Журналисту Ивану Сафронову инкриминируют в вину его профессиональную деятельность. К такому выводу склоняются опрошенные Русской службой «Голоса Америки» эксперты.
Заодно, по их мнению, власти ставят целью запугать гражданское общество страны.
Напомним, прокуратура запросила для Сафронова, обвиняемого в госизмене, 24 года лишения свободы. По версии следствия, он занимался шпионажем в пользу разведок стран НАТО.
На суде, проходившем в закрытом режиме, бывший корреспондент «Коммерсанта» и «Ведомостей», а впоследствии советник главы Роскосмоса, счел предъявленные ему обвинения абсурдными.
Как написал в Фейсбуке адвокат журналиста Евгений Смирнов, накануне прений в суде прокуратура в обмен на признание вины предлагала Сафронову снизить запрашиваемый срок лишения свободы вдвое – до 12 лет лишения свободы. Подсудимый от сделки отказался.
Приговор Ивану Сафронову может быть вынесен 5 сентября.
«Это в чистом виде преследование за журналистскую деятельность»
Невероятно жестокое наказание, которое запросила прокуратура для Сафронова, демонстрирует явное желание просто уничтожить человека физически, считает экс-глава Союза журналистов России Игорь Яковенко. По его мнению, Иван воспринимается властями как предатель.
«На самом деле он ударил в их болевую точку, расследовав многочисленные преступления коррупционного характера в наиболее закрытой для всех сфере – сфере вооружений и космоса, – добавил он в интервью «Голосу Америки». – Причем, всю информацию Сафронов брал из открытых источников, что исключает всякие версии о шпионаже. Всё остальное притянуто за уши. К тому же он был советником Рогозина (главы Роскосмоса) и, очевидно, это стало одним из факторов, утяжеляющих его псевдо-вину».
Сам Сафронов на суде в последнем слове, опубликованном в СМИ, заявил, что не только никогда не держал в руках секретные документы, но и не видел их.
Это в чистом виде преследование за журналистскую деятельность, уверен Игорь Яковенко. На его взгляд, фактически речь идет об убийстве Сафронова. «Потому что 24 года в российской тюрьме – это, конечно, смерти подобно, – пояснил он. – И в этом существенное отличие дела Ивана от других подобных дел, которых за время правления Путина в России было возбуждено более полутора сотен. А так, все они проходили по схожему шаблону, с выдвижением нелепых обвинений. Правда, фигурантами были в основном ученые».
Собеседник «Голоса Америки» полагает, что теперь практика возбуждения уголовных дел по статьям о шпионаже против журналистов может стать постоянной. «На самом деле доказательная фактура, которую обычно приводят следователи в этих случаях, просто смехотворна, – замечает он. –Ученые вообще легкая добыча для ФСБ, потому что практически любая публикация в зарубежной печати может стать поводом для обвинения в шпионаже, хотя без международных контактов сегодняшняя наука невозможна. Однако именно эта сфера стала привлекательной для спецслужб в контексте карьерного роста, получения звездочек на погоны».
С журналистами будет чуть сложнее, но могут переключиться и на них, резюмировал Игорь Яковенко.
«В деле Сафронова масса вопиющих нарушений»
Жестокость запрошенного обвинительной стороной срока для Сафронова связана с «воспитательным моментом» для всех остальных, думает старший научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир (США) Андрей Колесников. По его словам, все политические процессы в России носят характер предупреждения тем, кто пытается идти против режима.
«Это является демонстрацией силы и возможностей репрессивной машины, которые она нарочито демонстрирует, – говорит он в комментарии Русской службе «Голоса Америки». – В данном случае это предупреждение журналистам и проявление самого свойства системы, которая стала за последние годы очень жестокой и которая позволяет себе нарушать собственные законы или произвольно их трактовать».
Не случайно в деле Сафронова масса вопиющих нарушений всех представлений о правовых процедурах и праве как таковом, подчеркнул Андрей Колесников: «Но так устроено сегодня российское государство, что для него это уже достаточно стандартный уголовный процесс. Его можно вполне поставить в один ряд с другими историями, касающимися статей о шпионаже и измене родине. Это касается прежде всего ученых, работающих в сфере оборонки. А результатом всего этого будет то, что молодые люди просто будут избегать работать в России, тем более в таких чувствительных, но крайне важных для страны сферах».
С точки зрения того, чтобы сфабриковать это дело, конечно, следователей больше всего устроило бы, чтобы Сафронов сознался в совершенных преступлениях, рассуждает эксперт Фонда Карнеги за международный мир.
«И это тоже неправовой подход, потому что признание была царицей доказательств только при Сталине. Тем самым следователи лишний раз показывают, чьи методы для них свойственны и характерны. А если верно, что в перерыве между заседаниями Сафронову обвинительная сторона предлагала в обмен на признание вины сократить срок лишения свободы вдвое, то это уже цинизм и абсолютный беспредел. Но они, увы, привыкли к безнаказанности», – заключил Андрей Колесников.
К слову, в годы «большого террора» (1937-1938) НКВД обвинило в шпионаже в пользу Японии около 50 тысяч харбинцев – служащих Китайско-Восточной железной дороги, реэмигрантов из Маньчжурии, их родственников, коллег и знакомых. Больше половины из них расстреляли, остальных сослали в лагеря, где опять же многие сгинули.
