МОСКВА – Российско-грузинский военный конфликт в августе 2008 года можно рассматривать как своеобразный тренинг путинского режима в преддверии агрессии в Украине, считает руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского центра Карнеги Андрей Колесников.
По его наблюдениям, оба кровопролитных инцидента привели к общему укреплению позиций Кремля и росту рейтинга Владимира Путина.
Об этом, и не только, эксперт рассуждает в интервью Русской службе «Голоса Америки» накануне очередной годовщины пятидневной войны-2008, которая унесла жизни как минимум 400 военнослужащих и гражданских лиц с обеих сторон, а по некоторым данным, в два с лишним раза больше. Примечательно, что в ходе украинского кризиса, разразившегося пять с лишним лет спустя, число жертв неизмеримо возросло и уже приближается к 7 тысячам.
Виктор Васильев: Андрей, есть ли, на ваш взгляд, некие связующие нити между событиями тех лет и украинским кризисом? Каковы в этом смысле основные уроки войны 2008 года?
Андрей Колесников: Мне кажется, что российско-грузинский инцидент 2008 года, если смотреть на него в контексте сегодняшнего дня, был неким тренировочным казусом или своего рода тестом для российских властей перед тем, что произошло потом на востоке Украины. В этом смысле, конечно, тот конфликт выглядит прецедентным. С другой стороны, здесь важно то, что как раз во время российско-грузинского противостояния позиции власти в РФ заметно усилились, а рейтинги Путина и Медведева выросли. Ровно то же самое, собственно, произошло на фоне событий, которые начались с аннексии Крыма.
В.В.: И к чему это привело? Что Москва, исходя из чисто прагматических соображений, выиграла и проиграла по итогам войны-2008?
А.К.: Начиная с 2008 года, к России стали существенно хуже относиться на Западе, потому что страна показала себя агрессором, который может применять военную силу для разрешения споров с отдельными странами. Более-менее понятно, что Россия по-прежнему видит себя империей, и сопредельные государства не рассматривает как полностью независимые, а рассматривает их как полу сателлитов или просто страны, которые необходимо обратно включить в зону своего влияния, в зону квази-империи.
Словом, Россия начала терять свой хоть сколько-нибудь положительный имидж, вызвала сомнения уже во всем мире, а не только западном в адекватности действий путинского режима, показала неспособность интегрироваться в цивилизованное сообщество. Ее повсеместно стали воспринимать как потенциального агрессора. Думаю, что Россия как государство ничего не приобрела. Только власть получила некоторую популярность... Так что сплошные минусы и никаких плюсов.
В.В.: Существует мнение, что если бы Запад тогда действовал более жестко в отношении Москвы, то сегодня не лилась кровь в Украине. Как вы к этому относитесь?
А.К.: Думаю, что это не так. Я даже полагаю, что если бы Запад продемонстрировал тогда гораздо более жесткий подход, то события в Украине приобрели бы непредсказуемый характер в результате непримиримой изоляционистской политики России, даже при президенте Медведеве. То есть, это либо ни на что не повлияло бы, либо повлияло, но только в худшую сторону. Так что я с этим мнением не согласен. Чем сильнее давят на российское руководство, тем более нервно и жестко оно реагирует.
В.В.: Однако, на поверку получается, что без войны, без регулярных реляций о победах власть от Кремля ускользает?
А.К.: По большому счету, да. Потому что этот режим, чтобы быть устойчивым и популярным, нуждается в постоянных победах, или квази-победах. Во всяком случае, общественное мнение должно рассматривать то, что совершает Путин, как победы. И, в общем, итоги очень неприятного конфликта с Грузией, с очень неоднозначными последствиями в глазах общественного мнения для многих (в России) выглядели вполне триумфально. Во всяком случае, это способствовало популярности правящих элит и лично Путина.
В.В.: Но ведь это крайне опасный тренд. Невольно возникает вопрос: а кто же из соседей России следующий, кто на очереди?
А.К.: Такой вопрос и впрямь возникает. Но надо понимать, что в военном смысле политика путинского режима ориентирована только на страны, которые важны для России с политической точки зрения. У Путина в голове есть карта русского мира. Она не распространяется дальше, чем, например, на восточные области Украины и Крым. Ну, Может быть, еще и на Одессу, но до нее далеко идти, очень ресурсно и затратно. Путинскому режиму не нужна Прибалтика – это отрезанный ломоть, что совершенно очевидно для Кремля. Там «русский мир» никто защищать не собирается. Вот Грузия в каком-то смысле на карте Путина, возможно, существует. Но вторгаться в нее нет смысла: больше проблем, чем выгоды. Путину достаточно Южной Осетия и Абхазия в качестве этаких полу-российских территорий. Его устраивает модус замороженности конфликта в отношениях с Грузии. Мне кажется, что дальше он не пойдет. Потому что для этого нет ни ресурсов, ни необходимости.
В.В.: А в условиях экономического кризиса обуза в виде Южной Осетии и Абхазии посильна для российского режима?
А.К.: Не думаю, что Москва вкладывает какие-то очень серьезные деньги на поддержание статус-кво. Пока ей финансового обеспечения хватает. Другой разговор, что сама по себе история таких конфликтов всегда плохая. И конечно, чем хуже будет экономическое состояние страны и состояние ее бюджета, тем тяжелее будет поддерживать эти два анклава.
