после событий в Тунисе, – рассказывает профессор московского Института востоковедения Владимир Сажин, – аятолла Хаменеи заявил, что «арабская весна» – это продолжение исламской революции, начавшейся в Иране в 79-ом году. Конечно, это не более чем лозунг. Но верно и другое: исламисты, безусловно, стремились оседлать эти движения. И во многих случаях это им удалось».
«Исламисты, несомненно, присутствуют в рядах оппозиции, – признает Роб Собхани. – Но едва ли они там доминируют. Сирийское население слишком разнородно, чтобы у радикальных исламистов действительно были шансы его объединить, Думаю, что если дать сирийцам свободу выбора, то, в большинстве своем, они, конечно, выскажутся за ислам, но ислам в умеренной форме».
Иран и дуга стабильности
А внешние факторы? Впрочем, их и внешними-то можно назвать лишь с долей условности. «Попросту говоря, – констатирует Роб Собхани, – Сирия стала полем значительно более широкого конфликта между Ираном и Саудовской Аравией». Причем «стратегические интересы Ирана», подчеркивает Аббас Милани, «в данном случае совершенно ясны: Сирия – единственный союзник тегеранского режима во всем мусульманском мире. Конечно, в известной степени можно считать союзником Ирана Турцию». Но официальная Анкара все чаще подвергает Исламскую республику довольно жесткой критике. И более того – принимает сторону сирийской оппозиции. Тогда как Сирия – главный помощник иранских властей в таких делах, как, скажем, поставки боеприпасов Хезболле и обучение ее боевиков».
«Неудивительно, – продолжает аналитик, – что у очень многих в мусульманском мире растет тревога при виде иранского режима, активно использующего шиитские меньшинства в своих целях. И вот, со своей стороны, руководство Саудовской Аравии сколачивает противоположную по характеру суннитскую коалицию – для борьбы с Ираном и с шиизмом».
«Это похоже на две дуги, – считает Роб Собхани, – дуга нестабильности (творимая Ираном) и – стабильности; ее пытается создать саудовский королевский дом. Уже не раз обращавшийся к Башару Асаду с призывом остановить кровопролитие и прислушаться к народу».
Из боя в бой
«Первым полем битвы между Тегераном и Эр-Риядом стал Бахрейн», – продолжает Собхани, – где суннитское население поднялось против шиитской правящей династии. Саудовские войска вошли в страну, чтобы защитить правительство, а Иран поддержал шиитскую оппозицию. И если Тегеран проявит больше настойчивости – как знать, не появится ли на карте «Исламская республика Бахрейн»?
«В мае я был на конференции в Эр-Рияде, – рассказывает Владимир Сажин. – Посвящена она была двум проблемам: саудовско-российским отношениям и в будущем и безопасности в Персидском заливе. Там прямо, без дипломатических экивоков, говорилось, что Иран – главный противник Саудовской Аравии. И что Саудовская Аравия будет развивать свою ядерную программу. Разумеется, исключительно мирную: нужны атомные электростанции, и они собираются построить около двадцати. Но ведь давно известно, что грань между мирной ядерной энергетикой и военной – очень расплывчатая…»
«Напомню, – констатирует московский арабист, – что в ближайшее время американцы должны уходить из Ирака, что из этого получится, не знает никто. Но я могу прогнозировать – именно в Ираке – прямое столкновение Саудовской Аравии и Ирана. По одной простой причине: саудиты будут поддерживать суннитов, а иранцы – шиитов. Это может вылиться в очень неприятные последствия для всего региона. Поэтому я – за то, чтобы американцы – пока! – оттуда не уходили…»
А Сирия с правящим семейством во главе? «Если Запад – европейские страны и США – объединятся и окажут решительное давление на Башара Асада, он уйдет, – убежден Роб Собхани. – Но пока не выходит. Сирийская ситуация отличается от ливийской: тогда кризисные явления на Западе ощущались не так остро. А сегодня Сирия все в меньшей степени – приоритет западной политики. У Запада другие проблемы. В первую очередь, рабочие места. С экономическими факторами трудно не считаться…».
Тегеран и Эр-Рияд в борьбе за Ближний Восток
