«Худшие из худших» – так составители только что опубликованного доклада правозащитной организации Freedom House охарактеризовали его предмет: девять государств, в которых попрание человеческих прав стало в 2009 году особенно вопиющим. Это Северная Корея, Туркменистан, Узбекистан, Ливия, Судан, Бирма, Экваториальная Гвинея, Эритрея и Сомали. А также Тибет, находящийся под юрисдикцией КНР.
Немногим лучше обстоит дело еще в десяти странах (не каждую из которых составители доклада рассматривают как государство): в Беларуси, Чаде, Китае, Гвинее, Лаосе, Саудовской Аравии, Сирии, Южной Осетии, Западной Сахаре и на Кубе.
Разные страны. Разные культуры. И – несмотря на печальное сходство, отмеченное экспертами Freedom House, – очень разные политические традиции. «Оценка положения в Туркменистане и Узбекистане меня не удивляет, – сказал в интервью Русской службе «Голоса Америки» член Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев. – Там вообще не обсуждают вопрос с правами человека, эта тема просто отсутствует. В Беларуси ситуация несколько иная… Александр Лукашенко периодически пытается налаживать отношения с Западом, поэтому он вынужден обращать внимание – хотя бы демонстративно – на ситуацию с правами человека. Однако Беларусь – европейское государство, которое весьма существенно выделяется на фоне остальной Европы, что, вероятно, и повлияло на оценки авторов рейтинга».
«Беларусь – европейская страна, и это обстоятельство, конечно, сказалось на результатах рейтинга, – констатирует сотрудник ВЦИОМ Степан Львов. – На фоне соседей – Польши, да и Украины – сложно выглядеть страной, где соблюдаются права человека».
«Впрочем, – продолжает российский социолог, – рейтинги Freedom House нередко вызывают дискуссии – в том числе и у нас в стране. Вот лишь один пример: года два назад Россия оказалась на сто пятьдесят восьмом месте по свободе слова – по соседству с Бахрейном и Венесуэлой. Неудивительно, что реакция была неоднозначной…»
Может быть, все дело в самой природе экспертной оценки? Ведь эксперты, по словам Василия Львова, «оценивают фасад». «Разумеется, – продолжает социолог, – без фасада здание не будет выглядеть сколько-нибудь привлекательно. А вот о фундаменте здания экспертам судить трудно. В каком положении находится народ? Чего он хочет? Как он интерпретирует те положения, которые интересуют правозащитников? Они стремятся оценить – есть ли у народа возможность выразить свою волю? А вот в чем эта воля заключается – это остается порой за рамками исследования…»
Какое же место занимает проблема соблюдения прав человека в общественном сознании сегодняшней России? По мнению Степана Львова, оно в значительной мере определяется представлением об уровне благосостояния и доходов как главном критерии демократии – по-прежнему распространенным в российском обществе. «Очень многие, – подчеркивает аналитик, – не считают права человека такой уж важной ценностью…»
Что придает дополнительную остроту вопросу о роли государства в отстаивании фундаментальных человеческих ценностей. И в частности – в защите граждан от расистского и националистического экстремизма.
«После долгих лет молчания правоохранительные органы, наконец, проснулись, – сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» писательница Алла Гербер – президент фонда «Холокост» и член Общественной палаты РФ. – Годами мы добивались возбуждения уголовных дел по преступлениям на почве национальной розни… Порой это происходило – только преступления обычно квалифицировались как хулиганство или как убийства на бытовой почве… Двести восемьдесят вторая статья – о преступлениях на почве национальной розни – была эдакой спящей красавицей… И вот два-три года назад она стала функционировать. Судья Чувашев вынес приговор бандитам-ультранационалистам – и был за это убит… Но так или иначе, правоохранительные органы занялись неонацистами более активно, чем в предыдущий период – более чем десятилетний».
Чем объясняются эти сдвиги? «Во-первых, мы были настойчивы – фонд «Холокост», Бюро по правам человека, другие правозащитные организации, – подчеркивает Алла Гербер. – Мы писали, мы выступали по радио, мы печатали наши материалы в газетах – в Новой, в Независимой… В общем, наш голос звучал. А во-вторых – власти поняли, что нынешние ультранационалисты – это не малые дети, играющие в фашизм, что они действительно стали фашистами. И что эти группировки превращаются в террористические организации. А ведь правоохранительные органы существуют не сами по себе – они зависят от власти».
Остается, правда, еще один не менее важный вопрос: какую роль играет в данном случае средний класс – коренным образом (согласно выкладкам социологов) заинтересованный в отстаивании демократических свобод? Увы, констатирует Степан Львов, экономический кризис привел к качественному изменению в его рядах: из него выпадает образованная прослойка – т.е. попросту говоря, интеллигенция – по уровню своих доходов уже «не тянущая» на средний класс. А у тех, кто остался – квалифицированных рабочих и мелких предпринимателей – не тот уровень образования. А стало быть, и не та мотивация…
…Впрочем, и здесь за последний год наметились сдвиги. Осознание важности социально-экономических прав – опять-таки в условиях кризиса – идет, по словам Степана Львова, быстрее, чем каких-нибудь 3-4 года назад. Не следует забывать, подчеркивает социолог, что именно соблюдения прав человека требовали те, кто вышел не так давно на улицы Калининграда.
