Данила Гальперович: Многим саммиты «Большой двадцатки» кажутся менее продуктивными и менее логичными, чем встречи «Большой восьмерки». Вы бы согласились с таком мнением?
Джон Киртон: Мне кажется, что в последнее время саммиты «Большой двадцатки» и «Большой восьмерки» становились все более и более продуктивными. На пике экономического кризиса в 2009 году «восьмерка» практически прекратила заниматься экономическими и финансовыми вопросами, поэтому появилась необходимость в «Большой двадцатке», которая бы отреагировала на тот кризис.
Однако, начиная с саммита в Торонто в 2010 году, мировые лидеры стали обращать больше внимания на экономику. Поэтому уже на последнем саммите в Лох-Эрне в июне 2013 года главными темами обсуждения были торговля, налоги, прозрачность, другие ключевые экономические вопросы, а также рост мировой экономики.
В тоже время, мы видим, что «Большая двадцатка», изначально заявившая о себе как экономический форум, уделяет все больше и больше внимания политическим вопросам и вопросам безопасности. Она занимается проблемами терроризма, его финансирования, коррупции, которая, безусловно, имеет экономический подтекст, однако является политической проблемой. Она также занималась вопросами гуманитарной помощи после сильнейшего землетрясения в Гаити в начале 2010 года.
Американцы пытались мобилизовать «Большую двадцатку» для того, чтобы послать определенный сигнал Ирану о недопустимости развития его ядерной программы. Здесь, в Санкт-Петербурге, мы наблюдаем за свежим составом министров иностранных дел «Большой двадцатки», которые должны будут разрешить важнейший на сегодняшний день вопрос безопасности – применение химического оружия в Сирии.
Поэтому становится совершенно очевидным, что «Большая двадцатка» уже стала форумом обсуждения проблем безопасности. Однако главный вопрос к встрече в Санкт-Петербурге: сможет ли она быть по-настоящему эффективной в плане достижения компромисса мировых лидеров по сирийскому вопросу?
Д.Г.: Может ли «Большая двадцатка» заменить Совет Безопасности ООН, поскольку последний является официальным органом, в котором страны обязаны голосовать, в то время как за ними пристально наблюдают? G20, в свою очередь, является неформальным клубом, где представители стран могут просто наслаждаться атмосферой, разговаривать о серьезнейших вещах и, возможно, договориться о чем-то гораздо быстрее, нежели в Совбезе ООН.
Д.К.: Я думаю, что G20 и G8 станут скорее вспомогательными, а не замещающими структурами Совета Безопасности ООН. В 1945 году, когда была основана ООН, под проблемой безопасности государства-учредители понимали классическую ситуацию, когда одна страна совершала агрессию по отношению к другой. Однако с того времени многое изменилось.
Осенью 2005 года на очередной Генеральной Ассамблее ООН все лидеры стран-членов организации приняли новую доктрину защиты, которая гласила: если лидеры стран не в состоянии или не хотят защищать жизни своих граждан, то международное сообщество, если не имеет права на вмешательство, то оно ответственно за вмешательство в такие страны.
Поэтому, когда подобные ситуации возникали, например, в Косово в 1999 году, когда Россия очень активно вмешалась в конфликт, G8 легитимизовал это действие. G8 также приняла на себя ответственность, мобилизовав военное вмешательство международного сообщества в ливиийский кризис, когда стало понятно, что режим Каддафи опасен для собственного народа.
Что касается этого саммита, то это конъюнктурный саммит, последовавший сразу же за химической атакой в Сирии. Мы не можем дожидаться следующего саммита «Большой восьмерки», который примет у себя Владимир Путин в следующем июне. Все лидеры G8 сейчас здесь, включая двух важнейших лидеров стран-соседей Сирии: Турции и Саудовской Аравии. Именно поэтому G20 удобный форум в удобное время.
Д.Г.: Если я это верно понимаю, вы проверяете исполнение обязательств, данных странами-членами «Большой двадцатки». Что вы можете сказать о эффективности стран G20 в этом году?
Д.К.: Мы заметили, что выполнение обязательств странами-членами «Большой двадцатки» поначалу было на порядок ниже уровня исполнения своих обязательств схожими по своим идеалам членам «Большой восьмерки». Однако они только начинали, у них не было большого опыта сотрудничества по ряду ключевых вопросов. В последние году мы заметили, что уровень исполнения обязательств странами-членами «Большой двадцатки» вырос.
Вначале, только члены G8 в составе «Большой двадцатки» хорошо исполняли принятые обязательства. Теперь же и остальные государства «Большой двадцатки» догоняют лидеров по уровню соответствия. Поэтому сегодня мы можем сказать, что по уровню исполнения своих обязательств страны-члены «Большой двадцатки» практически достигли уровня соответствия «Большой восьмерки».
Д.Г.: В каких вопросах они не соответствовали данным ими обязательствам? В чем их самое слабое место?
Д.К.: Если мы посмотрим на эти страны по проблемным сферам, то наихудший показатель в области борьбы с коррупцией. Изменить ситуацию там очень сложно. Коррупция является одной из серьезнейших проблем во многих странах G20, например, в России и в КНР. Однако некоторые из индустриально-развитых стран «Большой восьмерки» втянуты в коррупционные скандалы, также как и в различные схемы в финансовом секторе, где люди манипулируют рынками. Поэтому эта проблема повсеместна и потребуется провести много форумов для ее разрешения.
Джон Киртон: Мне кажется, что в последнее время саммиты «Большой двадцатки» и «Большой восьмерки» становились все более и более продуктивными. На пике экономического кризиса в 2009 году «восьмерка» практически прекратила заниматься экономическими и финансовыми вопросами, поэтому появилась необходимость в «Большой двадцатке», которая бы отреагировала на тот кризис.
Однако, начиная с саммита в Торонто в 2010 году, мировые лидеры стали обращать больше внимания на экономику. Поэтому уже на последнем саммите в Лох-Эрне в июне 2013 года главными темами обсуждения были торговля, налоги, прозрачность, другие ключевые экономические вопросы, а также рост мировой экономики.
В тоже время, мы видим, что «Большая двадцатка», изначально заявившая о себе как экономический форум, уделяет все больше и больше внимания политическим вопросам и вопросам безопасности. Она занимается проблемами терроризма, его финансирования, коррупции, которая, безусловно, имеет экономический подтекст, однако является политической проблемой. Она также занималась вопросами гуманитарной помощи после сильнейшего землетрясения в Гаити в начале 2010 года.
Американцы пытались мобилизовать «Большую двадцатку» для того, чтобы послать определенный сигнал Ирану о недопустимости развития его ядерной программы. Здесь, в Санкт-Петербурге, мы наблюдаем за свежим составом министров иностранных дел «Большой двадцатки», которые должны будут разрешить важнейший на сегодняшний день вопрос безопасности – применение химического оружия в Сирии.
Поэтому становится совершенно очевидным, что «Большая двадцатка» уже стала форумом обсуждения проблем безопасности. Однако главный вопрос к встрече в Санкт-Петербурге: сможет ли она быть по-настоящему эффективной в плане достижения компромисса мировых лидеров по сирийскому вопросу?
Д.Г.: Может ли «Большая двадцатка» заменить Совет Безопасности ООН, поскольку последний является официальным органом, в котором страны обязаны голосовать, в то время как за ними пристально наблюдают? G20, в свою очередь, является неформальным клубом, где представители стран могут просто наслаждаться атмосферой, разговаривать о серьезнейших вещах и, возможно, договориться о чем-то гораздо быстрее, нежели в Совбезе ООН.
Д.К.: Я думаю, что G20 и G8 станут скорее вспомогательными, а не замещающими структурами Совета Безопасности ООН. В 1945 году, когда была основана ООН, под проблемой безопасности государства-учредители понимали классическую ситуацию, когда одна страна совершала агрессию по отношению к другой. Однако с того времени многое изменилось.
Осенью 2005 года на очередной Генеральной Ассамблее ООН все лидеры стран-членов организации приняли новую доктрину защиты, которая гласила: если лидеры стран не в состоянии или не хотят защищать жизни своих граждан, то международное сообщество, если не имеет права на вмешательство, то оно ответственно за вмешательство в такие страны.
Поэтому, когда подобные ситуации возникали, например, в Косово в 1999 году, когда Россия очень активно вмешалась в конфликт, G8 легитимизовал это действие. G8 также приняла на себя ответственность, мобилизовав военное вмешательство международного сообщества в ливиийский кризис, когда стало понятно, что режим Каддафи опасен для собственного народа.
Что касается этого саммита, то это конъюнктурный саммит, последовавший сразу же за химической атакой в Сирии. Мы не можем дожидаться следующего саммита «Большой восьмерки», который примет у себя Владимир Путин в следующем июне. Все лидеры G8 сейчас здесь, включая двух важнейших лидеров стран-соседей Сирии: Турции и Саудовской Аравии. Именно поэтому G20 удобный форум в удобное время.
Д.Г.: Если я это верно понимаю, вы проверяете исполнение обязательств, данных странами-членами «Большой двадцатки». Что вы можете сказать о эффективности стран G20 в этом году?
Д.К.: Мы заметили, что выполнение обязательств странами-членами «Большой двадцатки» поначалу было на порядок ниже уровня исполнения своих обязательств схожими по своим идеалам членам «Большой восьмерки». Однако они только начинали, у них не было большого опыта сотрудничества по ряду ключевых вопросов. В последние году мы заметили, что уровень исполнения обязательств странами-членами «Большой двадцатки» вырос.
Вначале, только члены G8 в составе «Большой двадцатки» хорошо исполняли принятые обязательства. Теперь же и остальные государства «Большой двадцатки» догоняют лидеров по уровню соответствия. Поэтому сегодня мы можем сказать, что по уровню исполнения своих обязательств страны-члены «Большой двадцатки» практически достигли уровня соответствия «Большой восьмерки».
Д.Г.: В каких вопросах они не соответствовали данным ими обязательствам? В чем их самое слабое место?
Д.К.: Если мы посмотрим на эти страны по проблемным сферам, то наихудший показатель в области борьбы с коррупцией. Изменить ситуацию там очень сложно. Коррупция является одной из серьезнейших проблем во многих странах G20, например, в России и в КНР. Однако некоторые из индустриально-развитых стран «Большой восьмерки» втянуты в коррупционные скандалы, также как и в различные схемы в финансовом секторе, где люди манипулируют рынками. Поэтому эта проблема повсеместна и потребуется провести много форумов для ее разрешения.
