Эндрю Адамс имеет большой стаж работы в качестве федерального прокурора и является директором целевой группы Министерства юстиции «KleptoCapture», межведомственной инициативы, запущенной в марте для обеспечения соблюдения масштабных санкций, введенных США и их союзниками в ответ на вторжение России в Украину.
Во время визита в Вашингтон Адамс встретился с корреспондентом «Голоса Америки» по вопросам правосудия Масудом Фариваром, чтобы рассказать о расследованиях и арестах активов, которые провела целевая группа, о проблемах, с которыми она сталкивается, и о беспрецедентном уровне сотрудничества между правоохранительными органами.
Приведенная ниже стенограмма была отредактирована для ясности и сокращения объема.
«Голос Америки»: Прошло более девяти месяцев с тех пор, как генеральный прокурор (Меррик Гарланд) создал целевую группу «KleptoCapture» и назначил вас ее директором. Не могли бы вы рассказать нам о деятельности целевой группы на сегодняшний день и о том, как проходит процесс ареста активов?
Эндрю Адамс: В первые дни работы целевой группы мы арестовали несколько мегаяхт: одну в Испании, другую на Фиджи. Мы предприняли некоторые действия в отношении банковских счетов и счетов финансовых учреждений здесь, в США, и за рубежом. И мы активно занимались предоставлением информации нашим зарубежным партнерам, чтобы они тоже могли предпринять подобные шаги.
С тех пор арестов (активов) стало больше. Это и недвижимость, и самолеты, и другие предметы роскоши. И в то же время, становятся заметны плоды работы второго плана, которая была сосредоточена на (пресечении) содействия (уклонению от санкций). Помимо включенных в санкционный список лиц или организаций, мы с самого начала расследовали отмывание денег и уклонение от санкций, совершенные лицами, не включенными в эти списки, но являющимися профессиональными отмывателями денег.
В последние несколько недель вы видели плоды этих усилий в виде уголовных обвинений против таких людей, как (британский бизнесмен) Грэм Бонэм-Картер за его связи с (Олегом) Дерипаской, (обвинений против) других, которые, по сути, являются профессиональными отмывателями денег, использующими лазейки в режиме санкций.
Г.А.: А кто еще попадает в эту категорию посредников? Это банки, это брокеры, кто эти лица?
Э.А.: Мы рассматриваем любых посредников в законной финансовой системе. Вы правы, мы рассматриваем банки, но мы рассматриваем финансовые институты в более широком смысле. Мы рассматриваем семейные фонды, хеджевые фонды, венчурные фонды. Мы смотрим на криптовалюты и более новые финансово-технологические учреждения, где могут быть возможности для перемещения денег. Мы рассматриваем брокеров и дилеров по недвижимости, брокеров и дилеров по ценным бумагам. То есть весь спектр финансового сектора.
Г.А.: Последняя цифра о конфискованных элитных российских активах составляла примерно 39-40 миллиардов долларов. Есть ли у вас более свежая цифра?
Э.А.: В некотором смысле, трудно привести цифру, особенно когда вы смотрите на международный уровень. И я думаю, что цифра, которую вы приводите, является международной...
Г.А.: Американские и международные ...
Э.А.: Верно. Так что в некоторых отношениях это может быть сложно, отчасти потому, что здесь действуют разные виды полномочий – например, различия между нашими полномочиями по аресту, которые направлены на активы стоимостью в сотни миллионов долларов, включая яхты, включая недвижимость, и полномочиями по замораживанию, которые являются не такой жесткой мерой, как арест активов, но в некоторых отношениях столь же эффективны, определенно могут быть столь же эффективными.
Г.А.: А сколько активов было конфисковано США по сравнению с их партнерами? Есть ли у вас разбивка?
Э.А.: Что касается ареста и конфискации, США, я думаю, играют ведущую роль в этом отношении. В глобальном масштабе, в том, что касается замораживания и удержания активов в соответствии с полномочиями, которые во многом похожи на полномочия нашего Минфина по блокированию, это, конечно, было основное... но дело в том, что большинство активов, которые мы преследуем по всему миру, находятся за пределами США. Их, я думаю, достаточно много в ЕС и по всему миру. И что я хотел бы подчеркнуть в этой связи, так это то, что эффект замораживания потенциально также эффективно мешает российским военным пополнять вооружения, мешает российскому государству вести незаконный бизнес.
Г.А.: Некоторые из арестованных активов были перевезены в США, например, суперъяхта, которая несколько месяцев назад была доставлена из Фиджи в Сан-Диего. Каков статус этой яхты и других активов, которые были перевезены в США?
Э.А.: Процесс полной конфискации имущества, например, яхты, включает в себя изъятие, транспортировку в США и, в конечном итоге, подачу гражданского иска о конфискации, если будет судебное разбирательство по поводу распоряжения имуществом.
Я предполагаю, что если мы пройдем весь путь до конца и какого-то (внесудебного) урегулирования не произойдет, нам придется подать иск о конфискации. И мы делаем это относительно быстро, в некоторых случаях в течение нескольких месяцев, и во время этого процесса расследование продолжается.
Г.А.: Было ли вынесено окончательное решение по какому-либо из этих исков?
Э.А.: Ни по одному из изъятых активов еще не было вынесено окончательного судебного решения. Недавно мы подали несколько гражданских исков о конфискации, направленных на некоторые банковские счета, в последнее время связанные с (российским миллиардером и близким соратником Путина) Константином Малофеевым, и поэтому скоро начнутся процессы по гражданским делам. А буквально вчера (7 декабря) мы подали заявку на конфискацию гражданского имущества в суд Восточного округа Нью-Йорка на два объекта недвижимости, таунхаусы в Лос-Анджелесе, связанные с Андреем Деркачом (украинским бизнесменом и бывшим членом парламента Украины, против которого Министерство финансов США ввело санкции в 2020 году).
Г.А.: Ожидаете ли вы каких-либо юридических проблем со стороны владельцев этих активов? Может ли это осложнить процесс продажи активов?
Э.А.: Мы, конечно, ожидаем проблем. Я ожидаю проблем не только со стороны владельцев активов, но и со стороны людей, которым платят за то, что они делают вид, что являются владельцами активов. ... Я уверен, что им за это отлично заплатят. И это вызов, который мы готовы принять.
Г.А.: Кто-нибудь уже обжаловал эти меры?
Э.А.: Публично, никто не подал возражений ни по одной из публично поданных нами заявок. Некоторые лица уже обратились к нам с предварительной претензией, и мы рассматриваем их в установленном порядке.
Г.А.: У меня вопрос по поводу содержания имущества. Я правильно понимаю, что Минюст в настоящее время обслуживает активы, которые были переданы США? Какова стоимость их обслуживания?
Э.А.: Когда мы вступаем во владение активом, когда мы его изымаем, это верно, мы берем на себя обязательство по его содержанию. Причина этого двоякая. Во-первых, это поддерживает стоимость актива при перепродаже. ... Во-вторых, это действительно вопрос надлежащей правовой процедуры. Когда мы накладываем арест, мы, по крайней мере, временно отчуждаем этот актив от того, кто утверждает, что является его законным владельцем. И это наше обязательство – взять на себя этот актив и убедиться, что он не исчезнет до того, как у нас появится шанс и до того, как у потенциальных претендентов появится шанс заявить о своих претензиях и оспорить действия правительства, если потребуется, в суде. Это обязательство соблюдения надлежащей правовой процедуры, которое, как мне кажется, жизненно важно для всей программы, которую мы проводим, и отличает нас от авторитарных режимов, где прямая конфискация без надлежащей правовой процедуры является само собой разумеющейся.
Г.А.: Министерство юстиции в прошлом обращалось к Конгрессу с просьбой предоставить законные полномочия для передачи доходов от этих конфискованных активов для (оплаты) восстановления Украины. Эта мера получила двухпартийную поддержку в Конгрессе, но Конгресс не предпринял никаких действий. Ожидаете ли вы получить эти полномочия и в итоге перевести средства Украине?
Э.А.: Просьба о предоставлении полномочий для упорядочения и уточнения нашей способности сделать эти активы в итоге доступными для восстановления Украины является приоритетом для Минфина. Это действительно лежит в основе всей программы. Смысл ареста активов заключается в том, чтобы сделать их доступными. И сегодня существуют определенные ограничения на то, как мы можем распоряжаться конфискованными активами. Требуется немного скорректировать законодательство, чтобы полностью реализовать то, что мы надеемся иметь возможность реализовать. Я наблюдаю большую активность на Капитолийском холме, в Конгрессе и в Управлении по законодательным вопросам нашего министерства. Я оптимистичен в том, что мы продолжим продвигать это дело. Очевидно, что это приоритет, и его глубоко чувствуют люди из разных сфер здесь, в США.
Г.А.: И как только вы получите соответствующие полномочия, вы сможете начать переводить средства в Украину. Как скоро это может произойти?
Э.А.: При наличии таких полномочий, гипотетически, мы сможем перевести полностью конфискованные активы в Украину. Идея здесь не в том, чтобы обойтись без надлежащей правовой процедуры. Идея заключается в том, чтобы обеспечить наличие механизма, предусмотренного законом, для перевода долларов из пункта А в пункт Б после проведения полного надлежащего процесса.
Г.А.: Но у вас нет активов, которые были бы полностью конфискованы.
Э.А.: Верно. За первые несколько месяцев работы оперативной группы были произведены изъятия, поданы заявки, но это процесс, который может занять больше времени.
Г.А.: Помогите нашей аудитории понять, как вы выполняете свою работу, выявляя активы, на которые можно наложить арест. Министерство финансов опубликовало списки организаций и физических лиц, подпадающих под санкции, и я полагаю, что их более сотни. Работаете ли вы на основе этих списков? Проводятся ли расследования в отношении этих юридических и физических лиц вашей оперативной группой?
Э.А.: Мы используем двухсторонний подход. Во-первых, приоритетом являются юридические и физические лица, которые включены в санкционный список OFAC (Управление по контролю за иностранными активами) и в такой же список Министерства торговли. ... Кроме того, мы рассматриваем посредников, лиц, которые не обязательно находятся в этом списке, но являются потенциальными посредниками для уклонения от санкций, потенциальными посредниками для отмывания денег, которых могут использовать для этих целей.
Г.А.: Как вы выявляете таких посредников?
Э.А.: Несколькими способами. Мы используем подход, который использует любая целевая группа по борьбе с организованной преступностью. Мы изучаем конфиденциальные источники. Мы разговариваем со свидетелями. Мы разговариваем с осведомителями. Мы постоянно общаемся с представителями частного сектора, чтобы получить информацию о тревожных сигналах и проблемах. И мы используем все инструменты, доступные в любом хорошем расследовании деятельности организованной преступности. Например, ордеры на обыск. Мы собираем данные с помощью повесток. Мы собираем данные, например, с помощью разведывательных методов... В общем, мы используем все возможные инструменты для расследования этих дел.
Г.А.: Учитывая очень большое количество юридических и физических лиц, попавших под санкции, у вас должно быть много расследований, часто взаимосвязанных и, возможно, дублирующих друг друга. Можете ли вы дать мне представление о том, сколько расследований вы ведете?
Э.А.: О, десятки, десятки расследований в любой момент времени. Важно отметить, что целевая группа опирается на давние обязательства Минюста по борьбе с клептократией. Поэтому есть и были случаи, когда люди, подпадающие под нашу сферу деятельности, находились в поле зрения в течение некоторого времени. И эти дела в некоторых случаях уже достаточно зрелые. ... Так что прокуроры по всей стране, сотни прокуроров, которые годами занимались этой проблемой, теперь сосредоточены, направлены и имеют ресурсы, выделенные на их усилия, и получают уровень международного сотрудничества в поистине беспрецедентной степени. Но это означает, что десятки дел, которые уже существовали, теперь дополняются десятками дел, которые возникли с момента создания целевой группы, и теперь мы видим, по сути, подключение ресурсов и зеркальное подключение международных ресурсов.
Г.А.: Расследования финансовых преступлений, расследования организованной преступности, как известно, занимают много времени. Есть ли у вас ресурсы, чтобы ускорить процесс и добиться результатов, пока идет война?
Э.А.: Сегодня у нас это есть, в значительной степени благодаря беспрецедентному международному сотрудничеству и международной поддержке. Год назад мир выглядел совсем иначе, чем сегодня, в том, что касается наших законов по сравнению с законами наших европейских партнеров, наших партнеров в Великобритании, наших партнеров по всему миру. Сегодня существование санкционных режимов у этих иностранных партнеров, похожих на наши, дает нам возможность направить запрос на обыск, запрос на арест, запрос на изъятие иностранному партнеру и получить мгновенное признание того, что он действителен и может быть принят в соответствии с их собственными законами. Это значительно ускоряет наш процесс как расследования, так и принятия мер, и именно поэтому за тот короткий период времени, что существует целевая группа, мы стали свидетелями некоторых реальных успехов по всему миру.
Г.А.: Выделяются ли какие-либо союзники США или другие страны, в частности, с точки зрения строгого соблюдения санкций и уровня сотрудничества и координации, которые они осуществляют?
Э.А.: Я бы сказал две вещи на этот счет: безусловно, есть давние партнеры, которые остаются стержнем этих усилий. В Великобритании, в ЕС и странах-членах ЕС мы действительно видим сотрудничество каждый день при рассмотрении дел на всех уровнях министерства. Но сегодня мы уделяем особое внимание этим проблемам, которые только усилились за последние 10 месяцев, как мы приступили к этой работе. Кроме того, в тех частях мира, которые, как мне кажется, исторически считались более трудными для работы американских правоохранительных органов, более непрозрачными с точки зрения расследования, мы также находим партнерство, хотя может быть не такое активное. Но и там мы видим признаки сотрудничества и иногда обмен информацией, что делает наши конфискации и расследования более упорядоченными и, в некоторых случаях, возможными.
Одна из задач, которую взяла на себя целевая группа, – это возбуждать дела при наличии оснований, и как можно более публично и как можно быстрее сообщать о наших расследованиях и о проблемах. Поэтому мы оглашали показания под присягой в ситуациях, когда требовались более жесткие меры, чем типичная политика Минюста по оглашению показаний под присягой. И смысл в том, чтобы дать ясную картину и четкую дорожную карту наших расследований, чтобы представители частного сектора, банков и страховых компаний, морской или авиационной службы, могли видеть нашу работу, видеть, на чем основывается дело, видеть названия организаций и структуры подставных компаний, фиктивных и подставных лиц, и предпринять свои собственные действия, чтобы исключить этих людей и эти организации из законного финансового сектора, даже если мы не сможем найти сотрудничества в конкретной юрисдикции.
Г.А.: Что касается целей вашего расследования, то вы расследуете деятельность не только российской элиты, российских олигархов, связанных с Кремлем. В Украине есть своя доля коррумпированных олигархов, как и в Беларуси, союзнице России. Только вчера (7 декабря) Министерство юстиции объявило о предъявлении обвинения украинскому олигарху Андрею Деркачу. Можете ли вы рассказать об этих делах? В какой степени ваша целевая группа занимается нероссийскими олигархами, которые помогали Кремлю?
Э.А.: Я бы сказал, что основное внимание уделяется политическому режиму в Кремле. Это не программа по преследованию лиц конкретной национальности. И это тот случай, когда некоторые американцы, некоторые граждане Великобритании, попали в наше поле зрения и были арестованы в рамках этой программы. В этом отношении проблема глобальна.
И еще один момент, который я хотел бы отметить, это то, что хотя преследование олигархов и, конечно, тех, о ком мы больше всего говорим публично, я думаю, является наиболее очевидным, но это не совпадает с полным набором целей. Лица, включенные в санкционный список OFAC, это не только богатые олигархи. В некоторых случаях речь идет о конкретных компаниях, имеющих решающее значение для российских военных и российских спецслужб. В некоторых случаях речь идет о людях с хорошими политическими связями в сфере влияния Кремля, которые, возможно, не являются миллиардерами, несмотря на то, что когда мы говорим об олигархах, именно они чаще всего приходят на ум.
Г.А.: Деркач не может быть единственным украинским или российским олигархом с незаконными активами в нарушение американских санкций в США. Я знаю, что вы не можете говорить о текущих расследованиях, но рассматриваете ли вы дела таких лиц в США? Сколько таких дел вы расследуете?
Э.А.: Да, мы рассматриваем как лиц, так и активы, находящиеся в США, включая олигархов, которые могут иметь активы в США, представляющие собой доходы от нарушения санкций. И вы уже видели, как в деле Деркача, которое было рассмотрено буквально вчера, в обвинительном заключении по делу Дерипаски были публично перечислены определенные активы, недвижимость и, в некоторых случаях, очень экстравагантная недвижимость, как имущество, подлежащее конфискации. Так что США рассматривают это. Но еще один момент, который, на мой взгляд, стоит иметь в виду для понимания международного масштаба того, что мы пытаемся сделать: США применяют жесткий режим санкций против российских олигархов и против российской военной машины по меньшей мере с конца 2014 года, и это было ответом на первоначальное вторжение в Крым.
С тех пор это было в центре внимания различных подразделений Минюста. ... И в результате США на протяжении большей части десятилетия не были дружественной юрисдикцией для российских олигархов, находящихся под санкциями, чтобы хранить свои деньги или недвижимость. Мы видим это, и мы видим попытки обойти эти американские санкции, потому что США – привлекательное место для хранения чрезвычайно хорошей недвижимости и для хранения ваших банковских счетов в стабильной экономике. Но на протяжении почти десятилетия это было в поле нашего зрения. И в результате... многие из этих активов, скорее всего, будут храниться за рубежом, и наши действия, даже в соответствии с американским законодательством, потребуют от нас работы на международном уровне.
Г.А.: Вы активно работаете в этой сфере уже несколько лет, расследуя финансовые преступления и недобросовестных субъектов, связанных с Кремлем. Некоторые выступают с критикой о том, что эту проблему нужно было начать решать уже давно, и что потребовалось вторжение России в Украину, чтобы США и их союзники действительно сосредоточились на этой проблеме. Что вы можете ответить на это?
Э.А.: Ну, я знаю, что в Минюсте есть люди, которые занимаются этой проблемой на протяжении многих лет. В отделе по борьбе с отмыванием денег в Южном округе это было приоритетом. В Минюсте уже десять лет существует подразделение по клептократии, специализирующееся по Украине, и оно добилось значительных успехов. С моей точки зрения, разница между тем, что происходит сейчас, и тем, что было год назад, заключается в возможности действовать на международном уровне. Когда мы увидели, что другие страны вводят свои собственные санкции, вводят свою собственную уголовную ответственность за уклонение от санкций, это стало для США переломным моментом.
Кроме того, иногда проводится расследование и многие из этих дел доходят до стадии, когда их можно рассматривать, но отсутствует возможность предпринять действия за рубежом или предпринять важные следственные шаги за рубежом, если наши законы в какой-то степени не отражены зеркально за рубежом.
И в последние несколько месяцев мы видим, что это зеркальное отражение происходит в беспрецедентной степени. И в этом отношении действительно был преодолен барьер. Благодаря этой беспрецедентной перестройке вы видите беспрецедентное количество арестов и изъятий.
Г.А.: Какова была роль украинского правительства во всем этом?
Э.А.: С моей точки зрения, взаимодействие с украинским правительством было весьма впечатляющим.
С момента вступления в эту должность я поддерживаю контакты с коллегами в Украине в Министерстве юстиции и Генеральной прокуратуре. И трудно переоценить усилия и приверженность, которые они проявляли в течение этих месяцев, работая в бомбоубежищах, работая удаленно, а затем возвращаясь в Киев для продолжения этой работы. Они работают в ужасно тяжелых условиях. Но то, что они делают, по крайней мере, пересекается с моей работой, это продолжение расследований по пересекающемуся набору целей, поиск олигархов, поиск лиц, находящихся под санкциями. И содействие нашим расследованиям путем сбора информации, предоставления информации, где это необходимо, и обеспечения способности США предпринять все возможные действия для оказания помощи Украине. И в то же время, мы стремимся к тому, чтобы предоставлять информацию и предоставлять Украине возможности для достижения собственного успеха в соответствии с ее собственными законами, если и когда они видят возможность действовать.
Г.А.: Целевая группа была ключевой частью ответа администрации Байдена на вторжение России в Украину. Как вы думаете, какое влияние вы оказали на возможности России вести войну?
Э.А.: Я думаю, что мы определенно видим снижение экономической активности в целом. Мы видим, что жители западных стран быстро избавляются от (российских) активов, отчасти из моральной и этической ответственности. Частично, я думаю, это связано с тем, что они считают санкции практически непреодолимыми с финансовой точки зрения. Другой аспект, который, на мой взгляд, оказал особое влияние, был связан не с экономическими санкциями, а с экспортным контролем: полномочия Министерства торговли блокировать импорт полупроводников, импорт технологий двойного назначения, которые могут пойти на создание высокотехнологичного оружия, и перекрывать даже транспортировку низкотехнологичных боеприпасов и снаряжения. Я думаю, что это оказывает реальное воздействие на российских военных, и, по сути, каждый раз, когда мы останавливаем полупроводник на границе, каждый раз, когда мы останавливаем пулю на российской границе, – это спасенная жизнь.
Г.А.: Наконец, забегая вперед, какую роль вы видите для оперативной группы в послевоенный период?
Э.А.: Наше внимание действительно и полностью сосредоточено на этой конкретной чрезвычайной ситуации в это конкретное время. Я думаю, что мы извлекли уроки в плане того, как построить экстренное реагирование по обеспечению соблюдения санкций на действительно многостороннем уровне, что может быть полезно в других контекстах. Но наше внимание было сосредоточено исключительно на России и будет оставаться таким и впредь.
Форум