«Книгу уже купили в Голливуде, и по ней снимут большой блокбастер. Брэд Питт согласился меня сыграть. Рейчел Вайс сыграет мою жену Шилу. Горбачев сыграет самого себя».
Под хохот гостей Луи Менаше (Louis Menashe) произнес шутливую вступительную речь. Известный историк и киновед, почетный профессор Нью-йоркского Политехнического института выпустил книгу мемуаров под названием «Тройной удар» и другие русские истории» (The Triple Whammy and Other Russian Stories. Издано New Academia Publishing). Презентация состоялась в доме автора книги в бруклинском районе Парк-Слоуп.
Предыдущая книга Менаше «Москва слезам верит: русские и их фильмы» (Moscow Believes in Tears: Russians and Their Movies) была в 2011 году награждена как «лучшее академическое издание» Американской ассоциацией библиотек. Он был также сопродюсером двух документальных фильмов PBS о Горбачеве и Сахарове. Об этом опыте он подробно пишет в мемуарной книге.
Много лет Менаше преподает российскую историю и историю российского кинематографа в Политехническом институте, входящем в структуру Нью-Йоркского университета (NYU). Он является консультантом киноотдела Музея современного искусства (MoMA) и телеканала ABC. Постоянный автор киножурнала Cineaste.
«Называя себя ученым-активистом, Менаше сплетает в единое полотно политические, интеллектуальные и культурные течения левого толка и рисует живую картину людей и мест, судьбоносных приключений, духовные и политические вызовы аспирантской жизни в эпоху холодной войны, встречи с ключевыми деятелями российской литературы и политики и многое другое, – пишет в своей рецензии на его новую книгу Кэрол Турбин, почетный профессор истории и социологии университета SUNY/Empire State College. – Затем следует крах, конец Советского Союза. И как во всех неудачных любовных историях, автор сохраняет отдельные сладкие воспоминания. Их вкус остается у читателя еще долгое время после завершения чтения».
После презентации книги Луи Менаше ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Трудно перевести на русский название вашей новой книги. Наверное, «Тройной удар» – самое близкое по смыслу.
Луи Менаше: Whammy – это неприятность, конфуз, несчастный случай, что-то плохое, связанное с мистикой, какое-то проклятие. Неожиданный удар. Бам! В моей версии – тройной удар, тройное разочарование. Первый – Хрущев, оттепель. Бам! Ничего не вышло. Второй – Горбачев, перестройка. Бам! Ничего не вышло. Третий – Ельцин, надежды на демократический капитализм. Бам! Получили Путина.
О.С.: В вашей книге много интересной информации, подробных описаний встреч в России с разными людьми и ситуаций, в которые вы попадали. Это впечатляет.
Л.М.: Спасибо. Меня часто спрашивают: вел ли я дневник, записывал ли события и имена. Отвечу: до некоторой степени. Был отрезок времени, когда память схватила все в мельчайших подробностях. Это эпоха Горбачева, время перестройки и гласности в Советском Союзе. У меня все буквально отпечаталось в памяти. Я все описал как было, ничего не придумывая. Надеюсь, читатели поймут сложный характер моих отношений с Россией.
О.С.: В чем эта сложность? В предисловии вы признаетесь, что поначалу романтизировали советский социализм, были увлечены марксизмом, но по прошествии десятилетий близкого знакомства с советской реальностью вас постигло разочарование.
Л.М.: Да, все так, мои отношения с Россией можно назвать увлечением, закончившимся разочарованием. Мой многолетний интерес к России, Советскому Союзу впрямую связан с увлечением идеями социализма. Это одно измерение. Другое измерение, которое даже, возможно, важнее первого, связано с моим подростковым увлечением русской классической литературой – Чеховым, Тургеневым, Толстым и Достоевским. Это увлечение можно также назвать восхищением русской душой. Но по прошествии времени увлечение социализмом закончилось. Нет, идеалы остались, идеалы братства, равенства и гуманизма, но пришло трезвое понимание того, что советская практика социализма эти идеалы полностью и непоправимо дискредитировала.
О.С.: Осталось ли при этом увлечение русской культурой? Вы пишете в книге о восхищении Чеховым, Большим театром, Святославом Рихтером.
Л.М.: Несомненно, они остались в моем сердце. И это не требует никакого оправдания. Я должен сделать еще одно признание. Я никогда не чувствовал себя абсолютно комфортно ни в Москве, ни в Петербурге, ни в Нижнем Новгороде, ни в Ярославле, ни где-либо еще в России. Что-то в атмосфере мешало мне чувствовать себя не стесненно. Как это объяснить? Наверное, без психоанализа не обойтись.
О.С.: Когда вы последний раз посещали Россию?
Л.М.: Лет двадцать назад.
О.С.: Почему перестали приезжать?
Л.М.: Я уже сказал о своем разочаровании и чувстве дискомфорта. А прежде, в 80-90-е годы приезжал много раз. У меня было множество хороших друзей в России, с некоторыми я поддерживаю отношения и сегодня. Так что дело, в общем-то, не в людях. Хотя... Я вспоминаю, как в годы перестройки очень часто приходил в московский Дом кино, он тогда был центром свободной мысли. Мы снимали документальный фильм для американского телевидения. И как всегда, откуда-то возникала фигура официального русского посредника. Он говорил по-английски, был во всем всегда в курсе. Мы с ним подружились, а после распада Советского Союза он признался мне, что работал на КГБ. Меня это не удивило. Всегда, когда возникал контакт с нами ли, с другими иностранцами, КГБ подставляло своего человека. Кстати, мой знакомый сказал, что на полном серьезе считал меня агентом ЦРУ. За нами, скорее всего, постоянно следили, и это тоже вызывало неприятные чувства, как и бюрократические колдобины, несовершенство служб сервиса и частая грубость обслуживающего персонала. Впрочем, уже в первые постсоветские годы многие несовершенства советского быта и сервиса исчезли.
О.С.: Вы говорите, что в Париже чувствуете себя намного комфортней и спокойней.
Л.М.: А самое приятное чувство у меня возникает в Салониках. Ведь там жили мои предки, евреи-сефарды. В моей семье говорили на языке ладино (язык сефардов, близкий к испанскому. – О.С.), это был и мой первый язык. С годами я стал задумываться: почему выбрал для научной работы Россию, Советский Союз? Может, зря? Может, надо было вместо этого изучать греко-турецкую культуру? Такое вот запоздалое сожаление. Сложное чувство.
О.С.: Некоторые ваши американские коллеги по изучению русской истории и культуры относятся к своей работе как к миссии. Кто-то должен это делать, несмотря на все сложности.
Л.М.: Миссионерство всегда присутствовало в моем изучении России, особенно, в годы холодной войны, когда я стремился доказать американцам, что русский народ настроен вполне миролюбиво. Но опять же, это только часть правды, и темные стороны советской политики я стал отчетливо видеть только со временем.
О.С.: У советологов прежней поры бытовала такая стартовая установка: нам нужно лучше знать своего главного врага.
Л.М.:...чтобы в будущем эффективней с ним воевать, да? Знакомая точка зрения. Но меня лично всегда привлекали позитивные качества России – ее богатая и блестящая культура, теплота и сердечность ее народа.
О.С.: Согласитесь, сегодня другая сторона России гораздо заметней – агрессивная политика Путина и его окружения, угрожающая безопасности США, причем эта угроза базируется на огромном ядерном арсенале.
Л.М.: Ну, это улица с двухсторонним движением. Впрочем, у меня нет никаких иллюзий относительно Путина. Он – крайне негативная фигура, персонификация всего зла в российской политической культуре от царизма до социализма.
О.С.: Сегодня в России, как вы знаете, интеллигенция расколота. Есть выдающиеся артисты, крупные деятели культуры, которые поддерживают Путина, его политику в отношении Грузии и Украины. Я видел акции протеста в Нью-Йорке против гастролей таких музыкантов, лояльных Путину. Как вы к этому относитесь?
Л.М.: Я считаю, культурные обмены не должны сокращаться. Мягкая сила это важный способ укрепления взаимного доверия и уважения. Протесты вправе иметь место, но они не должны привести к сворачиванию обменов.
О.С.: В вашей предыдущей книге «Москва слезам верит» вы собрали под одну обложку рецензии для журнала Cineaste, а также другие ваши статьи и лекции. Но это почти десять лет назад. А как сегодня? Продолжаете интересоваться русским кино?
Л.М.: Не в той степени, как раньше. Последний русский фильм, который я видел, это «Нелюбовь» Андрея Звягинцева. Мне очень нравится его предыдущий фильм «Левиафан», который превосходно снят и содержит четкий политический мессидж. Мои неизменные фавориты – Тарковский и Сокуров, к ним добавился Звягинцев. «Андрей Рублев» - шедевр мирового кино. Сокуров всегда интересен, правда, «Фауст» меня несколько разочаровал. Я много писал в свое время о русском кино времени перестройки, когда преобладал мрачный взгляд на жизнь. Когда в Америке говорят «русский фильм», обычно подразумевают кино грустное по фактуре и настроению. Отсюда и несколько ироничное название той книги - «Москва слезам верит».
