В Москву на фестиваль независимого американского кино Amfest приехал Эндрю Нил, режиссер одного из самых необычных фильмов программы «Король Кэлли». «Секс, наркотики и кровавый угар, запечатленные двумя мобильниками», – именно так представляют его фильм на Amfest в Москве. «Король Келли» уже пережил мировую премьеру на фестивале SXSW, а в Пучхоне взял приз жюри и приз за лучшую женскую роль. В Москве Эндрю Нил будет не только рассказывать про свой фильм, но и вести мастер-классы. Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» встретилась с режиссером и расспросила его о том, где заканчивается кино и начинается реальность.
Анастасия Лаукканен: Вы говорили, что уже были в России?
Эндрю Нил: Да, я был в Москве в 1982 году, когда мне было четыре года. Я был здесь со своей бабушкой, у нее была выставка (Элис Нил – американская художница, известная своими экспрессивными портретами маслом. Прим. авт.). Моя бабушка была коммунисткой, и ее пригласили сюда с большой выставкой. Это была, на самом деле, очень хорошая выставка. До этого ее организовала коммунистическая партия в Нью-Йорке. Организаторы тогда повезли нас в Ленинград. И я помню, например, дом, где мы спали. Там было 12 комнат и мраморные полы. Я помню цирк… Еще в Санкт-Петербурге, кажется, есть такие ступеньки, которые спускаются прямо в воду… И мои родители сидели, опустив ноги в воду… Это было настолько… другим! Это настолько отличалось от того, что я видел раньше. Возможно, это вообще мои самые ранние воспоминания… И мне действительно интересно вернуться.
А.Л.: У вас есть ожидания? Вы хотите найти что-нибудь здесь?
Э.Н.: Все, что я знаю о России, почерпнуто из литературы 19 века и новостей сегодня. Но почему-то у меня связано с Россией много надежд.
А.Л.: В каком смысле?
Э.Н.: Мне кажется, это уникальная страна, здесь очень много талантливых писателей и режиссеров.
А.Л.: Вы встречались с кем-либо из российских режиссеров?
Э.Н.: На самом деле режиссер, которая пригласила меня сюда – Ангелина Никонова. Она сняла этот потрясающий фильм, который был недавно показан в Венеции ( «Портрет в сумерках» – прим. авт.). Она действительно хороший режиссер. И она ведет этот кинофестиваль «2morrow/Завтра». Она пригласила меня в Москву провести мастер-класс. Мой фильм не в конкурсной программе, но я буду что-то рассказывать после показа.
А.Л.: О чем вы будете рассказывать?
Э.Н.: О, я буду рассказывать о низкобюджетном кино. А еще о методах съемки. Как вы знаете, фильм, предположительно, снят с помощью камеры на Iphone. Хотя это лишь наполовину правда. Поэтому я рассказываю о том, как я сделал это, и как другие режиссеры, которые хотят сделать кино, якобы снятое обычным пользователем. Как это сделать? Зачем это делать? Почему этого делать не надо?
А.Л.: Сейчас этот формат становится все более и более популярным.
Э.Н.: Конечно! Это же возможность самому снять кино. Но об этом нужно хорошо подумать и хорошо спланировать. Если ты плохо сработал, то фильм будет невозможно смотреть. Это будет просто ерунда, а не фильм.
А.Л.: Знаете, в описании вашего фильма на сайте фестиваля написано, что «В руках менее искусного режиссера «Король Келли» имел шанс превратиться в брутальную стилизацию под реалити-ТВ», а у вас получилось хорошее кино. Мысль такая….
Э.Н.: Я рад, что мой трюк сработал. Я и кинооператор действительно много работали, и много вложили в этот фильм, чтобы фильм был «смотрибельным». Потому что, ведь если вы держите свой телефон вот так, камера дрожит. И мы спроектировали небольшой держатель, вставили туда крошечную камеру совсем близко к камере Iphone. И актриса держала не телефон, а всю эту конструкцию. Так что она могла видеть свое лицо в камере.
А.Л.: То есть, она все время видела, какой выходит кадр?
Э.Н.: Да. Это очень важный момент. Это ведь чистый нарциссизм. Если бы современный нарцисс смотрел на свое отражение, это была бы не вода, а камера Iphone. Или камеры дешевле, чем Iphone. Главное, чтобы там работал стабилизатор изображения. Есть, например, камера Canon F. На нее было снято много хороших фильмов. А 20% таких фильмов сняты на Iphone. Но у нас работали обе камеры. И мы смотрели, где получалось более ровное изображение. У нас были разнообразные трудности в логистике. И мы очень волновались, что фильм не будет казаться настоящим. Что нельзя будет поверить, что фильм снят самими героями. Мы проделали огромную работу с монтажом. А еще мы надеялись, что, если история будет по-настоящему захватывающей, люди не будут концентрироваться на неровностях съемки.
А.Л.: Именно интенсивность Вашего фильма, как я читала, сравнивают даже с Тарантино.
Э.Н.: Его фильмы «Бешенные псы» и «Прирожденные убийцы» я смотрел множество раз. Вы смотрели «Тельму и Луизу»? Так вот, мой фильм – это смесь «Тельмы и Луизы» и «Прирожденных убийц»! Я надеюсь! В этом фильме я хотел обсудить некоторые философские моменты и рассказать интересную историю – чтобы фильм был захватывающим.
А.Л.: А что пришло первым – сюжет, история, или желание поработать этим методом съемки?
Э.Н.: Мне очень интересен Интернет. И мне интересны эти девушки, которые снимают сами себя на камеры и хотят прославиться. И мне также интересен этот новый метод снимать кино. И я немедленно подумал, что было бы так интересно снять кино про этих девушек-нарциссов и про нашу нарциссическую культуру. И совместить это с новым шагов в съемках кино. А еще я хотел сделать акцент на Америку, поэтому у меня все происходит 4 июля, в День Независимости. Так пришла идея, и потом с моим партнером мы написали сценарий. До этого я снимал документальное кино. Я сделал четыре документальных фильма, один из них о моей бабушке!
А.Л.: Вы будете продолжать работать в этой технике?
Э.Н.: У меня есть еще идя для этой техники, но я не думаю, что сделаю несколько фильмов. Этот формат я использую только тогда, когда он имеет смысл и подчеркивает смысл истории, которую я рассказываю. Это должно вытекать из истории. Знаете, что интересно? Наши смартфоны превратились в дневники. Мы пишем, что мы думаем, мы делаем фотографии, заметки. В каком-то смысле это меняет нашу жизнь потому, что это меняет то, как мы сами документируем свою жизнь. Но это создает и новые проблемы с нашей идентичностью – вместе с Интернетом появляется новая реальность. Теперь мы существуем в реальном мире, и в своем телефоне, и в Интернете. И наши новые реальности мы можем создавать сами. Часть нас становится художественной выдумкой.
Мы все становимся частью медиа. Раньше люди делали сумасшедшие вещи, чтобы попасть на ТВ. Но сейчас этого не нужно делать, все и так на ТВ. Это эволюция наших отношений с медиа.
А.Л.: Но сейчас все на ТВ, и снова нужно делать сумасшедшие вещи, чтобы выделиться среди них.
Э.Н.: Верно. И поэтому люди раздеваются, как моя героиня. Но я хочу сказать, что мы все все равно можем стать частью медиа. Эти два мира, раньше стоявшие так далеко друг от друга, смешались, то есть смешались настоящая жизнь и медиа-иллюзия. Выдумка реальна, а реальность выдумана. Посмотрите на мой фильм. Это художественный фильм, который только снят так, как будто это настоящая история. Настоящий кавардак. Вот что с нами происходит. Я не говорю, что это плохо. Я только говорю, что нам нужно об этом подумать. И знаете, когда начинаются проблемы? Когда мы сталкиваемся с нашим выдуманным Интернет-я. Мы должны учиться жить с той историей, которую мы создали про себя. Реальность становится визуальным эффектом, с которым мы можем сделать все, что угодно. Как только мы выставляем реальность в общественное пространство, реальность становится менее реальна. Но я далеко не первый философ, который говорит о том, что изображение делает реальность предмета меньше.
Анастасия Лаукканен: Вы говорили, что уже были в России?
Эндрю Нил: Да, я был в Москве в 1982 году, когда мне было четыре года. Я был здесь со своей бабушкой, у нее была выставка (Элис Нил – американская художница, известная своими экспрессивными портретами маслом. Прим. авт.). Моя бабушка была коммунисткой, и ее пригласили сюда с большой выставкой. Это была, на самом деле, очень хорошая выставка. До этого ее организовала коммунистическая партия в Нью-Йорке. Организаторы тогда повезли нас в Ленинград. И я помню, например, дом, где мы спали. Там было 12 комнат и мраморные полы. Я помню цирк… Еще в Санкт-Петербурге, кажется, есть такие ступеньки, которые спускаются прямо в воду… И мои родители сидели, опустив ноги в воду… Это было настолько… другим! Это настолько отличалось от того, что я видел раньше. Возможно, это вообще мои самые ранние воспоминания… И мне действительно интересно вернуться.
А.Л.: У вас есть ожидания? Вы хотите найти что-нибудь здесь?
Э.Н.: Все, что я знаю о России, почерпнуто из литературы 19 века и новостей сегодня. Но почему-то у меня связано с Россией много надежд.
А.Л.: В каком смысле?
Э.Н.: Мне кажется, это уникальная страна, здесь очень много талантливых писателей и режиссеров.
А.Л.: Вы встречались с кем-либо из российских режиссеров?
Э.Н.: На самом деле режиссер, которая пригласила меня сюда – Ангелина Никонова. Она сняла этот потрясающий фильм, который был недавно показан в Венеции ( «Портрет в сумерках» – прим. авт.). Она действительно хороший режиссер. И она ведет этот кинофестиваль «2morrow/Завтра». Она пригласила меня в Москву провести мастер-класс. Мой фильм не в конкурсной программе, но я буду что-то рассказывать после показа.
А.Л.: О чем вы будете рассказывать?
Э.Н.: О, я буду рассказывать о низкобюджетном кино. А еще о методах съемки. Как вы знаете, фильм, предположительно, снят с помощью камеры на Iphone. Хотя это лишь наполовину правда. Поэтому я рассказываю о том, как я сделал это, и как другие режиссеры, которые хотят сделать кино, якобы снятое обычным пользователем. Как это сделать? Зачем это делать? Почему этого делать не надо?
А.Л.: Сейчас этот формат становится все более и более популярным.
Э.Н.: Конечно! Это же возможность самому снять кино. Но об этом нужно хорошо подумать и хорошо спланировать. Если ты плохо сработал, то фильм будет невозможно смотреть. Это будет просто ерунда, а не фильм.
А.Л.: Знаете, в описании вашего фильма на сайте фестиваля написано, что «В руках менее искусного режиссера «Король Келли» имел шанс превратиться в брутальную стилизацию под реалити-ТВ», а у вас получилось хорошее кино. Мысль такая….
Э.Н.: Я рад, что мой трюк сработал. Я и кинооператор действительно много работали, и много вложили в этот фильм, чтобы фильм был «смотрибельным». Потому что, ведь если вы держите свой телефон вот так, камера дрожит. И мы спроектировали небольшой держатель, вставили туда крошечную камеру совсем близко к камере Iphone. И актриса держала не телефон, а всю эту конструкцию. Так что она могла видеть свое лицо в камере.
А.Л.: То есть, она все время видела, какой выходит кадр?
Э.Н.: Да. Это очень важный момент. Это ведь чистый нарциссизм. Если бы современный нарцисс смотрел на свое отражение, это была бы не вода, а камера Iphone. Или камеры дешевле, чем Iphone. Главное, чтобы там работал стабилизатор изображения. Есть, например, камера Canon F. На нее было снято много хороших фильмов. А 20% таких фильмов сняты на Iphone. Но у нас работали обе камеры. И мы смотрели, где получалось более ровное изображение. У нас были разнообразные трудности в логистике. И мы очень волновались, что фильм не будет казаться настоящим. Что нельзя будет поверить, что фильм снят самими героями. Мы проделали огромную работу с монтажом. А еще мы надеялись, что, если история будет по-настоящему захватывающей, люди не будут концентрироваться на неровностях съемки.
А.Л.: Именно интенсивность Вашего фильма, как я читала, сравнивают даже с Тарантино.
Э.Н.: Его фильмы «Бешенные псы» и «Прирожденные убийцы» я смотрел множество раз. Вы смотрели «Тельму и Луизу»? Так вот, мой фильм – это смесь «Тельмы и Луизы» и «Прирожденных убийц»! Я надеюсь! В этом фильме я хотел обсудить некоторые философские моменты и рассказать интересную историю – чтобы фильм был захватывающим.
А.Л.: А что пришло первым – сюжет, история, или желание поработать этим методом съемки?
Э.Н.: Мне очень интересен Интернет. И мне интересны эти девушки, которые снимают сами себя на камеры и хотят прославиться. И мне также интересен этот новый метод снимать кино. И я немедленно подумал, что было бы так интересно снять кино про этих девушек-нарциссов и про нашу нарциссическую культуру. И совместить это с новым шагов в съемках кино. А еще я хотел сделать акцент на Америку, поэтому у меня все происходит 4 июля, в День Независимости. Так пришла идея, и потом с моим партнером мы написали сценарий. До этого я снимал документальное кино. Я сделал четыре документальных фильма, один из них о моей бабушке!
А.Л.: Вы будете продолжать работать в этой технике?
Э.Н.: У меня есть еще идя для этой техники, но я не думаю, что сделаю несколько фильмов. Этот формат я использую только тогда, когда он имеет смысл и подчеркивает смысл истории, которую я рассказываю. Это должно вытекать из истории. Знаете, что интересно? Наши смартфоны превратились в дневники. Мы пишем, что мы думаем, мы делаем фотографии, заметки. В каком-то смысле это меняет нашу жизнь потому, что это меняет то, как мы сами документируем свою жизнь. Но это создает и новые проблемы с нашей идентичностью – вместе с Интернетом появляется новая реальность. Теперь мы существуем в реальном мире, и в своем телефоне, и в Интернете. И наши новые реальности мы можем создавать сами. Часть нас становится художественной выдумкой.
Мы все становимся частью медиа. Раньше люди делали сумасшедшие вещи, чтобы попасть на ТВ. Но сейчас этого не нужно делать, все и так на ТВ. Это эволюция наших отношений с медиа.
А.Л.: Но сейчас все на ТВ, и снова нужно делать сумасшедшие вещи, чтобы выделиться среди них.
Э.Н.: Верно. И поэтому люди раздеваются, как моя героиня. Но я хочу сказать, что мы все все равно можем стать частью медиа. Эти два мира, раньше стоявшие так далеко друг от друга, смешались, то есть смешались настоящая жизнь и медиа-иллюзия. Выдумка реальна, а реальность выдумана. Посмотрите на мой фильм. Это художественный фильм, который только снят так, как будто это настоящая история. Настоящий кавардак. Вот что с нами происходит. Я не говорю, что это плохо. Я только говорю, что нам нужно об этом подумать. И знаете, когда начинаются проблемы? Когда мы сталкиваемся с нашим выдуманным Интернет-я. Мы должны учиться жить с той историей, которую мы создали про себя. Реальность становится визуальным эффектом, с которым мы можем сделать все, что угодно. Как только мы выставляем реальность в общественное пространство, реальность становится менее реальна. Но я далеко не первый философ, который говорит о том, что изображение делает реальность предмета меньше.
