«Человек в “Мерседесе”»
Мужчина в «Мерседесе» ехал по Минску, через открытые окна машины хриплым голосом советской рок-звезды Виктора Цоя неслось: «Перемен требуют наши сердца». «Мерседес» остановила полиция, мужчину увели люди в штатском. Через 10 дней нарушителя освободили. Это реальная история – так ее пересказывают белорусские блогеры и независимые СМИ. «Человек в “Мерседесе”» так и остался неизвестным широкой публике гражданином, именно так о нем пишут в блогах.
Особенность арестов участников уличных протестов в Беларуси отмечают все наблюдатели – на фотографиях «нарушителей» под руки уводят неизвестные люди в штатской одежде. Кто эти таинственные «люди в штатском», и почему у них есть право куда-то уводить сограждан?
«Люди в штатском – это представители различных спецструктур», – ответил «Голосу Америки» Анатолий Лебедько, лидер Объединенной гражданской партии Беларуси.
По словам оппозиционного политика, «людей в штатском достаточно много, чтобы опутать страну паутиной слежки, прослушивания, подсматривания – ведь на этом и стоит белорусская власть».
«Основная функция нашего государства – это карательная, полицейская», – добавил Лебедько.
Политик рассказывает, что информация о количестве сотрудников силовых структур в Беларуси засекречена, но «если взять только полицейский сегмент и сравнить с Польшей, то у нас численные показатели гораздо больше, хотя население Беларуси в четыре раза меньше населения Польши».
Среди активных проводников политики контроля в стране Лебедько назвал службу безопасности президента, финансовую полицию, засекреченный Оперативный аналитический центр при администрации президента, спецподразделения при КГБ и МВД.
«В общей сложности больше десятка подразделений в Беларуси имеют право заниматься оперативно-розыскной деятельностью: подслушивать, подсматривать, проводить силовые операции в отношении граждан», – говорит Анатолий Лебедько.
Публичность, по его мнению, – единственный в условиях тотального контроля способ социального протеста и защиты от преследований. В социальных сетях в Беларуси блогеры распространяют фотографии «людей в штатском», снятые во время ареста демонстрантов или других акций.
«Люди запоминают эти лица, узнают их на улицах, в подъездах, и они становятся изгоями, – рассказывает Лебедько. – Даже соседи от них отворачиваются, не желают общаться, и многие называют их в лицо жандармами. Рано или поздно – это будет иметь результат».
История «человека в “Мерседесе”» не закончилась с его освобождением. В белорусских и российских СМИ появилась информация о внесении песни Виктора Цоя «Перемен» в «черный список» для всех радиостанций в Беларуси.
«Чорны спiс» вышел на улицы
Власти Беларуси категорически отрицают факт существования «черных списков». Издание «Солидарность» цитирует министра информации Олега Пролесковского, назвавшего заявления о запрещенных деятелях культуры «гнусной фальшивкой».
У фигурантов списка мнение другое – они уверены, что список реальный. Один из «запрещенных» – драматург и сценарист Андрей Курейчик – распространил заявление о выходе из состава Республиканского общественного совета по делам культуры и искусства при Совмине Беларуси, объяснив свое решение протестом против «дикости и варварства» и невозможностью находиться в двух списках одновременно: «Я выбираю тот список, где больше талантливых и достойных людей».
Независимый журналист из Минска Ирина Виданова полагает, что запретные меры только подогревают интерес и протестные настроения в обществе: «Эти песни воспринимаются властью как опасность, потому что отражают настроения многих людей в Беларуси. В результате люди теперь скандируют слова из песни Цоя во время уличных протестов».
«Когда речь идет о Беларуси, – продолжает Виданова, – возвращение песен Виктора Цоя объясняется не столько популярностью певца, сколько социальной и политической востребованностью протестной культуры. Люди выражают свое стремление к свободе и демократии через такие песни».
Журналист рассказывает, что в Беларуси за последние годы возник целый культурный пласт протестного искусства: «Те группы, которые стали очень популярными именно благодаря протестным песням, теперь все внесены в “черный список”, их не услышишь на популярных радиостанциях, им отказывают в площадках для выступления, концерты отменяются, несмотря на то, что они собирают многотысячные аудитории, и материальная выгода для клубов очевидна. Результат получился обратный тому, которого пытался добиться режим – эти песни стали культовыми и вышли улицы».
В четверг 21 июля «Перемен требуют наши сердца» скандировали водители, протестовавшие в Минске против повышения тарифов на бензин.
Саундтрек революции
Заместитель главного редактора российской газеты «Московские новости» Иван Сухов сравнивает ситуацию в Беларуси с обстановкой в СССР в конце его существования.
«Есть люди, которые считают, что эта музыка сделала революцию в СССР, но я не склонен преувеличивать. Значение протестных песен отрицать невозможно, но, конечно, экономика и политика сыграли гораздо более важную роль в распаде СССР, – рассказывает журналист. – Эти песни просто отражали настроения людей, они звучали из каждого окна – от Москвы до самых до окраин. Это было звуковое сопровождение революции».
Иван Сухов отмечает, что сегодняшняя Россия – другая страна. Тем не менее, он уверен, что интерес к песням Цоя возвращается, потому что «ситуация в России в какой-то мере – критичная, почти революционная».
«Мы опять имеем дело с системой запретов и с кризисом этой системы – это в большей степени касается Беларуси, но и России тоже, хотя у нас эти процессы еще не так очевидны, как в Беларуси», – отмечает российский журналист.
«Виктор Цой – фигура знаковая, она очень важна для понимания всего того, что происходило в России за последние двадцать лет, – подчеркивает Сухов. – Есть такое ощущение, очень грустное, что те перемены, которых ждали, и о которых он пел, пошли в совершенно неожиданном направлении, и то, что мы видим вокруг себя сейчас, очень плохо сочетается с тем, что мы ждали в начале 90-х годов».
Социальное разочарование, как полагает Иван Сухов, нашло отражение во второй части фильма «Асса». Появление первой «Ассы» многие современники назвали предвестником революции.
«Это был конец 80-х годов, и наступление перемен ощущалось во всем. Чувствовалось, что каким-то образом здание этой казавшейся незыблемой империи зашаталось», – говорит Ирина ван Дузен, шеф-редактор Русской службы «Голоса Америки».
Именно фирма «Союзинформкино», в которой в конце 80-х годов работала Ирина ван Дузен, организовала презентацию фильма «Асса».
«Презентация “Ассы” была первая по-настоящему интересная и, можно сказать, революционная акция, которую мы организовали, – рассказывает она. – До этого ничего подобного не было, а были какие-то плакаты, пресс-конференции – все очень по-советски. А тут для фильма “Асса” был арендован огромный Дом культуры, где-то на метро “Электрозаводская” в Москве. В акции участвовали все самые популярные рок-группы, которые были в то время underground, то есть полулегальными. Официально они до этого нигде не выступали, а проводили какие-то подпольные концерты, которые не афишировались, информация от них передавалась, как сейчас это происходит на Facebook, Twitter. Тогда этого, конечно, не было, а работала система word of mouth – из уст в уста».
Ирина ван Дузен вспоминает, что даже выпуск специальных маек к премьере был в то время порывом к альтернативному стилю жизни, альтернативной культуре: «Мы сделали майки – красные и черные с надписью “Асса”, что для Советского Союза было очень непривычно, даже странно, как и выступления популярных underground личностей. Зал был переполнен, пришло огромное количество людей».
Конец фильма «Асса» и песня «Перемен требуют наши сердца», по словам Ирины ван Дузен, «звучали удивительно в унисон» со всем, что ощущала тогда молодежь: «Слова этой песни воспринимались и метафизически, и очень конкретно, потому что они отвечали желанию выйти из ситуации застоя. Тогда это звучало больше, как политический призыв».
Виктор Цой до премьеры «Ассы» не был еще суперпопулярной рок-звездой.
«Он пришел к нам на пресс-конференцию – очень красивый высокий человек, экзотический, ни на кого не похожий, независимый, немногословный, – вспоминает ван Дузен. – Мне он напоминал Клинта Иствуда – героя не очень эмоционального, а скорее немного отстраненного, холодного, в любой роли играющего себя. Цой во всех ролях оставался собой».
Другие материалы о событиях в Беларуси читайте в рубрике «Беларусь»
