На этой неделе президент России Владимир Путин отправил в отставку арестованного губернатора Хабаровского края Сергея Фургала. Временно исполнять обязанности главы региона он назначил Михаила Дегтярева. Дегтярев, как и Фургал, член партии ЛДПР. Однако это не остановило многодневные массовые протесты: люди по-прежнему выходят на улицы в поддержку Сергея Фургала. О том, к чему может привести протест в Хабаровске, рассуждает журналист, аналитик Ксения Кириллова

Ксения Туркова: Чем уникален именно этот протест?

Ксения Кириллова: Это, наверное, первый протест за последние годы в России, который возник абсолютно стихийно. Если мы вспомним разные протесты в Москве и других городах, то они так или иначе были связаны с лидерами несистемной оппозиции, либеральными лидерами оппозиции. Вспомним хотя бы протесты лета 2019 года из-за недопуска независимых кандидатов до выборов в Мосгордуму.

Там либеральные лидеры все-таки возглавляли и направляли эти акции. Или в том же самом Екатеринбурге: да, там была локальная причина – протестовали против строительства храма в центре города, но даже там, на местном уровне, либеральные лидеры были одной из движущих сил протеста. Здесь у протеста вообще нет ярко выраженных лидеров. Причиной стал Фургал, но понятно, что, находясь в СИЗО, он лидером быть не может. Протест очень разнородный, там очень разные звучат лозунги: кто-то просто за Фургала, кто-то против многолетней политики Москвы, в том числе фискальной политики, против ущемления интересов регионов... Но и эти люди тоже различаются по взглядам. Кто-то открыто выступает против Путина, против сегодняшней власти, а кто-то еще верит в доброго царя и плохих бояр, то есть выступает против федеральных чиновников, но тем не менее апеллирует к Путину как к арбитру.

К.Т.: Как эти протесты проявили многолетние противоречия в отношениях Москвы и регионов?

К.К.: Противоречия между Москвой и регионами существуют давно, и на региональном уровне люди давно недовольны политикой Москвы. Другое дело, что это не проявлялось, потому что раньше тенденции за федерализацию и, уж тем более, сепаратистские тенденции были уделом региональных элит. Если мы вспомним, в начале 90-х подобные настроения генерировались именно сильными региональными элитами. Была инициатива губернатора Росселя в Свердловской области создать Уральскую республику. Были течения в Башкортостане и Татарстане и, конечно, в Чечне. Путин в свое время достаточно серьезно зачистил региональные элиты.

На данный момент они до сих пор не сформированы. Поэтому это недовольство очень долго тлело и обострилось на фоне коронавируса, поскольку центр действительно выкачивает все ресурсы из регионов, и на фоне пандемии никакой помощи от центра регионам не было. Отдали на откуп регионам решение проблемы. И поэтому народное недовольство в этом конкретном случае перехлестнуло через край. Это спровоцировал арест Фургала, который был народным губернатором, его любили обычные люди, тот самый «глубинный народ», о котором писал Сурков. Для того, чтобы эти противоречия проявились, общий уровень народного недовольства должен был дойти до очень высокой отметки. Потому что в России вообще огромная редкость протесты без лидера.

К.Т.: То есть, это нетипичный протест?

К.К.: Абсолютно. А вот это латентное недовольство – оно касается, кстати, не только ситуации в регионах, но и уровнем недовольства властью в принципе. Просто сейчас эти тенденции недовольства многократно ускорились и стали выплескиваться на улицы.

На самом деле уровень латентного недовольства намного выше того, что мы видим на акциях протеста. Было несколько причин, по которым люди не солидаризовались. Во-первых, работает политика дискредитации – не только конкретных людей, но и идей в целом, понятийного аппарата, связанного с демократией, правами человека и другими современными либеральными ценностями.

Во-вторых, работает пропаганда, с ее с культивированием внешней угрозы. В-третьих, работает культ Советского Союза – просоветские настроения в обществе очень сильны и в каком-то смысле они тоже приобрели оппозиционный оттенок, потому что у людей просоветские настроения ассоциируются с образом социальной справедливости. А от современных элит, разумеется, никакой социальной справедливости они не видят. В общем, недовольство зрело, и зрело давно. Есть и еще одна тенденция: рост недовольства внутри самой системы. Потому что каждый человек, который потрудился хоть чуть-чуть мыслить, переходит в разряд протестников. Эти люди не могут открыто выходить на площади, но они понимают, что происходит. И система все больше начинает давать сбои, потому что она наполнена латентными диссидентами. В той или иной степени эти люди становятся на сторону народа, как мы видим с региональными элитами в Хабаровске. Полиция не препятствует, даже раздает людям маски. Когда звучат откровенно антипутинские лозунги, никого не арестовывают. То есть региональные элиты если не возглавляют этот протест, то, по крайней мере, не мешают ему.

К.Т.: Публицист Иван Давыдов назвал происходящее в Хабаровске «обреченной Революцией Достоинства». Действительно ли можно провести какую-то параллель с Украиной?

К.К.: Думаю, что нынешний протест, в отличие от украинского, не перерастет в революцию. Тут нет единства политической повестки, которая объединила бы все социальные слои, нет единых лидеров. Кроме того, это все-таки региональное недовольство, тут нет темы, которая объединила бы все регионы. Все объединены одной эмоцией, но образ желаемого будущего у этих людей разный. И еще - если мы говорим о революции, то недовольство должно быть направлены четко против Кремля, против основной власти. В данном же случае часть людей до сих пор обращается к Путину как к арбитру, который может наказать виновных.

Но, с другой стороны, протест, который не имеет единого центра координации, невозможно подавить, его невозможно взять под контроль. Невозможно зачистить каждого регионального чиновника, который в глубине души все понимает. Смотрите, уже начинаются волнения в других городах Дальнего Востока, начинаются волнения в Архангельске. Это стихийное явление. С ним трудно справиться политическими методами. Да, сейчас назначили в Хабаровск другого представителя ЛДПР. Но это не решит проблему: народные волнения не вызваны партийными симпатиями.

К.Т.: Может ли Москва последовать примеру Хабаровска?

К.К.: На каком-то уровне, возможно. Но когда люди созреют, сейчас сказать очень сложно. Катализатором может стать все что угодно. Взяти те же выборы в Мосгордуму – казалось бы, повод ничтожный, все понимают, что это мало на что влияет. Но многие люди восприняли это как последнюю каплю. А когда начались жесткие задержания, то люди стали выходить уже за свою безопасность. Когда недовольство уже накоплено, искрой, которая может его зажечь, может быть все что угодно. Система будет все более нестабильна. История с поправками в Конституцию еще больше подорвала доверие, люди видят, что результат сфальсифицирован, и никакого консенсуса нет по этим поправкам.

К.Т.: А поправки могли бы стать единой повесткой?

К.К.: Эта тема пока не задевает большинство. Люди не понимают, как это может отразиться на них. Но это подрывает легитимность власти и выборных процедур.

К.Т.: Можно ли описать ситуацию в России, с ее «очаговыми» протестами то тут, то там, фразой «и повсюду тлеют пожары»?

К.К.: Да, и с этим пожарами ничего невозможно сделать. Их можно как-то «заливать» - где-то деньгами, где-то пропагандой - но у российской власти нет навыка разрешения таких ситуаций, они привыкли действовать в режиме спецопераций: где-то дискредитировать, где-то подавить, где-то взять под контроль. А здесь режим спецоперации не сработает.

К.Т.: Чем могут закончиться протесты в Хабаровске?

К.К.: Конечно, здесь прогнозировать очень сложно, потому что очень много непредсказуемых факторов, но в полноценную революцию это не перерастет. Как-то с регионов договорятся, но недовольство будет тлеть, и эти маленькие пожары будут вспыхивать то тут, то там.