Около двух третей россиян (63%) считают, что за последнее время число людей, недовольных властью, стало больше.
При этом 69 % граждан не собираются участвовать в протестных акциях против падения уровня жизни и столько же не верят в то, что подобные акции в местах, где они живут, возможны.
Таковы итоги обнародованного во вторник, 4 июня, исследования «Левада-центра».
Согласно опросу, готовность лично принять участие в демонстрациях под экономическими лозунгами высказали 27 % опрошенных, а под политическими требованиями – 24 %.
Наблюдатели отмечают, что поводов для недовольства своим материальным положением у россиян хватает. В стране шестой год подряд падают реальные доходы граждан на фоне стремительно растущих цен на многие виды товаров. В соответствии с данными Росстата, почти половине российских семей хватает денег лишь на покупку еды и одежды. В большей степени это касается молодых пар и неработающих пенсионеров.
Российские эксперты, опрошенные Русской службой «Голоса Америки», по-разному расценили результаты социологического опроса и уровень протестного потенциала в стране.
Социальный психолог Алексей Рощин полагает, что любой протест должен иметь «некие точки кристаллизации», опираться на лидеров или структуры, которые были бы готовы организовать, осмыслить и возглавить движение. По его словам, пока режим достаточно успешно гасит все попытки какой-либо самоорганизации общества в политическом смысле. В этих целях власти прибегают к разным методам – от забалтывания проблемы до запугивания граждан и посадки их в тюрьмы, констатировал он.
«Поэтому сам по себе градус недовольства растет, но ни во что не выливается, поскольку люди ждут конкретного призыва, какого-то конкретного дела, по поводу которого можно выплеснуть накопившееся недовольство и раздражение, – добавил социальный психолог. – Наглядный пример тому – Екатеринбург, где протест возник из-за строительства храма в городском сквере. Там на акции выходило по несколько тысяч человек».
Кроме того степень отчаяния людей еще не достигла критической точки, гражданам удается как-то сводить концы с концами, констатировал Алексей Рощин. Все это, по его мнению, демонстрирует, что «Путин в Кремле пока может спать спокойно».
В свою очередь, политолог Федор Крашенинников утверждает, что социологическая наука в России давно дискредитирована. На его взгляд, социология в стране не имеет никакого отношения к реальной жизни.
«Вот что такое 27 % людей, заявляющих о своей готовности протестовать? – рассуждает он. – Это очень и очень много. По-моему, если на улицы вышло бы даже 10 %, этого более, чем хватило бы. Не существует ни одного общества на земле, где хотело бы и выходило бы протестовать 50-60%. Протестует всегда немногочисленная доля населения».
Федор Крашенинников также не согласен с тем, что российское общество находится в состоянии социальной апатии: «А чего мы ждем – чтобы 70% вышло на улицы? Такого не будет. Я вижу протесты по всей стране, вижу Шиес, Екатеринбург. Протест всегда будет затрагивать активную часть населения».
Ждать, что будет протестовать большая часть населения, бессмысленно, убежден политолог.
Доцент Института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман, рассуждая об уровне протестных настроений в России, заметила, что налицо довольно распространенное общественное недовольство, вызванное самыми разными причинами. По ее словам, это недовольство усиливалось в течение всего 2018 года и манифестировало себя, используя подходящие информационные поводы.
«Оно манифестировало и манифестирует себя в соцопросах, на выборах и протестными акциями, – уточнила она. – Говорить, что оно неуклонно нарастает, мы не можем, но оно и не снижается».
Особое внимание Екатерина Шульман уделила протестным акциям в Екатеринбурге как «чрезвычайно типичным» для российских городов: «В стране нет ни одного города, в котором не было бы такой стройки, парка, сноса или такой застройки, против которой люди бы не протестовали. В Москве одновременно происходит дюжина таких историй. В довольно большом количестве случаев людям удается добиться успеха: протестующие останавливают стройку, спасают сквер или парк. Но екатеринбургский эпизод каким-то образом вышел еще на федеральный уровень и уровень международной прессы, поэтому в него был вынужден вмешаться президент».
Как представляется политологу, если за этими событиями последует городской референдум по поводу места для строительства храма, это станет очень важным прецедентом.
Руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-Центра» Алексей Левинсон подчеркнул, что протестный накал в России достиг своей наивысшей точки вскоре после того, как стало окончательно ясно: президент Владимир Путин одобрил пенсионную реформу.
«Когда Путин не вернул в Думу закон о сроке выхода на пенсию, тогда символическая готовность протестовать достигла невероятно высокого уровня – 53% людей сказали, что они были бы готовы присоединиться к митингам протеста. Это не стало отражением фактического протестного поведения. Его уровень почти не изменился, но выражение таких чувств – это небывалый (для России) феномен. С тех пор люди о протесте думают более часто, чем раньше».
Может быть, это отразилось и на том, что происходит в Екатеринбурге или в Архангельской области, допустил Алексей Левинсон.
