Накануне визита председателя КНР Си Цзиньпина в Москву западные медиа рассказывали о том, как Россия обходит западные санкции в нефтяной сфере, в том числе с помощью Китая, и как российский нефтегазовый бизнес приспособился к растущей изоляции, сохраняя доходы вне страны и пополняя различные «кубышки» неясного назначения.
Внести ясность в эту картину Русская службы «Голоса Америки» попыталась в интервью с одним из ведущих аналитиков нефтегазовой отрасли, основателем и партнером консалтингового агентства Rusenergy Михаилом Крутихиным.
21 марта, встречаясь с Си Цзиньпином, Владимир Путин заявил, что в 2022 году Россия почти в полтора раза увеличила подачу газа в Китай по трубопроводу «Сила Сибири». Уже понятно, что Китай становится для России ведущим энергетическим партнером, но Михаил Крутихин говорит, что надежды Кремля на замещение Пекином потребителей в Европе, отказывающихся от российской нефти и газа, вряд ли оправдаются в ближайшее десятилетие.
Данила Гальперович: Недавно была опубликована статистика Российской таможенной службы, и судя по этой статистике, доход от экспорта российских углеводородов в прошлом году, в том числе переработанных, даже на фоне санкций и войны, достиг огромной суммы – почти 384 миллиарда долларов. Самая большая цифра была до этого в 2013 году – 376 миллиардов. То есть, получилось, что на фоне войны и санкций Россия очень здорово заработала на углеводородах. Можно ли доверять этой статистике ФТС, и если да, почему так произошло?
Михаил Крутихин: Мы (агентство Rusenergy – Д.Г.) смотрели эту статистику в течение года, считали, сколько примерно идет выручка за экспорт, и я думаю, что это правдивые цифры. Во-первых, цены на нефть были на вполне комфортном уровне, и санкции на сырую нефть начались только с 5 декабря прошлого года. То есть, они лишь незначительную часть года должны были работать, а до этого российские компании использовали любую возможность, чтобы нарастить экспорт и нефти, и нефтепродуктов – всего, что могли нарастить. А потребители, в том числе в Европе, которая вводила санкции – накапливали, покупали в России как можно больше всего, чего только можно. Кстати, и цены на газ были очень высокие одно время в прошлом году, и несмотря на то, что Россия не захотела поставлять в Европу примерно 100 миллиардов кубометров газа в течение года и убрала с рынка эти объемы, все равно по газу была хорошая выручка, которая позволила «Газпрому» закрыть с плюсом все свои бюджетные дела. Так что я думаю, что вполне оправданные эти были цифры.
Д.Г.: Но потом санкции все же заработали?
М.К.: Это началось фактически в январе и феврале, и тогда появились цифры Министерства финансов России, говорящие, что федеральный бюджет потерял больше трети доходов, а нефтегазовые доходы сократились на 46 процентов в январе и на 46 процентов в феврале по сравнению с теми же месяцами предыдущего года. Это значит, что санкции, которые, как надеялись, сработают в результате эмбарго на покупку российской нефти и нефтепродуктов, сработали не в результате этого эмбарго, а в результате потолка цен на нефть. То есть, фактически, сейчас ситуация складывается такая: российский бюджет недополучает очень много доходов от нефти и газа, но на объемах добычи и экспорта это пока серьезно не сказалось. Я разговаривал с менеджерами российских компаний, они сказали: «У нас сейчас ситуация следующая: нас перестали вообще терзать всякими проверками по поводу статистики, раз она засекречена. По поводу налогов – мы фактически не отчитываемся по налогам. И система такая: все капли нефти, которые удается добыть, надо отправлять за границу. Черт с ним, что российские нефтеперерабатывающие заводы будут что-то недополучать, меньше производить мазута, дизтоплива – зато мы все отправим за границу. Пусть это «за два рубля», но мы будем отправлять все, что только можно». И они отправляют все это куда угодно, но делают они каким образом? Вот они берут цену “FOB” в российском порту (Free On Board, термин для обозначения условий поставки груза и определения стороны, на которую возлагаются расходы по транспортировке или для определения точки передачи ответственности за груз от продавца к покупателю – Д.Г.), плюс небольшая надбавка за транспортировку до Аугусты или Роттердама, с этого они платят налоги. А затем вступают в силу замечательные схемы. У каждой нефтяной компании есть «дочка» торговая, ну, «LITASCO» у «Лукойла», например, и у других тоже есть «дочки». Они вот эту цену дают своим «дочкам», «дочка», зарегистрированная за границей, покупает эту нефть, и дальше она вольна сделать с ней все, что угодно, потому что вступает в силу принцип нынешних российских нефтяных компаний – как можно больше денег оставить за границей.
Д.Г.: Я правильно понимаю, что это огромная сфера, которая никак не задета санкциями?
М.К.: Нет, эта сфера не задета никак санкциями, это первое. И второе, тут же есть еще и другие источники наживы, которые не отражаются на российском федеральном бюджете. Смотрите, вот в качестве примера: «Совкомфлот» – государственная компания, у которой было где-то 95 танкеров и других судов, которые перевозили нефть и нефтепродукты. Эта компания открыла дочернее предприятие в Дубае. А эта дубайская компания все свои суда, которые у нее там есть, сертифицировала на предмет безопасности где? В Индии. Они ей дали все эти нужные сертификаты. И эти суда теперь перевозят российскую нефть, российские нефтепродукты в Индию, в другие страны, но доходы от перевозки, за фрахт, не возвращаются в российский федеральный бюджет. То есть работают цепочки посредников, и ситуация сложилась типа «ребята, давайте наживаться, нам полная свобода, чтобы оставлять все эти деньги за границей». Разгул коррумпированных чиновников, как я это называю.
Д.Г.: Но когда они оставляют эти деньги за границей – можно ли предположить, что за границей таким образом у российского правительства рассованы «кубышки» с деньгами на какие-то нужды России за границей? Может быть, на поддержание внешнеэкономических связей или на проплату пророссийской позиции?
М.К.: У меня такое подозрение, что это чисто шкурные интересы, что они не имеют ничего общего с «продвижением российского имиджа в мире», пусть даже в торговой или политической сфере – это чистый грабеж, на мой взгляд. Это накапливается на счетах в Гонконге, Сингапуре, Объединенных Арабских Эмиратах, еще в каких-то азиатских странах, и, я думаю, в Латинской Америке тоже есть каналы переправки туда денег и накопления. Но я не могу себе представить, чтобы коррумпированные чиновники, те, кто эти деньги там собирает, рассчитывали на то, что их накопления будут потом расходоваться на какие-то «геополитические интересы» или «продвижение интересов России». Ну, нет у меня такого подозрения.
Д.Г.: Вернусь к статистике ФТС – если она правдивая, и при этом заработали санкции после введения нефтяного потолка, мы можем ожидать, что 2023 год будет совсем другим в российском нефтегазе, чем был 2022-й?
М.К.: Нефтяные компании будут стараться не сокращать добычу (потому что им надо увольнять людей, закрывать скважины, а это лишние расходы, это социальная напряженка, серьезный очень процесс). Но у них есть такой опыт, когда они в мае 2020 года, начали сокращать добычу и сократили до 8,5 миллионов баррелей в сутки по согласованию тогда и с американской администрацией, и с саудовцами, через ОПЕК+. В принципе, это не очень отразилось на работе российского нефтеперерабатывающего комплекса, и они научились это делать. Возможно, сейчас будет некоторое сокращение добычи, хотя, по всем признакам, не ожидают до конца года большего сокращения: ну, на 10-11 процентов, кто-то говорит, что на 15, но не больше. Потому что, когда анализировали только эмбарго, без всякого потолка цен на нефть, тогда прогнозировали, что Россия может сократить объем добычи больше, чем наполовину. Сейчас таких прогнозов больше нет. Некоторое падение будет, но, судя по всему, российские компании постараются эту ситуацию использовать просто для перевода денег за границу по этим серым схемам.
Д.Г.: Означает ли это, что российский бюджет не ожидают большие потери в доходах от энергоносителей? Или все-таки потери, несмотря на, скажем, сохранение добычи, сохранение экспорта, будут серьезными?
М.К.: А вот это как раз то, в чем я более или менее уверен. Я думаю, что даже при сохранении объемов добычи и переработки, и, отчасти, сохранении экспорта, доходы будут падать. Сейчас обсуждается предложение, чтобы установить новый потолок цен на нефть – уже внутренний: считать цену на Brent вместо того, чтобы пользоваться котировками цен от агентства «Argus», и от нее делать какой-то дисконт. Но, судя по размеру этого дисконта, это будет примерно нефть в пределах того самого потолка, который сейчас есть. То есть очень вероятно, что доходы федерального бюджета будут сокращены, может быть, не на 46 процентов, как сейчас упали нефтегазовые доходы бюджета, но на очень весомую величину, и каждый месяц они все-таки будут сокращаться.
Д.Г.: Некоторые специалисты говорят, что для России тот дисконт, с которым она продает нефть Индии и Китаю, не так уж и велик, и на выручку вполне можно сводить бюджет. Что вы об этом думаете?
М.К.: Я думаю, что, если для выполнения бюджета используются показатели цены нефти, которые цитирует агентство «Argus», то это не та цена нефти, по которой Индия ее покупает. Разницу между ценой, цитируемой «Argus» и ценой, по которой нефть у России покупает Индия, как я уже сказал, присваивают себе торговые посредники, ассоциированные с российскими компаниями, теневой флот, который присваивает себе стоимость фрахта, страховые компании, и так далее. Я видел сообщения, что Индия покупает российскую нефть в среднем по 74 доллара за баррель, и если это так, то разница не поступает в российский бюджет. А то, что поступает в российский бюджет – это с той самой цены российской нефти, которую цитирует «Argus», поэтому это широкое поле для наживы всяческих посредников, но не возможность пополнения бюджета и финансирования войны.
Д.Г.: Схема, о которой вы рассказали – тайный флот, разные цепочки посредников, оставление денег за границей, – не могла появиться вдруг. Скорее всего, у России были навыки в подготовке такой схемы. Как вы считаете, насколько российское правительство и российские нефтегазовые компании были готовы к тому, что нефтяные ограничения от Запада могут стать реальными?
М.К.: В принципе, были готовы. Я разговариваю, например, с менеджерами российских компаний, и они говорят: «А какая проблема? У нас есть «дочки», которые зарегистрированы в Абу-Даби, в Дубае, в Сингапуре, и они совершенно спокойно могут выполнять роль, которую мы выполняли официально как российская нефтяная компания, отчитывающаяся перед российским правительством. Это очень просто – взять и перевести все это туда». Это очень просто – нанять какие-то суда из того теневого флота, в котором, судя по всему, больше 400 танкеров – они по всему миру бегают, то венесуэльскую, то иранскую нефть перевозят. Вот оттуда и нанимать вот эти суда, а часть судов взять и перевести в другие юрисдикции. Это «Совкомфлот» сделал очень быстро, просто мгновенно: когда начались санкции, они стали распродавать часть своих танкеров, чтобы погасить финансовую задолженность, а потом остальные танкеры взяли и перевели в Дубай. И вот та «дочка» «Совкомфлота» из Дубая, она там практически и работает. Это все было очень быстро сделано. Сообразили, хватило опыта на то, чтобы какие-то махинации, которые и прежде были, взять и расширить до масштабов целых компаний.
Д.Г.: Вопрос из газовой сферы. Насколько надежды российского руководства на Китай с лозунгами включить «Силы Сибири» на полную силу оправданы, насколько это все способно заместить поэтапный отказ Европы от российского газа?
М.К.: Путин дал инструкции «Газпрому» ровно три года и один месяц тому назад – разработать технико-экономическое обоснование проекта «Сила Сибири-2» для поставки газа с тех же самых месторождений, что сейчас дают газ для Европы, через всю Сибирь и Монголию в Китай. То есть, разработать новый газопровод. С тех пор «Газпром» не разработал даже этого ТЭО. Они только разработали документ под названием «Обоснование инвестиций» и передали его для экспертизы в различные российские организации, чтобы понять расклад с точки зрения экономики и техники. То есть, у проекта нет даже ТЭО, это первое. Второе – китайцы не соглашаются. Когда Путин объявил о проекте, то потом вице-премьер Александр Новак сказал: «Мы готовы начать осуществление этого проекта, как только китайцы дадут принципиальное согласие» - а от Китая нет принципиального согласия (на встрече Путина и Си Цзиньпина в Москве 21 марта обсуждались параметры «Силы Сибири-2», но окончательного согласования так и не состоялось – Д.Г.). Но даже если мы представим себе, что китайцы вдруг дали согласие на то, что труба пойдет через Монголию в Китай – сколько надо времени, чтобы она пошла? Если смотреть график, как шло строительство «Силы Сибири-1», то с начала строительства и до выхода на проектную мощность, 38 миллиардов кубометров газа в год – десять лет, и только к 2025 году они планируют этого достичь. Для того, чтобы труба с планируемой мощностью 50 миллиардов кубометров с Ямала через Монголию дошла до Китая, потребуется от 12 до 15 лет. Поэтому говорить, что сейчас Россия успешно и быстро переключит весь этот поток газа с Европы на Китай, неоправданно.
Д.Г.: Есть ли, на ваш взгляд, какая-то реальная возможность у Запада ограничить доходы российского правительства от экспорта энергоносителей? Есть какие-то санкции, которые еще не использованы, какая-то «серебряная пуля», которая могла бы изменить ситуацию кардинально?
М.К.: Обстановка располагает к тому, чтобы ограничить даже не просто получение Россией денег от экспорта, а сокращение объемов экспорта, потому что, по самым последним сообщениям, мир испытывает переизбыток нефти. То есть, не то, что дефицита нет, а есть серьезный «навес» предложения над спросом, и вполне можно было бы какими-то способами ограничить российских экспорт. Я думаю, могут начать закручивать какие-то гаечки на российском экспорте, возможно, вводя сначала ограниченные санкции против покупателей. Пока же нет ничего против покупателей, те же индийские и турецкие компании с удовольствием покупают, и сейчас Пакистан ведет переговоры о возможной покупке российской нефти. Но вот санкции против них уже каким-то образом, я думаю, можно продумать.
Д.Г.: И это не приведет к разрушению энергетического рынка?
М.К.: Нет-нет. Уже сейчас понятно, что там есть переизбыток, никаких дефицитов, никаких проблем с нефтью в мире нет.
Форум