Еще лет десять назад я сравнила жизнь российских медиа с танцами на газете — школьным конкурсом, участники которого должны танцевать сначала на целом развороте, потом на половинке, на четверти, на одной восьмой… И так до тех пор, пока не упадут. Это сравнение оказалось очень точным: мои коллеги не раз вспоминали его, когда слышали об очередном увольнении, смене главного редактора какой-нибудь слишком либеральной редакции или просто акте цензуры. Журналисты в России продолжали танцевать на газете, то есть пытаться выжить в существующих условиях. Но настал момент, когда островки для «танцев» стали окончательно непригодны для существования. И тогда журналисты, которые хотели быть независимыми, стали играть по своим правилам: открывать свои медиа, обращаться к подписчикам, искать спонсоров и — выживать.
В каком-то смысле последние годы можно назвать расцветом точечной независимой журналистики в России.
В интервью «Голосу Америки» бывшая журналистка «Коммерсанта» Таисия Бекбулатова сказала: «Знаете, сначала ты танцуешь на газете, а потом ты понимаешь, что эти правила придумал какой-то странный человек и что ты не обязан их соблюдать. Другое дело, что этот человек может тебе навредить, но ты уже не обязан ему подчиняться».
Она решила выступать в другой программе: основала издание «Холод», которое пишет истории о России и выпускает тексты на важные темы, в том числе журналистские расследования (одно из последних — о том, как благодаря введенным московскими властями QR-кодам стали известны реальные масштабы эпидемии коронавируса). По словам Бекбулатовой, она счастлива и не хочет «возвращаться в эти танцы».
Впрочем, журналисты, которые решились играть по своим правилам, вполне отдают себе отчет в возможных рисках. В июле 2020 года у Таисии Бекбулатовой прошли обыски по делу Ивана Сафронова — бывшего советника главы «Роскосмоса», которого обвинили в госизмене.
С тех пор прошел год, и за это время ландшафт медиа в России успел серьезно поменяться: к началу августа 2021 практически не осталось независимых ресурсов, которые не обзавелись бы статусом «иноагента». Случилось и вовсе беспрецедентное: впервые за все это время медиа было признано «нежелательной организацией» (сотрудничество с такой организацией предполагает лишение свободы от 1 до 4 лет, для руководителей — до 6). Такой статус получило издание «Проект», которое специализировалось на антикоррупционных расследованиях в отношении высших чиновников и их приближенных. Основатель «Проекта» Роман Баданин вынужден был уехать из России, опасаясь уголовного преследования. Нескольких авторов «Проекта» внесли в список иностранных агентов.
В этом же списке оказались и такие медиа, как «Медуза», The Insider и VTimes (последнее закрылось через несколько недель после получения статуса «иноагента»). На предмет соответствия закону об иностранных агентах собираются также проверить издания «Важные истории» и «Новая газета».
5 августа о своем закрытии объявили издания «Открытые медиа» и «МБХ медиа», созданные Михаилом Ходорковским. Днем ранее Роскомнадзор заблокировал доступ с территории России к их сайтам.
Символично, что ранее, 30 июля, был заблокирован расследовательский центр «Досье», который как раз в тот день опубликовал очередное расследование — новые подробности убийства в ЦАР журналиста Орхана Джемаля, режиссёра Александра Расторгуева и оператора Кирилла Радченко и новые доказательства возможной причастности к случившемуся бизнесмена Евгения Пригожина.
В реестре запрещенных сайтов оказался и правозащитный проект Gulagu.net. Его закрытие оказалось своеобразным прологом к опубликованному на днях опросу Левада-центра (кстати, тоже признанного «иноагентом») — о том, как поменялось отношение россиян к Сталину за последние десять лет. Если в марте 2010 года только четверть (25%) опрошенных положительно высказывались о том, чтобы установить памятник Сталину, то в мае 2021 года — уже почти половина россиян (48%).
«Сталина на вас/них нет!» — эта фраза, наряду с возгласом «Какую страну развалили!», в последние годы превратилась в мем, став своеобразным символом отношения государства и тех, кто поддерживает его политику, к любым проявлениям свободы. И особенно — свободы прессы.
Впрочем, сами представители власти по традиции заявляют, что все закрытые, запрещенные или объявленные иноагентами медиа на самом деле никаким влиянием не обладают (вспомним уничижительное высказывание Путина об Анне Политковской, убийство которой, по его словам, нанесло гораздо больший ущерб власти, чем ее публикации).
На расследование о дворце в Геленджике Путин отреагировал словами Остапа Бендера: «Скучно, девочки!» Расследование «Проекта» о близкой подруге Путина Светлане Кривоногих в Кремле назвали «малоубедительным и провокационным». А совместное расследование «Медузы», «Медиазоны» и «Холода» о занижении официальной статистики по коронавирусу в России пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сопроводил словами: «Я ничего не понял из того, что там написано».
«Чушь, бумажки и компот», — как в свое время говорил Дмитрий Медведев о расследовании Алексея Навального.
Однако за стремлением закрыть, истребить по одному все независимые медийные проекты может скрываться беспокойство, подтверждаемое цифрами опросов. За последние 10 лет телевидение перестали считать основным источником информации почти четверть россиян — их число уменьшилось с 94 до 72% (данные Левада-центра).
Согласно еще одному опросу этой организации, 40% считают, что закон об иностранных агентах — это способ преследовать независимые общественные организации. 58% участников опроса сообщили, что их отношение к организации или лицам, попавшим в список «иноагентов», после этого не изменится.
Статус «иностранного агента» в последнее время превратился в черную метку наоборот: в журналистских кругах его считают знаком качества. Однако подтверждать этот знак качества реальной работой с каждым днем становится все опаснее — не только для карьеры, но и для жизни в целом.
Нынешняя ситуация уже давно напоминает не танцы на газете, а скорее интерактивную игру из парка аттракционов под названием «Whack-a-Mole» («Ударь крота»). Ее участникам предлагается изо всех сил бить молотком по кротам, которые вылезают подышать из-под земли.
Впрочем, игравшие в эту игру знают: каким бы тяжелым и проворным ни был молот, опускающийся на все, что дышит, — кроты не сдаются.
