Оказывается, Зигмунд Кржижановский, работавший в 20-е годы, – писатель уровня Михаила Булгакова. А военные рассказы Аркадия Бабченко – документальная проза высшей пробы. Наташа Перова, директор московского издательства «Глас», неутомимо отыскивает новые и забытые имена и издает их на английском языке для зарубежного читателя.
На завершившейся в четверг 7 июня в Джавитц-центре BookExpo America (BEA), крупнейшей международной книжной ярмарке в Северной Америке, «Глас» был представлен в числе других издательств на русском стенде под общим девизом Read.Russia! В этом году Россия – почетный гость Нью-Йоркской книжной ярмарки. Ее участие, включая приезд многих литераторов и издателей, спонсировало и координировало Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям («Роспечать»). Как отмечают эксперты, присутствие русской книги на BEA-2012 было особенно заметным.
О проблемах продвижения русской литературы на книжном рынке США корреспондент «Голоса Америки» Олег Сулькин побеседовал с Наташей Перовой.
Олег Сулькин: Беспрецедентное массированное участие России в книжной ярмарке, очевидно, ставило перед собой цель пробиться с новой русской литературой на американский рынок. Рынок этот, как мы знаем, герметичный и не любит переводов с других языков. Реально ли русской книги преуспеть на нем?
Наташа Перова: Вода камень точит. Инициатив у нас довольно много, за ними стоят большие деньги. Прорыва, конечно, эта ярмарка не сделает. Я занимаюсь долблением этого камня с 1991 года. Такие попытки – поместить русскую литературу в культурный контекст Европы и Америки – предпринимались и раньше, в советское время. Периодически какие-то люди загораются этой идеей. Им кажется, что все, что было до них, делалось неправильно. А они все будут делать правильно. Потом они убеждаются, что ускорить этот процесс совершенно невозможно. Но его нельзя оставлять без внимания и усилий, нужно делать одно, другое, третье.
О.С.: Намечаются ли новые прорывы?
Н.П.: Прорывы, как всегда, происходят редко и неожиданно. Причем зачастую с теми авторами, на которых мы не особенно рассчитывали. Скажем, книга Нины Луговской, которая была издана в двадцати странах, стала популярна и в Америке, и в Англии. Антисталинский дневник советской школьницы, своего рода аналог дневника Анны Франк. Что-то сработало, книга хорошо продавалась. Иногда мы издаем книги прекрасных авторов, но они не продаются. Это случилось, например, с книгами Алана Черчесова и Романа Сенчина. Интересно получилось с армейскими рассказами Аркадия Бабченко, напечатанными нами в сборнике вместе с женскими рассказами. Поэтому мы назвали антологию «Война и мир». Книгу опубликовали в двадцати странах, в Америке ее напечатало издательство Grove/Atlantic. Зигмунд Кржижановский – забытый гений русской литературы 1920-х годов. Когда его книгу напечатали в России, я была просто потрясена. Мы издали сборник семи его рассказов. Здесь его издает New York Review of Books Classics. После этого они издали еще три книги Кржижановского.
О.С.: Вы пользуетесь услугами литературных агентов? Сами себя считаете таковым?
Н.П.: В России до недавнего времени даже понятия такого не было – литературный агент. Я и издатель, и агент, поскольку издаю книги, а потом их активно продвигаю. Мы были первыми, кто напечатал Пелевина по-английски. Я так понимаю: люди, которые имеют интерес к нашей литературе, следят за книгами «Гласа». Они попадают в университеты. Часто их используют не в литературных курсах, а в курсах антропологии, социологии, истории как иллюстрации какого-то периода русской истории.
О.С.: Вы стали издавать молодых авторов – победителей премии «Дебют».
Н.П.: Эти авторы живут в основном не в Москве и описывают жизнь, которую не то, что иностранцы, сами мы не знаем. Американский рецензент назвал их повести и рассказы путеводителем по России.
О.С.: В большие торговые сети типа Barnes & Noble ваши книги попадают?
Н.П.: Попадают. Наш распространитель в США – фирма Consortium из Миннеаполиса. Наши книги легко заказать через любую онлайновую сеть, включая Amazon.
О.С.: Есть мнение, что Америка не проявляет большого интереса к нынешним русским авторам, потому что, мол, среди них нет фигур масштаба Пастернака, Солженицына, Бродского и Довлатова. Вы согласны?
Н.П.: Такое можно сказать про каждую эпоху. Во времена Пушкина известней был Кукольник. А Пушкин был оценен только узким кругом современников. Во времена Толстого были писатели гораздо более популярные, чем он. То есть лицом к лицу лица не увидать. В начале 1990-х новых, молодых авторов не читали. Все были увлечены чтением ранее запрещенных книг советского периода. Двадцать лет назад ныне знаменитых писателей, в том числе Сорокина и Пелевина, издатели отфутболивали. Как и раньше, сегодня очень мало людей, обладающих смелостью независимого мнения. Люди ждут, когда им порекомендуют. Я посылаю рукопись новой книги. Мне говорят: книга хорошая, но она слишком элитарная, слишком русская, она не будет продаваться и т.п. Спустя десять лет эта же книга выходит и имеет успех. Когда я начинала пропагандировать Пелевина, мне говорили: это все чисто русские реалии, непонятные иностранному читателю. Сейчас он печатается по всему миру. Я продвигаю те книги, которые люблю. А там – как бог даст. Иногда бог дает.
О.С.: Может, сложность с продвижением русских авторов в США объективна и не зависит от внешних усилий? Дверь закрыта, и нечего в нее ломиться. Иначе говоря, выше головы не прыгнешь.
Н.П.: Вы правы, в Америке только 3 процента издаваемых книг – переводы с других языков. И все-таки 3 процента от 150 тысяч названий – довольно много. Я этим занимаюсь не потому, что мне деньги девать некуда. Мне порой на жизнь не хватает. Но в какой-то момент возникает ощущение – если не я, то кто? Часто задумываюсь: почему в Америке нас совсем не знают? Я глубоко убеждена, что враждебность, сохраняющаяся в отношениях между Россией и Америкой, связана во многом с непониманием менталитета и психологии другого народа.
О.С.: Но ведь во времена «холодной войны» интерес к России был достаточно высок. Врага боялись и изучали...
Н.П.: Издательства, публиковавшие в США книги русских авторов и на русские темы, получали большие гранты от американского правительства. Когда эти гранты кончились, они перестали издавать русскую литературу. Во многих странах есть программы поддержки своей национальной литературы. Если бы не было таких программ, скажем, в скандинавских странах, никто бы не узнал скандинавскую литературу. В России такие гранты появились совсем недавно, и их пока очень мало. Много лет мы работаем на энтузиазме, считая продвижение русской книги своей бескорыстной миссией. Самое главное – получать удовольствие от процесса.
О.С.: Удается заработать на жизнь?
Н.П.: Упаси Бог! На это не проживешь. Я всегда зарабатывала переводами на английский. Правда, последние два года премия «Дебют» платит мне за продвижение их лауреатов. Перестанет платить – вернусь к переводам.
О.С.: Может, кто-то из ваших авторов получит Нобелевскую премию и вам что-то перепадет?
Н.П.: Когда к писателю начинают проявлять повышенный интерес, его у тебя тут же забирает крупное издательство. Это все время происходит. И ничего поделать нельзя.
О.С.: А побороться? Хотя бы за весомые отступные? В таких делах нужно быть немножко акулой...
Н.П.: Не могу я быть акулой и уже поздно ею становиться. Я привыкла быть чистоплюйкой. Горбатого могила исправит. Пока я чистоплюйка, мне на душе хорошо. Когда я делаю что-то акулье, я болею от этого. Пусть все остается как есть.
На завершившейся в четверг 7 июня в Джавитц-центре BookExpo America (BEA), крупнейшей международной книжной ярмарке в Северной Америке, «Глас» был представлен в числе других издательств на русском стенде под общим девизом Read.Russia! В этом году Россия – почетный гость Нью-Йоркской книжной ярмарки. Ее участие, включая приезд многих литераторов и издателей, спонсировало и координировало Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям («Роспечать»). Как отмечают эксперты, присутствие русской книги на BEA-2012 было особенно заметным.
О проблемах продвижения русской литературы на книжном рынке США корреспондент «Голоса Америки» Олег Сулькин побеседовал с Наташей Перовой.
Олег Сулькин: Беспрецедентное массированное участие России в книжной ярмарке, очевидно, ставило перед собой цель пробиться с новой русской литературой на американский рынок. Рынок этот, как мы знаем, герметичный и не любит переводов с других языков. Реально ли русской книги преуспеть на нем?
Наташа Перова: Вода камень точит. Инициатив у нас довольно много, за ними стоят большие деньги. Прорыва, конечно, эта ярмарка не сделает. Я занимаюсь долблением этого камня с 1991 года. Такие попытки – поместить русскую литературу в культурный контекст Европы и Америки – предпринимались и раньше, в советское время. Периодически какие-то люди загораются этой идеей. Им кажется, что все, что было до них, делалось неправильно. А они все будут делать правильно. Потом они убеждаются, что ускорить этот процесс совершенно невозможно. Но его нельзя оставлять без внимания и усилий, нужно делать одно, другое, третье.
О.С.: Намечаются ли новые прорывы?
Н.П.: Прорывы, как всегда, происходят редко и неожиданно. Причем зачастую с теми авторами, на которых мы не особенно рассчитывали. Скажем, книга Нины Луговской, которая была издана в двадцати странах, стала популярна и в Америке, и в Англии. Антисталинский дневник советской школьницы, своего рода аналог дневника Анны Франк. Что-то сработало, книга хорошо продавалась. Иногда мы издаем книги прекрасных авторов, но они не продаются. Это случилось, например, с книгами Алана Черчесова и Романа Сенчина. Интересно получилось с армейскими рассказами Аркадия Бабченко, напечатанными нами в сборнике вместе с женскими рассказами. Поэтому мы назвали антологию «Война и мир». Книгу опубликовали в двадцати странах, в Америке ее напечатало издательство Grove/Atlantic. Зигмунд Кржижановский – забытый гений русской литературы 1920-х годов. Когда его книгу напечатали в России, я была просто потрясена. Мы издали сборник семи его рассказов. Здесь его издает New York Review of Books Classics. После этого они издали еще три книги Кржижановского.
О.С.: Вы пользуетесь услугами литературных агентов? Сами себя считаете таковым?
Н.П.: В России до недавнего времени даже понятия такого не было – литературный агент. Я и издатель, и агент, поскольку издаю книги, а потом их активно продвигаю. Мы были первыми, кто напечатал Пелевина по-английски. Я так понимаю: люди, которые имеют интерес к нашей литературе, следят за книгами «Гласа». Они попадают в университеты. Часто их используют не в литературных курсах, а в курсах антропологии, социологии, истории как иллюстрации какого-то периода русской истории.
О.С.: Вы стали издавать молодых авторов – победителей премии «Дебют».
Н.П.: Эти авторы живут в основном не в Москве и описывают жизнь, которую не то, что иностранцы, сами мы не знаем. Американский рецензент назвал их повести и рассказы путеводителем по России.
О.С.: В большие торговые сети типа Barnes & Noble ваши книги попадают?
Н.П.: Попадают. Наш распространитель в США – фирма Consortium из Миннеаполиса. Наши книги легко заказать через любую онлайновую сеть, включая Amazon.
О.С.: Есть мнение, что Америка не проявляет большого интереса к нынешним русским авторам, потому что, мол, среди них нет фигур масштаба Пастернака, Солженицына, Бродского и Довлатова. Вы согласны?
Н.П.: Такое можно сказать про каждую эпоху. Во времена Пушкина известней был Кукольник. А Пушкин был оценен только узким кругом современников. Во времена Толстого были писатели гораздо более популярные, чем он. То есть лицом к лицу лица не увидать. В начале 1990-х новых, молодых авторов не читали. Все были увлечены чтением ранее запрещенных книг советского периода. Двадцать лет назад ныне знаменитых писателей, в том числе Сорокина и Пелевина, издатели отфутболивали. Как и раньше, сегодня очень мало людей, обладающих смелостью независимого мнения. Люди ждут, когда им порекомендуют. Я посылаю рукопись новой книги. Мне говорят: книга хорошая, но она слишком элитарная, слишком русская, она не будет продаваться и т.п. Спустя десять лет эта же книга выходит и имеет успех. Когда я начинала пропагандировать Пелевина, мне говорили: это все чисто русские реалии, непонятные иностранному читателю. Сейчас он печатается по всему миру. Я продвигаю те книги, которые люблю. А там – как бог даст. Иногда бог дает.
О.С.: Может, сложность с продвижением русских авторов в США объективна и не зависит от внешних усилий? Дверь закрыта, и нечего в нее ломиться. Иначе говоря, выше головы не прыгнешь.
Н.П.: Вы правы, в Америке только 3 процента издаваемых книг – переводы с других языков. И все-таки 3 процента от 150 тысяч названий – довольно много. Я этим занимаюсь не потому, что мне деньги девать некуда. Мне порой на жизнь не хватает. Но в какой-то момент возникает ощущение – если не я, то кто? Часто задумываюсь: почему в Америке нас совсем не знают? Я глубоко убеждена, что враждебность, сохраняющаяся в отношениях между Россией и Америкой, связана во многом с непониманием менталитета и психологии другого народа.
О.С.: Но ведь во времена «холодной войны» интерес к России был достаточно высок. Врага боялись и изучали...
Н.П.: Издательства, публиковавшие в США книги русских авторов и на русские темы, получали большие гранты от американского правительства. Когда эти гранты кончились, они перестали издавать русскую литературу. Во многих странах есть программы поддержки своей национальной литературы. Если бы не было таких программ, скажем, в скандинавских странах, никто бы не узнал скандинавскую литературу. В России такие гранты появились совсем недавно, и их пока очень мало. Много лет мы работаем на энтузиазме, считая продвижение русской книги своей бескорыстной миссией. Самое главное – получать удовольствие от процесса.
О.С.: Удается заработать на жизнь?
Н.П.: Упаси Бог! На это не проживешь. Я всегда зарабатывала переводами на английский. Правда, последние два года премия «Дебют» платит мне за продвижение их лауреатов. Перестанет платить – вернусь к переводам.
О.С.: Может, кто-то из ваших авторов получит Нобелевскую премию и вам что-то перепадет?
Н.П.: Когда к писателю начинают проявлять повышенный интерес, его у тебя тут же забирает крупное издательство. Это все время происходит. И ничего поделать нельзя.
О.С.: А побороться? Хотя бы за весомые отступные? В таких делах нужно быть немножко акулой...
Н.П.: Не могу я быть акулой и уже поздно ею становиться. Я привыкла быть чистоплюйкой. Горбатого могила исправит. Пока я чистоплюйка, мне на душе хорошо. Когда я делаю что-то акулье, я болею от этого. Пусть все остается как есть.
