Евгений Кутик (Evgeny Kutik) – родом из Минска, где он воспитывался в семье музыкантов. Когда ему было пять лет, его семья эмигрировала в США. Сегодня Евгений - известный американский скрипач, выпускающий музыкальные альбомы и успешно концертирующий по всему миру.
26 ноября в дигитальном формате выходит очередной диск Евгения Кутика «Смерть Джульетты и другие истории» (The Death of Juliet and Other Tales). На нем сонаты для скрипки Сергея Прокофьева чередуются с новыми аранжировками русских народных песен самого Кутика, Майкла Гандольфи и Кати Агоч, сделанными специально для диска. Музыка из балета «Ромео и Джульетта», а именно сцены прощания и смерти Джульетты, звучит в обработке Вадима Борисовского. В записи принимала участие пианистка Анна Полонски. Продюсер – Джесси Льюис, четырежды обладатель премий Грэмми. Как и предыдущие диски Евгения Кутика, этот диск выпущен канадской компанией Marquis Classics, основанной в 1981 году.
Евгений Кутик получил степень бакалавра в Бостонском университете и степень магистра в Консерватории Новой Англии, частной музыкальной школе в Бостоне.
В 2011 году Кутик дебютировал в Линкольн-центре в Элис-Талли-холл, сыграв концерт Мендельсона для скрипки с оркестром. Он выступает в Кеннеди-центре и других престижных залах США и мира с самыми известными оркестрами, включая Детройтский симфонический. Живет с семьей в Беркширских горах, в 2 часах езды от Бостона.
Дебютный альбом Евгения Кутика «Звуки дерзости» (Sounds of Defiance) и второй «Слов не хватает» (Words Fail) были одобрительно встречены критикой. Затем он выпустил альбом «Музыка из чемодана: коллекция русских миниатюр» (Music from the Suitcase: A Collection of Russian Miniatures). В 2019 году Евгений начал новый оригинальный проект «Медитации о семье» (Meditations on Family). Он попросил восьмерых композиторов написать миниатюры для скрипки и других инструментов, вдохновившись какой-либо своей семейной фотографией. Записи довыпускались дигитально раз в неделю, и полный диск получил релиз в марте 2019 года. Продюсером выступил Джесси Льюис.
Музыкальный журнал Strings Magazine поместил Евгения на обложку как фото к центральному материалу номера.
Кутик увлечен поэтическими интерпретациями широко известных произведений, но также имеет вкус к полузабытым редкостям и находится в постоянном поиске нового репертуара. Как отмечала «Нью-Йорк таймс», манера игры Кутика «глубоко драматична, а техника отточена до блеска».
Биография музыканта-эмигранта, проявления антисемитизма, с которыми его семья сталкивалась в Советском Союзе, месяцы томительного ожидания в качестве беженцев без гражданства, трудности адаптации к жизни в Америке вдохновили его на создание серии из пяти эпизодов, каждый по 30-40 минут, в которой чередовались музыкальные номера из альбома «Музыка из чемодана» с декламацией от автора. Этот необычный проект был записан в феврале 2021 года в концертном зале Shalin Liu в Рокпорте (Массачусетс).
Евгений Кутик ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки» по сервису Zoom.
Олег Сулькин: Евгений, слушаешь ваш новый диск и сразу заинтриговывает сочетание музыки Прокофьева и русских народных мелодий. Как вы пришли к мысли совместить их в одном альбоме?
Евгений Кутик: Я всю жизнь играю Прокофьева. Я вырос в еврейской русско-белорусской семье. Мой отец играл на трубе в симфоническом оркестре. Дед тоже был трубач. Мама – преподаватель игры на скрипке. Мне всегда нравились русские сказки, книжки с картинками, народные песни. «Во поле береза стояла», «Калинка» и другие. Чем больше я слушал музыку Прокофьева, тем больше замечал в ней общего с народной музыкой. Даже в сонатах, даже в симфониях. Он как будто подкрашивает свою музыку народными красками. Когда я был моложе, я представлял Прокофьева только как очень серьезного композитора. Это было для меня главным. Но со временем, мне кажется, я стал глубже понимать его музыку, замечать в ней народное влияние. А фольклор был везде, он окружал меня в повседневной жизни.
О.С.: Что для вас оказалось наиболее важным, когда вы выстраивали концепцию нового альбома? Чем вам интересна музыка Прокофьева?
Е.К.: Она соединяет меня с моими корнями. Я уехал из Советского Союза совсем в юном возрасте. И значительную часть жизни посвятил заполнению пустот в своем культурном опыте, в знании русской истории. В этом процессе ключевую роль сыграла русская музыка, и одним из важнейших композиторов для меня стал Прокофьев. Это как матрешки, которые я видел в нашем доме. Ты познаешь один уровень, затем заглядываешь глубже и видишь еще что-то, ну и так далее.
О.С.: Расскажите о ваших учителях.
Е.К.: Первым педагогом стала моя мама, Алла Зерницкая. Она преподавала в консерватории в Минске. Когда мы переехали в США, она занималась со мной первые два года. Ей, наверное, было нелегко. Ведь я в девять-десять лет самоуверенно считал, что мне больше нет необходимости учиться игре на скрипке. Она позвонила Зинаиде Гилельс. Многие знают это имя. Она до эмиграции преподавала в Московской консерватории. И та установила для меня, как и для всех других учеников, жесткие старорежимные правила относительно техники игры, которым надлежало следовать. Она занималась со мной три года. Увы, у нее был рак, и она знала, что скоро покинет этот мир. Я ей очень благодарен за все, как и другим моим учителям – Ширли Гивенс, Дональду Вайлерстайну. И особенно Роману Тотенбергу.
О.С.: Почему?
Е.К.: Это была уникальная личность. Роман Тотенберг родился в Польше в 1911 году. Уже в юном возрасте он был потрясающим скрипачом. В 1938 году в возрасте 27 лет эмигрировал в США. Концертировал по свету, лично знал великих композиторов. Со мной Роман начал заниматься, когда ему было 89 лет. Именно на занятиях у Романа я стал исполнять концерт Прокофьева для скрипки № 2 соль минор. Он любил рассказывать, как однажды в Париже, в ночном клубе, увидел Прокофьева за карточным столом. Мы можем поговорить о вашей музыке, робко спросил композитора Тотенберг, на что Прокофьев сухо ответил, что предпочел бы не отвлекаться от карточной игры. И по этому рассказу я впервые ощутил Прокофьева как живого человека. Я стал по-другому воспринимать его музыку, как будто я сижу с ним рядом и играю в карты. Роман был потрясающим учителем, я могу говорить о нем часами. Я счастливчик, что он был моим учителем. Во время нашего последнего занятия он лежал в постели, а я играл ему полонез Венявского. И он делал мне замечания. Через день он умер. Ему был 101 год, представляете?!
О.С.: Вы не раз говорили, что дорожите своей скрипкой.
Е.К.: Я играю на скрипке 1915 года итальянского мастера Стефано Скарампелла. Очень красивый инструмент, я играю на нем уже 8–9 лет. Потрясающее звучание, яркое, сочное. Ты играешь в громадном зале на две тысячи мест, и сидящим в последних рядах все хорошо слышно. Со скрипкой нужно устанавливаешь отношения как с человеком. Иногда бывают споры, не лучшие дни. Мои отношения с моей скрипкой не назовешь постоянным медовым месяцем. Иногда возникают проблемы. И я обращаюсь к своему скрипичному мастеру в Бостоне. Все скрипки имеют индивидуальный характер, с годами звучание может улучшаться, а может ухудшаться. Почему это происходит, затрудняюсь сказать.
О.С.: Если бы подвернулся случай, вы бы обменяли свою скрипку на скрипку Страдивари или Гварнери?
Е.К.: Да! (смеется). Я люблю свою скрипку, и не хотел бы, чтобы она услышала этот разговор.
О.С. По вашему ощущению, растет ли на Западе интерес к русской музыке 20-го века?
Е.К.: Интерес стабилен. Вот самые востребованные имена: Шостакович, Стравинский, Прокофьев, Рахманинов. Большой интерес вызывает Мечислав Вайнберг, его как бы заново открывает мир. Конечно, Альфред Шнитке и Софья Губайдулина.
О.С.: В вашей биографии написано, что вы активно поддерживаете Еврейскую федерацию Северной Америки.
Е.К..: Вы, конечно, знаете, как к евреям относились в Советском Союзе, из-за чего они и принимали решение уезжать. Мои родители не хотели, чтобы унижение на национальной почве испытали мой брат и я. Когда мы уехали из Беларуси, нас стал опекать ХИАС (благотворительная организация в США, помогающая беженцам). Мы пробыли две недели в Вене, затем несколько месяцев в Риме, прежде чем вылетели в США. Вы, наверное, слышали много таких историй. Я много общаюсь с людьми в разных местах Америки и хотел бы донести благодарность еврейской общине страны за огромную помощь вновь приехавшим. Она продолжает помогать новым беженцам, евреям и не евреям. Что я лично могу сделать? Я охотно играю на благотворительных концертах, выступаю на различных мероприятиях. Последние полтора года в этих целях освоил Zoom.
О.С.: На ваш взгляд, ситуация с концертной деятельностью улучшается?
Е.К.: Я очень на это надеюсь. Ведь большую часть прошлого года просидел дома. Сейчас вновь стал путешествовать. Недавно состоялся мой дебют с Детройтским симфоническим оркестром, дирижировал Леонард Слаткин. Аудитория явно соскучилась по музыке, встречали нас восторженно. Все меняется, но, увы, очень медленно. Особенно трудно в условиях пандемии выживать маленьким музыкальным коллективам.
О.С.: Кто ваш любимый скрипач из ныне живущих или умерших?
Е.К.: Очень сложно сказать. Леонид Коган, Артюр Грюмьо. Я не могу наслушаться Давидом Ойстрахом. Нужно быть осторожным, когда называешь или не называешь кого-то из коллег. Леонидас Кавакос. Я думаю, он гений. Люблю Ицхака Перлмана. Я люблю талантливых людей. Их так много!
