Парламентарии и медиа в Соединенных Штатах все больше внимания уделяют подрывной деятельности структур, связанных с Кремлем и действующих за границами России для реализации интересов Владимира Путина и его окружения.
На этой неделе в Конгрессе состоялись слушания, на которых много раз был упомянут Евгений Пригожин – человек, которого называют «поваром Путина», и который, кроме предпринимательства в сфере общественного питания, также занимается такими, на первый взгляд, мало связанными вещами, как война в Сирии и выборы на Мадагаскаре.
Евгений Пригожин получил известность несколько лет назад после публикаций нескольких российских медиа о том, что бизнесмен, являясь личным знакомым президента России, стоит за организацией «фабрики троллей» в Санкт-Петербурге и финансированием вооруженных наемников из так называемой «ЧВК Вагнера».
20 мая телекомпания NBC News опубликовала документы, свидетельствующие о том, что близкие к Евгению Пригожину политтехнологи разрабатывали планы разжигания межрасовых столкновений в США.
Журналисты получили эти документы от Центра «Досье» - расследовательской организации, учрежденной экс-владельцем ЮКОСа, бывшим политзаключенным Михаилом Ходорковским.
В эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки» Михаил Ходорковский рассказал о том, как, по его мнению, Евгений Пригожин связан с Кремлем, и что является целью его – и Кремля – действий.
Данила Гальперович: Евгений Пригожин, деятельность которого довольно подробно описана российскими медиа – это человек, исполняющий прямые указания российской власти, или некий самостоятельный игрок, который делает то, что, как он считает, может понравиться Кремлю?
Михаил Ходорковский: Это, без всякого сомнения, инструмент Кремля, инструмент лично Владимира Путина, который тот использует из двух соображений. Первое соображение, наиболее важное и внутрироссийское – Путин не хочет, чтобы в случае военных потерь это были потери среди военнослужащих непосредственно, потому что Россия все-таки, несмотря ни на что, очень чувствительна к потерям среди военнослужащих - и она гораздо менее чувствительна к потерям среди, что называется, «солдат удачи». Тем более, что этих солдат удачи легко запугать, если это ранение, или легко купить их родственников в случае, если это смерть. Именно из этих соображений у нас не принимается закон о частных военных компаниях, и поэтому все те люди, которые работают у Пригожина, ходят под статьей уголовного кодекса о наемничестве. Им говорят: ребята, либо вы молчите, и тогда вы получаете деньги, либо вы начинаете болтать, и тогда вы получаете срок. И это было в свое время продемонстрировано - если помните, в самом начале этого пути парочку человек посадили. Кроме того, признаком прямой связи этих людей с государством является то, что найм людей, которые нанимаются к господину Пригожину, идет через систему проверки ФСБ. Это не какие-то там тихие договоренности, а просто кадровый набор идет через человека в погонах, служащего в ФСБ, который проверяет этих людей точно так же, как он проверяет при наборе контрактников на армейскую службу.
Второй резон – внешнеполитический, он менее важный, но, тем не менее, тоже имеет место. Путин на голубом глазу говорит: «Это же не мы, это же какие-то частники». И на официально-дипломатическом, формальном уровне вроде как претензии к нему предъявить сложнее. И да, частные лица, которые работают в компании, даже не в России зарегистрированной. Если мы возьмем Центральноафриканскую республику, там все эти люди работают в компаниях, зарегистрированных в ЦАР.
Д.Г.: Если говорить о попытке разжечь межрасовые столкновения в США, о том проекте, что опубликовал центр «Досье», то для многих людей это звучит как нечто фантастическое. Почему, как вы думаете, такой проект возник? И кто мог дать на него «добро»?
М.Х.: Мы не утверждаем, что на этот проект дано «добро». Мы говорим о том, что такой проект, скорее всего, есть. Когда я первый раз увидел эти документы, честно говоря, моей первой реакцией был смех. И если бы я перед этим не был знаком с целым рядом других документов, касающихся операций на Африканском континенте, (совершенно каких-то сумасшедших, типа выборов на Мадагаскаре), если бы я не был знаком с документами, касающимися выборов в США, где люди всерьез обсуждали, как они будут воздействовать на выборы в США с целью дискредитировать выигравшего кандидата (на том этапе прогнозировалось, что победит Хиллари Клинтон, и задача стояла – ее дискредитировать), так вот - если бы я всех этих документов не видел, я бы на смехе и остановился. Но поскольку я их видел, и я видел, как эти совершенно бредовые, фантасмагорические вещи превращаются в реальную жизнь, то я от смеха перешел к реальным размышлениям. А реальные размышления говорят нам о том, что инфраструктура под этот проект, на самом деле, подготовлена, и, как мы знаем, американское общество абсолютно не имеет иммунитета к такому проекту. Конечно, проект «Панафриканского государства на территории США» – это из разряда фантастики. Но ведь мы же с вами понимаем, если рассуждать так цинично, как рассуждают наши оппоненты, что задача не в этом. Задача – устроить некое количество межрасовых столкновений с «хорошей телевизионной картинкой», которую потом можно будет продать как российскому обществу, так и обществу в Америке, в Европе, в странах, которые находятся в транзитной ситуации. Главное, конечно, это показать в России: «Смотрите, эти светочи демократии, американцы, вон у них на самом деле что происходит, какие у них идут конфликты». Вероятность того, что в ходе такого конфликта погибнет 5, 10, 15 человек, на мой взгляд, велика. Такие примеры, что самое неприятное, имели место раньше по естественным причинам. Но вызвать их искусственно с теми технологиями и деньгами, которыми располагает команда, работающая под брендом (а я считаю, что это именно работа под брендом) господина Пригожина, на мой взгляд, вполне реалистично.
Д.Г.: Вы недавно были в США и, я думаю, внимательно следите за развитием политических процессов в Америке. Как вам кажется, насколько американская политика, американское общество защищены от тех способов влияния, которые Кремль вовсю использует в Европе?
М.Х.: Мне кажется, что, конечно, американское общество защищено в большей степени, поскольку оно массивнее, тяжеловеснее - и с финансовой точки зрения, и по численности людей, и с точки зрения накопленного потенциала. Но при этом те процессы, которые сегодня происходят в США - точно так же, как они происходят во многих странах мира - на мой взгляд, связаны с некоторым очередным кризисом демократии, и эти процессы в момент кризиса, естественно, ослабляют иммунитет системы. Мы видим, что на сегодняшний день система американской демократии переживает кризисный момент, и если в этот кризисный момент воздействовать на болезненные точки, то получить локальный результат более чем возможно.
Д.Г.: Как вы считаете, каковы могли бы быть главные способы противодействия такой активности, что можно было бы сделать?
М.Х.: С юридической точки зрения у меня создается ощущение, что есть достаточные основания для того, чтобы объявить подозрения в отношении человека и группы, скрывающейся под его брендом, в подготовке к совершению реальных криминальных действий на территории США, в американской юрисдикции. Это просто подозрения в создании международной преступной группы. Мое личное убеждение - что она создана и существует, но это нужно доказывать, это все-таки уголовное преступление. Но того, что есть, достаточно для подозрений. И нормальное криминальное расследование надо начинать. И то, что оно на сегодняшний день не начато, а по тому, что я вижу, оно как нормальное криминальное расследование не начато… Я не американский гражданин, но, если бы я был американским гражданином, я бы сказал, что моими правами на безопасность пренебрегают.
Д.Г.: Вы назвали Пригожина «брендом», а кто работает тогда под этим брендом»? Стоят ли за этим брендом организованные усилия нескольких российских ведомств?
М.Х.: Я очень часто говорю и американской, и российской аудитории, что в сегодняшней путинской системе управления очень сложно найти институциональный элемент. Этот институциональный элемент когда-то присутствовал, но он постепенно, год за годом, размывается. Когда вы спрашиваете о том, Пригожин – это, проще говоря, «крыша» для государственных ведомств или нет, то давайте посмотрим. Мы знаем, что у господина Пригожина конфликт с господином Шойгу, министром обороны России и главным «силовиком», и мы знаем, что этот конфликт закончился той самой сирийской трагедией, в рамках которой погибли порядка 200 российских наемников - вследствие исключительно раскоординированности и, вероятно, желания одного подставить другого. Тем не менее, эти люди сидят рядом за столом переговоров с международными партнерами, с которыми заключаются военно-технические соглашения, мы видим это на фотографиях. Оружие, которое поставляется через структуры «группы Вагнера», тоже идет со складов Министерства обороны, и мы это тоже видим и знаем. То есть, говорить о том, насколько институционализирована эта связь, достаточно сложно, но о том, что мы видим там и сотрудников Главного разведывательного управления, и сотрудников Федеральной службы безопасности, можно говорить с полной очевидностью. А дальше мы можем предполагать: дошел ли развал системы управления до такой степени, что эти люди действуют вне общей государственной политики, или они все-таки имеют на это не просто кивок головой, а некое официальное поручение, официальное решение, на которое они могут, как военнослужащие, ссылаться и опираться.
