В последние два дня в Ингушетии произошло несколько крупных преступлений. По сообщениям российских СМИ, там было обстреляно здание МВД; на федеральной трассе «Кавказ» обнаружено взрывное устройство; убит Руслан Добриев – родственник известного оппозиционера Магомеда Евлоева, ранее застреленного сотрудниками милиции; убит водитель машины МЧС, взорваны бомбы во дворе дома высокопоставленного сотрудника милиции…
Калой Ахильгов, руководитель пресс-службы президента Республики Ингушетия, затрудняется назвать причину новой вспышки насилия, отмечая, что «у тех, кто это делает, есть соответствующие возможности – как военные, так и финансовые». Ахильгов убежден, что «так как преступления в основном совершаются в отношении сотрудников милиции, можно сделать вывод, что эти нападения совершают те, кто заинтересован в нестабильности в республике. Это те, кто рассчитывает пошатнуть позиции власти».
По мнению одного из лидеров ингушской оппозиции Магомета Хазбиева, причины вспышки насилия очевидны: «Насилие порождает насилие. Беспредел со стороны спецслужб порождает беспредел со стороны тех людей, которые берут в руки оружие. Помимо этого есть и другие факторы. Всем выгодна эта ситуация – тут играют роль деньги, коррупция…».
25 января РИА «Новости» со ссылкой на Следственное управление СКП России, сообщило, что в 2009 году в Ингушетии было совершено 165 покушений на жизнь сотрудников правоохранительных органов, 75 из них погибли, убиты также семь военнослужащих и девять гражданских лиц. Кроме того, 241 сотрудник МВД, 35 военнослужащих и 221 гражданское лицо получили ранения.
Историк Майрбек Вачагаев – аналитик Фонда Джеймстаун (Jamestown Foundation), считает, что события последних дней не являются чем-то необычным для Ингушетии. «Это уже продолжается больше двух лет, – говорит Вачагаев – Вы не найдете ни одного дня, чтобы не поступало сообщений об убийствах, нападениях, взрывах в Ингушетии…. К несчастью, это стало уже привычным».
С мнением Вачагаева в целом согласен Алексей Малашенко, эксперт Московского Центра Карнеги: «В Ингушетии происходит то, что происходило и раньше – очень напряженная внутренняя борьба. То, чего президент Евкуров пытался добиться очень быстро и жестко, и то, что у него изначально получалось, привело к тому, что противостояние между кланами продолжается. Конечно, там есть исламская оппозиция, которая с одной стороны является самоценной и самодостаточной, а с другой – используется абсолютно всеми».
В октябре 2008 года Юнус-бек Евкуров был назначен президентом Ингушетии, сменив на этом посту непопулярного Марата Зязикова, которого ингушская оппозиция обвиняла в коррупции и подозревала в совершении иных тяжких преступлений. Евкуров энергично начал проводить реформы. В июне 2009 года на него было совершено покушение – он получил тяжелые ранения.
Майрбек Вачагаев считает, что «по уровню насилия, Ингушетия давно докатилась до Чечни. Если в сообщении вы слышите, что убили молодого парня, это означает, что его братья ищут ответы – и если эти ответы не дают власти, то они возмущаются, уходят в оппозицию, а если и это не дает результатов – берутся за оружие и уходят в лес. В любом случае, они остаются в оппозиции, они не уважают власть, которая их убивает».
Отвечая на вопрос, может ли Ингушетия превратиться во «вторую Чечню», Магомет Хазбиев заметил: «Конечно, может! Сотрудники спецслужб, которые тут орудуют, действуют так же, как в Чечне. Для нас это ново, а для них – нет. Эта болезнь потихоньку расползается по всему Северному Кавказу – и силовики этому способствуют».
Ранее правозащитные организации неоднократно обвиняли силовиков в совершении внесудебных казней, похищениях людей, пытках и т.п.
В свою очередь, Алексей Малашенко уверен: «Ингушетия уже превратилось во «второй Дагестан», несмотря на то, что это моноэтническая республика. Во «вторую Чечню» – в плане сепаратизма – она не превратится никогда».
Эксперт Московского центра Карнеги обращает внимание на тяжелые социально-экономические условия в Ингушетии, которые могут способствовать насилию: «Безработица в Ингушетии по разным данным колеблется от 50 до 70%, причем это не просто безработица – это незанятость молодого поколения. Им нечего делать и утром, и вечером. Вечером, естественно, они могут думать о чем угодно».
Чтобы решить экономические проблемы Северного Кавказа, президент Дмитрий Медведев 19 января подписал указ о создании нового федерального округа – Северо-Кавказского (СКФО), выделенного из состава Южного федерального округа (ЮФО). В Северо-Кавказский округ вошли республики Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия, Чечня и Ставропольский край. Его возглавил губернатор Красноярского края Александр Хлопонин, который одновременно стал заместителем председателя правительства России. 23 января премьер-министр России Владимир Путин назвал главные задачи, которые должен решить Хлопонин: улучшение инвестиционного климата, борьба с безработицей, строительство дорог, реконструкция ЖКХ, поддержка малого и среднего бизнеса.
Алексей Малашенко сомневается, что Александр Хлопонин окажется в состоянии решить проблемы Ингушетии и всего региона: «Неверно думать, что можно заниматься только экономикой, а все остальное можно возложить на силовиков. Ему придется быть вовлеченным во все эти проблемы. Возникает пикантная ситуация: создан новый округ, пришла «новая метла», а те люди, которые раньше занимались стабилизацией, ему говорят – мы как себя вели, так и будем себя вести».
Майрбек Вачагаев относится к образованию СКФО скептически: «Легче было бы эти деньги потратить на экономику Ингушетии. В новом округе чиновничий аппарат будет в 10 раз больше, чем во всем бывшем Южном федеральном округе. СКФО создан под человека, который далек от Кавказа, далек от всего, что называется Кавказом. Он может быть лишь посредническим звеном между кавказскими партократами и Москвой».
Магомет Хазбиев согласен с тем, что «республике нужен хозяин, когда будет хозяин – тогда будет и порядок». Однако он сомневается в том, что новообразованный СКФО сможет решить проблемы Ингушетии: «Тут московских назначенцев и московских денег и так больше, чем надо. Стоит ли перекладывать ответственность с одной головы на другую?».
Фредерик Старр (S. Frederick Starr) – глава Института Центральной Азии-Кавказа, профессор Университета Джонса Хопкинса (Paul H. Nitze School of Advanced International Studies, Johns Hopkins University) считает, что суть проблемы Ингушетии заключается в вопросе суверенитета: «На мой взгляд, решить эту проблему «сверху» абсолютно невозможно». Он поясняет: «Если взглянуть на Кавказ из космоса, вы увидите три независимых государства – Азербайджан, Армению и Грузию – где очень низок уровень внутреннего насилия. И вы увидите различные части Российской Федерации на Северном Кавказе, где очень высок уровень внутреннего насилия. Единственное различие между этими частями Кавказа заключается в уровнях суверенитета и самоуправления».
Он обращает внимание на то, что в прошлом России удавалось решать подобные проблемы путем предоставления этническим регионам большей свободы: «Это древняя проблема имперского правления. В 19 столетии Россия успешно предоставила самоуправление Польше и Финляндии – и это схема работала. Это демонстрирует, что самоуправление может не противоречить российскому суверенитету».
