После восстановления государственной независимости в августе 1991 года Латвийская Республика стала полноправным членом международного сообщества. В сентябре того же года она была принята в Организацию Объединенных Наций, в феврале 1995 года становится членом Совета Европы, а еще через четыре года вступает во Всемирную торговую организацию.
Уже в новом столетии Латвия подтверждает свой внешнеполитический курс на евроатлантическую организацию. В феврале 2004 года ее принимают в НАТО, а в мае – в Европейский Союз. Осенью 2006-го в латвийской столице проходит саммит Североатлантического альянса. Год спустя республика присоединяется к Шенгенской зоне, а с 2014 года вводит в оборот единую европейскую валюту. В первом полугодии 2015-го Латвия председательствовала в Совете Евросоюза, и, наконец, со 2 июня 2016 года является членом Организации экономического сотрудничества и развития.
О том, что собой представляет внешняя политика Латвии сегодня корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовала с министром иностранных дел этой страны Эдгарсом Ринкевичем (Edgars Rinkēvičs):
Анна Плотникова: В ноябре 2018 года Латвия отметит столетний юбилей принятия Акта о независимости, которым было провозглашено создание латвийского государства. А ещё через три года Латвия вступила в Лигу наций. Чувствуете ли Вы на посту главы внешнеполитического ведомства преемственность со своими предшественниками, которые добились международного признания Латвии?
Эдгарс Ринкевич: Это очень хороший вопрос. К сожалению, не знаю, как чувствовали себя мои предшественники, особенно те, которые добивались признания Латвийской Республики, потом вступления в Лигу наций, потом боролись, чтобы Лига наций была эффективным инструментом в области международных отношений.
Для нас вступление в НАТО, в Европейский Союз были вопросами и нашей безопасности, и экономических отношений, и развития. Так что в некоторой степени, да, есть преемственность. Но, конечно, система международных отношений после Второй мировой войны со всеми организациями – и ООН, и региональными – более разветвленная и более развитая, чем это было в 20-30 годы ХХ века. Наверное, в чем-то работать легче, потому что есть очень много профильных организаций, организаций сотрудничества в сфере безопасности, но вместе с тем и мир очень изменился. Так что есть и такие вызовы, который моим предшественникам даже не снились!
А.П.: Став в 2004 году членом Европейского Союза и НАТО, Латвия подтвердила свой евроатлантический выбор во внешней политике. Насколько громко слышен сегодня голос Риги в Брюсселе, который является столицей этих крупнейших международных объединений? Не остаётся ли Латвия в тени более крупных стран, входящих в НАТО и ЕС?
Э.Р.: Я думаю, что нет, потому что мы все вопросы, которые нас интересуют, как члена Евросоюза и НАТО, мы обсуждаем вместе. У нас очень хорошая координация в Евросоюзе с нашими балтийскими и северными партнерами. Мы регулярно встречаемся в формате NB6 – это северные и балтийские страны, которые являются членами Евросоюза – Швеция, Финляндия, Литва, Латвия, Эстония и Дания. И в натовском формате, где нет Швеции и Финляндии, но есть Норвегия и Исландия.
Есть некоторая разница форматов, но мы как группа работаем довольно сплоченно, ищем новых партнеров и в странах Бенилюкса, и в Ирландии, и в странах так называемой Вышеградской четверки. И конечно, очень много вопросов, где тебя услышат, если будешь искать союзников. Но это относится не только к маленьким странам, но и к большим. Ни Франция, ни Германия, ни США не могут провести тот или иной вопрос в одиночку. Они тоже ищут партнеров и союзников в рамках этих организаций.
А.П.: Как раз в 2004 году, после вступления Латвии в НАТО отношения с Россией осложнились и продолжают оставаться весьма непростыми и по сию пору. Что, по-вашему, препятствует нормализации латвийско-российских отношений и возвращению их, хотя бы на уровень 90-х годов?
Э.Р.: Я бы не согласился с такой постановкой вопроса, что наше вступление в НАТО и ЕС как-то отрицательно повлияло на отношения между Латвией и Россией. К сожалению, то, что мы хотели стать членами НАТО, потому что в этом видели гарантию нашей безопасности, не нравилось России уже в 90-х годах. У нас уже были довольно большие разногласия по этим вопросам. Я бы хотел сказать, что мы довольно много делали до 2014 года, чтобы изменить климат отношений с Россией. Самая высокая точка наших отношений была достигнута, по моему мнению, это когда состоялся официальный визит Президента Латвии в Россию в декабре 2010 года.
Потом случился Крым, потом Украина, сейчас Сирия и мы видим, что эти отношения в целом между Западным миром (частью которого мы являемся) и Россией сейчас находятся просто в очень плачевном состоянии. Да, есть ряд вопросов, по которым мы продолжаем наше сотрудничество, мы соседи и у нас очень много совместных практических вопросов. Но политические отношения сложные – потому что Россия аннексировала Крым, вмешалась во внутренние дела Украины на востоке и своим поведением в Сирии, создала такую атмосферу, где есть противоречия, которые мы хотели бы конечно решать политическим и дипломатическим путем. Потому что последнее время на российских телеканалах идут даже практические упражнения по подготовке к военным действиям, что совершенно не радует, а напротив – тревожит.
Весь этот климат отношений между нашими странами не самый лучший, но для улучшений возможность только одна – радикально улучшить отношения между ЕС и Россией можно только если будут выполняться Минские соглашения по Украине – это один элемент, и прекратится защита преступного режима Асада, который использует химическое оружие против своего же населения.
И если будет возможность независимого расследования и урегулирования в Сирии, то это будет хорошая предпосылка, чтобы возвратиться к какому-то более регулярному, более положительному процессу отношений. Но сейчас, да, мы находимся не в лучшей точке наших отношений. И это не только отношения между нашими странами, мы – часть ЕС, часть НАТО, мы вырабатываем общую политику и следуем этой общей политике.
Но вместе с тем, мы хотели бы, чтобы был какой-то процесс, где эти отношения улучшаются. Мы не заинтересованы в плохих отношениях как страна, которая граничит с Россией – у нас граница не только латвийско-российская, но это также граница России с Евросоюзом и России с НАТО. Граница между двумя мирами. И с этой точки зрения мы объективно заинтересованы в том, чтобы отношения улучшались, а не ухудшались.
А.П.: После российской аннексии Крыма страны Евросоюза ввели персональные санкции против тех, кто был ответственен за нарушение территориальной целостности Украины и секторальные экономические санкции с целью обуздать российскую экспансию. В ответ Россия ввела так называемые продуктовые контрсанкции и завела список персон нон-грата, куда попали политики и общественные деятели, которым запрещён въезд в Российскую Федерацию. В частности, туда попали пять человек из Латвийской Республики. Как эти меры отразились на внешнеэкономических связях Латвии с Россией?
Э.Р.: Я думаю, это уже история. За эти четыре года наша экономика, особенно сельскохозяйственная сфера переориентировалась на другие рынки. Что касается персональных санкций, я думаю, что там уже больше, чем 5 человек. Существует разница между тем, как работает Евросоюз и тем, как работает Россия. Европейский Союз всегда публикует санкционные списки официально, в то время как Россия санкции вводит, но иногда списки не публикует.
Вы сейчас говорите о тех людях, чьи имена были опубликованы, но есть список, который не опубликован. Я это знаю, потому что некоторые наши политики и общественные деятели, когда они запрашивают визу в российском посольстве или пытаются попасть в Россию со своей уже действующей визой, выданной два-три года тому назад, получают отказ во въезде и отказ в получении визы.
Конечно, это влияет на политические отношения, иногда – на культурные отношения, но вместе с тем я думаю, что санкции и принципиальная позиция в 2014 году были правильным шагом, потому что это остановило то, что происходило в Украине, но конечно без политического урегулирования улучшить ситуацию с Минскими соглашениями тоже будет невозможно.
Эта мера была вынужденная, но правильная, потому что приостановила процесс агрессии. Но вместе с тем мы сожалеем, что политический процесс не происходит так быстро, как мы этого бы хотели.
А.П.: Одним из препятствий на пути улучшения лативйско-российских отношений, с точки зрения официальной Москвы, является пресловутый вопрос «неграждан» русского происхождения. Как Вы можете прокомментировать ситуацию с обладателями так называемых «серых паспортов»? Действительно ли они подвергаются дискриминации в том или ином виде?
Э.Р.: Ну, во-первых, "неграждане" могут пройти процедуру натурализации и очень быстро, если знают государственный язык Латвии – это латышский язык– и сдадут экзамен. Я знаю, что есть некоторые причины, почему это не происходит, хотя число "неграждан" уменьшается. В 1996 году таких было порядка 700 тысяч, а в 2017 году сократилось до 233 тысяч, то есть – в 3 раза. Одна из причин, это то, что Россия разрешает безвизовые поездки "негражданам" в Россию и Беларусь. И если ты "негражданин", то у тебя есть возможность без визы ездить и по ЕС, и в Россию, и это хороший аргумент для тех, у кого есть бизнес или родственники.
Во-вторых, да – это иногда принципиальный вопрос, когда люди считают несправедливым, что латвийское гражданство, когда мы восстанавливали государственность, давали не всем, а только по особым критериям. Это сдача экзаменов на знание языка, знание Конституции, а они бы предпочли получить гражданство без учета этих критериев. Незнание государственного языка сейчас – довольно большая проблема, и она приводит к образованию двух сфер информационного влияния, это уже факт.
Но я думаю, что в принципе мы поступаем правильно – если ты хочешь быть гражданином Латвии, ты должен знать язык, должен понимать политические процессы, знать Конституцию. Это единственный способ участия в политической жизни страны.
Если мы говорим о правах “неграждан”, то в принципе, все социально-экономические права у них есть: и пенсии, и право на здравоохранение, на образование – все то, что есть у граждан Латвии. Единственное, конечно, это право голоса, то есть участие в политическом процессе страны. И некоторые должности в государственных учреждениях, например, дипломаты, чиновники, военнослужащие – конечно, могут заниматься только гражданами Латвийской Республики, как это нормальным образом происходит во всех государствах.
Так что – число “неграждан” сокращается, я бы хотел, чтобы оно сокращалось более быстрыми темпами, но это – процесс, в котором участвуют сами “неграждане”. И если мы посмотрим на эту проблему шире, то я не могу согласиться с Российской Федерацией – это у нас уже давний спор – когда российская сторона говорит, что данная проблема уж очень большая. Если бы для “неграждан” не ввели в 2008 году право на пересечение российской границы без визы, возможно, это число сократилось бы еще больше.
А.П.: Вы упомянули о том, что в вашей стране существуют два информационных поля. И в этой связи вопрос: какие шаги предпринимает Латвийская Республика, чтобы противостоять гибридным угрозам со стороны России? В частности – фейковым новостям в российских и русскоязычных СМИ, которые распространяются на территории Латвии.
Э.Р.: Во-первых, я бы хотел сказать, что это проблема не только Латвии и Эстонии. Это – общеевропейская проблема. И дело не только в русскоязычной прессе – существуют те же RT, Sputnik и другие каналы государственной пропаганды и, я бы сказал, информационной войны.
Я бы хотел разделить этот вопрос на две части. Во-первых, наши учреждения, которые отвечают за надзор над исполнением законодательства, реагируют, когда видят, что законы Латвии где-то не соблюдаются. Были ограничения на некоторые каналы, этот вопрос иногда появляется в повестке дня. Мы также работаем сейчас с операторами социальных сетей, особенно – Facebook и ряда других. У нас ведь тоже предстоят выборы, и мы видим, что происходит в этой сфере. Я думаю, что у нас создается хороший прецедент, и, надеюсь, мы сможем использовать на европейском уровне.
Второе, что я хочу отметить – и по этому поводу в Латвии ведутся давние споры – что более эффективно? Или вы создаете каналы на русском языке и говорите с русскоязычными жителями, или пытаетесь расширять информационное поле на латышском языке для аудитории, говорящем на нем?
Но пока этот спор не закончен, сильные доводы есть у обеих сторон, но мы с радостью видим, что есть российские журналисты, которые больше не могут работать в России и они приезжают к нам, чтобы работать здесь. Есть, например, такой проект, как Meduza, и некоторые другие. И даже если они нацелены больше на Россию или на Украину, то есть – на более обширное информационное пространство, чем латвийское, они оказывают положительное воздействие и на здешних жителей, которые пользуются информацией на русском языке. Это к спору о том, какие методы лучше.
А.П.: Известно, что Соединённые Штаты Америки не признали вхождение государств Балтии в состав Советского Союза, и вплоть до восстановления независимости в 1991 году в США были посольства Эстонии, Латвии и Литвы. А чем отмечены латвийско-американские отношения сегодня? Какие ключевые события последнего времени в этой связи вы могли бы отметить в первую очередь?
Э.Р.: Прежде всего, это саммит президентов, который проходил в Вашингтоне 3 апреля. Вместе с США отмечали столетие независимости балтийских государств, вместе намечали сферы сотрудничества. Во-первых, это безопасность и оборона, во-вторых – экономика и энергетика, в-третьих – образование и культура.
А.П.: Латвия присоединилась к акции солидарности евроатлантического сообщества с Великобританией, считающей Россию виновной в попытке отравления Сергея Скрипаля в городе Солсбери. В результате из Риги был выслан один российский дипломат, а 30 марта Россия заявила о высылке одного латвийского дипломата из Москвы.
Считаете ли Вы, что в данном случае Россия просто применила метод «зеркальности», или данную меру российских властей нельзя считать соответствующей международному праву?
Э.Р.: Из истории мы знаем, что когда одна страна или группа стран высылают работников посольства, то обычно по их поводу есть основания думать, что они занимаются не только дипломатической деятельностью, но и чем-то еще. Конечно, в этой связи действия России были, во-первых, зеркальны, во-вторых, мы считаем, что они не обоснованы, потому что то, что случилось в Великобритании, а именно, инцидент с семьей Скрипалей – по нашей оценке, это грубое нарушение международного и национального права и наш ответ был адекватен. Но таковы реалии XXI века, реалии, в которых мы живем.
Думаю, что мы никак не можем допустить, чтобы такие инциденты повторялись. Высылка российских дипломатов, это – жесткий и четкий сигнал, и мы надеемся, что расследование по данному инциденту закончится довольно быстро. Но мы уже слышали от экспертов Организации по запрещению химического оружия, что в Солсбери применялось химическое оружие “Новичок”, и это – факт, это уже больше не домыслы.
Думаю, что в ближайшем будущем мы получим ответы на вопросы “что”, “как”, “где” и “когда”. А то, что вы не можете купить химических препарат “Новичок” в ближайшем магазине – это уже факт. И то, что такое вещество производится одним государством – это второй факт. Если государство потеряло контроль над запасами химического оружия или даже заявляло – данное химическое оружие уже уничтожено, это тревожит не меньше, чем факт того, что государство само санкционировало применение химического оружия.
Так что в любом случае это очень-очень неприятная история, и я думаю, что здесь Россия реагировала неадекватно, хотя и “зеркально”. Но в данном случае оба эти слова не исключают друг друга. И это показывает, что у нас в полном расцвете гибридная война.
А.П.: Господин министр, что бы вы хотели в конце нашей беседы сказать читателям сайта Русской службы «Голоса Америки», которые живут в разных странах мира? У вас есть возможность обратиться к ним напрямую.
Э.Р.: Я сам когда-то слушал «Голос Америки» вместе с родителями, когда мне было 16 – 17 лет. Это было в далекие восьмидесятые. И я всегда радовался качеству передач. Тогда мы не читали ничего в интернете, только радио было доступно на русском и латышском языках. Сейчас латышской редакции уже нет, но я думаю, что могу пожелать всем использовать «Голоса Америки», как объективный и интересный ресурс, как хорошую альтернативу и дополнение к другим средствам массовой информации.
