Об отъезде
Виктор Шендерович: Свободный человек в нынешней России — это, к сожалению, маргинал. Cочетание внутренней свободы с общественной активностью сейчас делает человека по факту оппозиционером, даже если он не ведет политической деятельности. Но уезжать или не уезжать — это вопрос индивидуальный, и тут нет одного для всех ответа. В моем случае доказывать остатком жизни в очередной раз аксиому о беззаконии путинского режима мне показалось очень избыточным. Опасность уголовного преследования была слишком реальна, и я решил остаться (за границей — ГА). Я не политик — это политик в эмиграции перестает быть политиком, а литератор-то, господи боже мой! Если я начну перечислять имена русских литераторов, которые вынуждены были бежать или остаться за границей, вы заподозрите меня в мании величия.
Путинский самолет вошел в штопор в 2014 году, падение совершенно очевидно, и скорость уже не зависит от сумасшедшего пилота, который заперся в кабине.
Сейчас, как это ни парадоксально, я могу общаться со своей аудиторией, только находясь снаружи. У меня есть обязательства перед этими людьми, и я собираюсь их выполнять дальше.
Сейчас я нахожусь во Вроцлаве, но где именно буду жить, пока не очень понятно. Все это произошло слишком внезапно: я уехал в отпуск к семье с небольшим чемоданчиком и не предполагал, что путешествие затянется.
И до этого у меня никогда не было ощущения, в один момент придется уехать, хотя все к этому шло. Я же не слепой, я вижу, как все закручивается. Путинский самолет вошел в штопор в 2014 году, падение совершенно очевидно, и скорость уже не зависит от сумасшедшего пилота, который заперся в кабине. Просто есть очень сильная политическая инерция. Но одно дело — общие соображения, а другое — реальная угроза, что ты вернешься, а тебя просто возьмут за поводок и сунут кляп в рот. Я предпочел свободу.
О том, зачем власти понадобился закон об иноагентах
Это было практически неизбежно. У Путина не осталось другой повестки дня, кроме объединения перед силами Запада, которые «хотят уничтожить Россию». У него нет другой повестки для россиян, кроме синдрома осажденной крепости. «Коней на переправе не меняют», а это вечная переправа, вечные судороги по поводу того, что Россия в опасности, а кругом враги. Сейчас пропаганда — это единственное, что действует довольно эффективно в России. Так что дядя Сэм продолжает тянуть свои крючковатые пальцы. Если представить себе, что вдруг воздух очистится от этой пропаганды и россияне вдруг проснутся в своей стране, не озабоченные Мадлен Олбрайт, которая хочет расчленить Россию, если исчезнут все эти галлюцинации, то россияне обнаружат себя в деградационном пейзаже, с сильнейшей инфляцией, без какой бы то ни было общенациональной идеи, без представления о будущем. И тогда они могут задуматься о том, зачем им такая администрация, не поменять ли эту лошадь на переправе.
Для того, чтобы россиянам не пришла в голову мысль подумать о себе, их заставляют думать о кровавом Западе. Так что все логично: наружу рэкет и шантаж, а внутри — синдром осажденной крепости. А для этого нужны враги, «пятая колонна», как без нее? Ничего нового.
О сатире как предсказании
Главный успех антиутопии — в том, что она не сбывается, что она может как бы отпугнуть реальность. Но, видимо, нам этого сделать не удалось.
Уже тогда (когда выходил в эфир «Плавленый сырок» — ГА) было более-менее понятно, куда все идет. Но мы все-таки надеялись, что это только шутки. Главный успех антиутопии — в том, что она не сбывается, что она может как бы отпугнуть реальность. Но, видимо, нам этого сделать не удалось. Программа «Плавленый сырок» выходила до 2008 года, а потом я перестал ее делать, потому что реальность не перешутить. Мне стали говорить, что я повторяюсь — а я повторялся, потому что повторялись они. Все эти бесконечные программы патриотического воспитания, бесконечное бряцание оружием, бесконечная пошлость, которая притворяется христианством, а ничего там христианского нет и близко…
О литературных аналогиях
...со временем Путин вошел в этот образ и действительно превратился в Крошку Цахеса.
Знаете, с Крошкой Цахесом я угадал сильнее, чем хотел. И должен признаться, что, когда это вышло на экран, я немножко вздрогнул. Я подумал, что, наверное, жестко выступил, потому что одно дело текст, а другое — сила картинки и то, как это сыграно. Тогда мне показалось, что я избыточно жёсток, но со временем Путин вошел в этот образ и действительно превратился в Крошку Цахеса.
Для нового поколения он уже не идеологический противник, как для нас. Для молодежи Путин стал несовместим с жизнью, это уже биологический протест.
Если говорить о литературных аналогиях, то я бы вспомнил «Осень патриарха» Маркеса. Образ старого тирана, уже давно потерявшего связь с реальностью. Вот такая фантасмагория.
Об ощущении войны
Результаты войны будут шокирующими для России, в этом нет сомнения. Вопрос в том, понимает ли это Путин.
Они понимают, какой катастрофой будет реальное столкновение. Они должны понимать, что сегодняшняя Украина — это не Украина 2014 года, в которой не было армии, которая вообще ни к чему не готовилась. Но Путин сделал все для того, чтобы украинцы захотели убивать русских, он приложил к этому все усилия.
Поэтому результаты войны будут шокирующими для России, в этом нет сомнения. Вопрос в том, понимает ли это Путин. Они актеры шантажа, но актер должен понимать границы. И вот здесь все очень тонко, потому что война может начаться даже без особенного желания обеих сторон. Это вопрос того, сколько можно чиркать спичкой о пороховой погреб. Мы не до конца представляем себе, блефуют они или на самом деле сошли с ума.
О возможности перемен
К сожалению, перемены будут носить никакой не либеральный характер. Все просто рухнет. А когда рухнет, особую власть приобретут популисты, потому что в ситуации обрушения, голода и войны именно популисты по определению востребованы.
К сожалению, перемены будут носить никакой не либеральный характер. Все просто рухнет.
Да, они и сейчас востребованы в мире. Но только на Западе к ним все-таки прилагается общество. Виктор Орбан (венгерский премьер — ГА) не вызывает ОМОН к оппозиции, потому что там все-таки есть выборы, есть пресса, есть общество, которое может в случае чего и на улицу выйти, и поэтому есть какое-то ограничение власти даже у самого отъявленного популиста. В случае с Путиным никаких ограничений нет давно.
Режим рушится там, где уничтожены механизмы легитимной обратной связи, демократические механизмы разделения властей. Чем более разрушены эти механизмы, тем более кровавым будет выход. Третье десятилетие власти Путина указывает на то, что выход будет довольно болезнен. Я был бы рад сказать что-нибудь обнадеживающие, но интеллект не позволяет.
