МОСКВА —
Представление годового доклада уполномоченного по правам человека в России за 2012 год проходило в несколько стадий. В начале года доклад был опубликован, и в марте Владимир Лукин представил его президенту России. На прошлой неделе документ был представлен Государственной Думе, а 29 мая состоялось последняя публичная презентация этого доклада, на этот раз – Совету Федерации.
Клетки в судах
В своем выступлении в верхней палате российского парламента Лукин сделал особый акцент на соблюдении прав подследственных и подсудимых, в том числе тех, кто годами в заключении ожидает суда, а на самом суде вынужден сидеть во время заседания в железной клетке.
«Клетки оправданны для подсудимого, если речь идет об опасности каких-то беспорядков, а так – зачем? Раньше действительно этого не было, и в других странах этого нет. Там люди свободно обмениваются мнениями с адвокатами», – заявил уполномоченный по правам человека в России.
Говоря о нарушениях политических прав, Владимир Лукин с радостью отметил, что Конституционный суд России встал на его сторону в споре с депутатами Госдумы и вынес решение о том, что итоги выборов российские граждане могут оспаривать в судах. Однако, выступая в Совете Федерации, российский омбудсмен не произнес слов, ставших для правозащитников знаковыми в 2012 году: «Болотное дело», «Pussy Riot» и «иностранный агент».
В интервью «Голосу Америки» Владимир Лукин постарался объяснить, почему он этого не сделал, а заодно и дал оценку состоянию нынешнего российского общества.
Данила Гальперович: Почему, выступая в Совете Федерации, вы не упомянули ни о Pussy Riot, ни о давлении российской власти на некоммерческие организации?
Владимир Лукин: Я частично касался этих тем в своих прежних выступлениях, в частности, в Государственной Думе, кроме того, упоминания об этом есть в письменной версии доклада.
Д.Г.: На ваш взгляд, насколько российская власть заинтересована в соблюдении политических прав, о нарушении которых вы упоминали, в частности, права оспорить результаты выборов в суде?
В.Л.: Любая власть прежде всего заинтересована в самой власти. В соблюдении политических прав заинтересовано гражданское общество, то есть совокупность активных граждан. Только если такая совокупность существует и отстаивает эти права, они будут соблюдаться. Если какие-то права защищены плохо, значит, гражданское общество работает недостаточно активно.
Д.Г.: Но в целом какова ваша оценка тех изменений, которые произошли в сфере гражданских прав в России в 2012 году?
В.Л.: Я считаю, что больших и серьезных изменений в соблюдении гражданских прав в прошлом году в России не произошло. В каких-то вопросах были улучшения, в частности, была ратифицирована Конвенция об инвалидах. В чем-то – наоборот, например, был принят ряд законов, которые вызывают очень серьезные вопросы. Эти вопросы были мною давно сформулированы, в том числе и в разговоре с президентом, и я не хочу заниматься кампанией по этому поводу. Но радикального катастрофического развития нашего общества я не ощутил. Движение общества, скорее, волнообразное, в чем-то вверх, в чем-то вниз.
Д.Г.: Можно ли понять вас так, что сейчас в России наступил некий этап, когда вопросы политических прав не слишком интересуют большинство граждан?
В.Л.: Да. Был определенный подъем активной части гражданского общества на рубеже 2011-2012 годов, сейчас наблюдается явный спад. А раз спад, то государство берет инициативу в свои руки, и государство блюдет при этом свои интересы.
«Государственный омбудсмен – он все-таки государственный»
Оценивая доклад Владимира Лукина за прошлый год, эксперты сходятся в том, что положение государственного российского омбудсмена достаточно зыбко. Старший исследователь по России международной правозащитной организации Human Rights Watch Татьяна Локшина в интервью «Голосу Америки» говорит, что это положение «определяется ровно одним – наличием или отсутствием сотрудничества с ним со стороны власти».
«Я думаю, что Владимиру Петровичу легче найти понимание у власти, когда он говорит, например, о социальной сфере, нежели когда он говорит о законе об “иностранных агентах” или “Болотном деле”. Ведь понятно, что он ничего не может сделать в тех ситуациях, когда власть к нему не прислушивается», – делает вывод Татьяна Локшина.
При этом правозащитница рассказала, что сама состоит в Экспертном совете при уполномоченном по правам человека в России, и это очень помогало ей в работе на Северном Кавказе.
«Но позиция самого Владимира Лукина, например, по тому, что происходило во время контртеррористических операций на Кавказе, нам всегда казалась недостаточно жесткой. Я думаю, что то же самое мы наблюдаем и в отношении проблематики политических заключенных, в отношении тех крайне разрушительных для гражданского общества законов, которые были приняты в первый год третьего срока Владимира Путина», – считает Татьяна Локшина.
Эксперт Московского центра Карнеги Мария Липман подчеркивает: «Государственный омбудсмен – он все-таки государственный, и действует он в рамках возможного».
По ее мнению, «к чести Владимира Лукина, он, кажется, старался использовать свои возможности по максимуму».
Мария Липман в интервью «Голосу Америки» так описывает атмосферу, в которой приходится работать омбудсмену: «Ситуация в России сейчас усугубилась, и это видно не только по косвенным признакам вроде того, какие сюжеты затрагивает и какие не затрагивает омбудсмен, но и по признакам прямым – каковы, собственно, эти сюжеты».
По словам Марии Липман, «сейчас не только пространство политики, которое и раньше было закрыто для общества, но и общественное пространство превращается в закрытую зону, где государство хочет, пользуясь давней метафорой президента Путина, “заказывать музыку”».
«Деятельность сколь-нибудь автономная в общественном пространстве является с точки зрения власти подозрительной. Те дела, упоминаний о которых не прозвучало в речи Лукина, видимо, принадлежат к делам, по которым позиция власти обсуждению не подлежит», – резюмирует эксперт Центра Карнеги в Москве.
Клетки в судах
В своем выступлении в верхней палате российского парламента Лукин сделал особый акцент на соблюдении прав подследственных и подсудимых, в том числе тех, кто годами в заключении ожидает суда, а на самом суде вынужден сидеть во время заседания в железной клетке.
«Клетки оправданны для подсудимого, если речь идет об опасности каких-то беспорядков, а так – зачем? Раньше действительно этого не было, и в других странах этого нет. Там люди свободно обмениваются мнениями с адвокатами», – заявил уполномоченный по правам человека в России.
Говоря о нарушениях политических прав, Владимир Лукин с радостью отметил, что Конституционный суд России встал на его сторону в споре с депутатами Госдумы и вынес решение о том, что итоги выборов российские граждане могут оспаривать в судах. Однако, выступая в Совете Федерации, российский омбудсмен не произнес слов, ставших для правозащитников знаковыми в 2012 году: «Болотное дело», «Pussy Riot» и «иностранный агент».
В интервью «Голосу Америки» Владимир Лукин постарался объяснить, почему он этого не сделал, а заодно и дал оценку состоянию нынешнего российского общества.
Данила Гальперович: Почему, выступая в Совете Федерации, вы не упомянули ни о Pussy Riot, ни о давлении российской власти на некоммерческие организации?
Владимир Лукин: Я частично касался этих тем в своих прежних выступлениях, в частности, в Государственной Думе, кроме того, упоминания об этом есть в письменной версии доклада.
Д.Г.: На ваш взгляд, насколько российская власть заинтересована в соблюдении политических прав, о нарушении которых вы упоминали, в частности, права оспорить результаты выборов в суде?
В.Л.: Любая власть прежде всего заинтересована в самой власти. В соблюдении политических прав заинтересовано гражданское общество, то есть совокупность активных граждан. Только если такая совокупность существует и отстаивает эти права, они будут соблюдаться. Если какие-то права защищены плохо, значит, гражданское общество работает недостаточно активно.
Д.Г.: Но в целом какова ваша оценка тех изменений, которые произошли в сфере гражданских прав в России в 2012 году?
В.Л.: Я считаю, что больших и серьезных изменений в соблюдении гражданских прав в прошлом году в России не произошло. В каких-то вопросах были улучшения, в частности, была ратифицирована Конвенция об инвалидах. В чем-то – наоборот, например, был принят ряд законов, которые вызывают очень серьезные вопросы. Эти вопросы были мною давно сформулированы, в том числе и в разговоре с президентом, и я не хочу заниматься кампанией по этому поводу. Но радикального катастрофического развития нашего общества я не ощутил. Движение общества, скорее, волнообразное, в чем-то вверх, в чем-то вниз.
Д.Г.: Можно ли понять вас так, что сейчас в России наступил некий этап, когда вопросы политических прав не слишком интересуют большинство граждан?
В.Л.: Да. Был определенный подъем активной части гражданского общества на рубеже 2011-2012 годов, сейчас наблюдается явный спад. А раз спад, то государство берет инициативу в свои руки, и государство блюдет при этом свои интересы.
«Государственный омбудсмен – он все-таки государственный»
Оценивая доклад Владимира Лукина за прошлый год, эксперты сходятся в том, что положение государственного российского омбудсмена достаточно зыбко. Старший исследователь по России международной правозащитной организации Human Rights Watch Татьяна Локшина в интервью «Голосу Америки» говорит, что это положение «определяется ровно одним – наличием или отсутствием сотрудничества с ним со стороны власти».
«Я думаю, что Владимиру Петровичу легче найти понимание у власти, когда он говорит, например, о социальной сфере, нежели когда он говорит о законе об “иностранных агентах” или “Болотном деле”. Ведь понятно, что он ничего не может сделать в тех ситуациях, когда власть к нему не прислушивается», – делает вывод Татьяна Локшина.
При этом правозащитница рассказала, что сама состоит в Экспертном совете при уполномоченном по правам человека в России, и это очень помогало ей в работе на Северном Кавказе.
«Но позиция самого Владимира Лукина, например, по тому, что происходило во время контртеррористических операций на Кавказе, нам всегда казалась недостаточно жесткой. Я думаю, что то же самое мы наблюдаем и в отношении проблематики политических заключенных, в отношении тех крайне разрушительных для гражданского общества законов, которые были приняты в первый год третьего срока Владимира Путина», – считает Татьяна Локшина.
Эксперт Московского центра Карнеги Мария Липман подчеркивает: «Государственный омбудсмен – он все-таки государственный, и действует он в рамках возможного».
По ее мнению, «к чести Владимира Лукина, он, кажется, старался использовать свои возможности по максимуму».
Мария Липман в интервью «Голосу Америки» так описывает атмосферу, в которой приходится работать омбудсмену: «Ситуация в России сейчас усугубилась, и это видно не только по косвенным признакам вроде того, какие сюжеты затрагивает и какие не затрагивает омбудсмен, но и по признакам прямым – каковы, собственно, эти сюжеты».
По словам Марии Липман, «сейчас не только пространство политики, которое и раньше было закрыто для общества, но и общественное пространство превращается в закрытую зону, где государство хочет, пользуясь давней метафорой президента Путина, “заказывать музыку”».
«Деятельность сколь-нибудь автономная в общественном пространстве является с точки зрения власти подозрительной. Те дела, упоминаний о которых не прозвучало в речи Лукина, видимо, принадлежат к делам, по которым позиция власти обсуждению не подлежит», – резюмирует эксперт Центра Карнеги в Москве.
