Поразивший многие регионы мира скачок цен на природный газ и газовый кризис в Европе – пустеющие хранилища на фоне приближающейся зимы, сопровождающиеся лоббированием долгосрочных контрактов российского монополиста «Газпром» – продолжают оставаться в центре внимания. Атлантический Совет (Atlantic Council), мозговой центр Североатлантического альянса, провел 26 октября экспертное обсуждение газовой проблемы. Речь идет «о глобальном энергетическом кризис, поскольку поставщики электроэнергии спешат вернуться к нефти и углю, чтобы раскрутить инфляционную спираль, как только спрос начнет восстанавливаться после пандемии, – считают в Атлантическом Совете. – Мировой энергетический сектор находится на краю пропасти».
Тон дискуссии задало саркастическая ремарка модератора Ричарда Морнингстара (Richard Morningstar), председателя Глобального энергетического центра Атлантического Совета (Global Energy Center at Atlantic Council): «Мы действительно хотим беспристрастно обсудить основы энергетического рынка, его игроков, и то, как его механизмы можно исправить в будущем. Когда я говорю, что мы не будем искать виноватых, это не значит, что мы не будем говорить о роли России во всем этом, что, на мой взгляд, является действительно интересной частью всей ситуации». В прошлом Ричард Морнингстар работал послом США в ЕС, а также в Азербайджане, поэтому европейский газовый рынок ему столь же знаком, как и ситуация в энергодобывающих странах.
Основанная мысль профессора Бренды Шаффер, старшего научного сотрудника Глобального энергетического центра Атлантического Совета (Brenda Shaffer) – Европа в значительной мере сама виновата в сложившийся ситуации. «Я помню конгресс по энергетической безопасности Европы в 2014 году. Общим мнением было, что несмотря на то, что Россия является неустойчивым партнером, нет смысла строить новые трубопроводы: тогда был взят курс на сжиженный природный газ (СПГ) и уже существующую инфраструктуру».
«Европа находится рядом не только с Россией, но и с такими газодобывающими регионами, как Каспий, Азербайджан, Туркменистан, Иран, Северная Африка. Можно было легко связать эти регионы газопроводами. Но Европа предпочла сыграть на рынке СПГ вместе с Азией, для которой в силу географической удаленности – СПГ является единственной альтернативой, и она готова поэтому заплатить большую цену. В этом смысле, Москва сейчас входит в дверь, которую для нее Евросоюз открыл сам».
«Природный газ, поставляемый по трубопроводам, изначально дешевле СПГ, – добавляет эксперт, – если только не произойдет серьезных технологических революций. Даже если у вас будет намного больше СПГ, он все равно будет стоить больше, чем трубопроводный газ, и его цена будет более волатильна».
«В поисках причин и виновников некоторые аналитики склонны обращать внимание на дебаты вокруг возобновляемых источников энергии в противовес ископаемому топливу. Но не в этом причина. В экологических спорах речь идет о производстве энергоносителей и их стоимости. Особенность же нынешнего кризиса в том, что он вызван не производством, а доставкой, а тут ценообразование порой сложнее», – заключает Бренда Шаффер.
Ричард Морнингстар более скептически относится к возможности получения Европой природного газа из альтернативных регионов. «Россия до сих пор проводила красную черту в отношении туркменского газа через Каспий: в Европу поступает только 10 млрд кубометров по южному коридору... Так что СПГ даже без спотовых цен казался все же лучшей альтернативой».
«Трубопроводный газ дешевле СПГ, когда он есть в нужном количестве, – поясняет Сара Эмерсон (Sarah Emerson), управляющий директор консалтинговой фирмы ESAI Energy. – Но когда Россия перестает его поставлять, цена становится высокой, неправда ли? Мы говорим о трубопроводах, идущих из различных нестабильных регионов. Не только из России. Посмотрите, например, на Колумбию с точки зрения безопасности поставок».
«Вместо того, чтобы добиваться одобрения «Северного потока-2» Путин мог бы отправлять газ через Украину, – напоминает Хеннинг Глойстейн (Henning Gloystein), директор по энергетике, климату и ресурсам консалтинговой компании Евразийская группа – (Energy, Climate, and Resources, Eurasia Group). – Но он не хочет через Украину и играет в геополитику, хотя на словах всегда это отрицает. С другой стороны, в России в этом году, видимо, не хватало добычи газа: у них были относительно низкие и свои внутренние поставки. Имели место серьезные вспышки коронавируса по всей стране и на удаленных месторождениях. Ни то, ни другое не делает Россию особенно хорошим поставщиком».
Выбор пути преодоления европейского газового кризиса является не только внешнеполитической проблемой Евросоюза, но и предметом внутренней политики в каждой из его стран. Хеннинг Глойстейн продолжает: «Германия в будущем году должна будет вывести из эксплуатации шесть ядерных реакторов, поэтому сертификация «Северного потока-2» является для нее единственным вариантом, «несмотря на позицию Франции, Польши и США… Ведь нормирование потребления, сокращение промышленного энергоснабжения и особенно – жители, которые сидят дома в холоде, закутавшись в одеяла – все это токсично уже с политической, а не только с экологической точки зрения».
«Все эти проблемы, – продолжает Глойстейн, – не будут решены и к следующей зиме. Новый европейский терминал для СПГ, вероятно, будет готов только в 2023 году. Франция, возможно, будет использовать это в качестве аргумента для наращивания ядерной энергетики, работая с малыми реакторами. Великобритания является хорошим примером реструктуризации: она успешно вышла из угольной энергетики за 10 лет, начав с 40% угля в своем энергетическом балансе и дойдя почти до нуля. Но чего они не сделали, так это не вложили средства в мощности для хранения природного газа, при том что производство электроэнергии ветряными электростанциями осталось нестабильным. Структурная ситуация в Германии хуже британской: там уже возникла нехватка мощностей, поэтому дальнейший переход к зеленой энергетике может замедлиться».
«Если цена на рынке высока, то по законам свободно рынка должно увеличиться предложение, – замечает Дэниел Нуссбаум (Daniel Nussbaum), председатель академической группы по энергетике в аспирантуре ВМФ США – (Energy Academic Group, U.S. Naval Postgraduate School). – Но ведь рынок газа не является вполне свободным, не так ли? Фактически, в некоторых местах Россия является монополистом на газ или по крайней мере олигополистом (Олигопо́лия— тип рыночной структуры несовершенной конкуренции, в которой доминирует крайне малое количество фирм - прим. Авт.).
А такие рынки имеют другие правила, чем открытые конкурентные рынки, к которым мы привыкли. Я не думаю, что Россия ведет себя как-то иначе, чем написано в учебниках и научной литературе об олигополиях. У русских есть свои интересы и они их преследуют. Нам не нравятся их интересы, но при этом они действуют словно как хороший бизнесмен: цены сейчас высокие, и они хотят их зафиксировать с помощью долгосрочных контрактов».
«Европейский Союз думал, что сможет положиться на рынок, и сбалансировать спрос с предложением в разумной равновесной цене, – продолжает Дэниел Нуссбаум. – Но по ряду причин это не сработало: ведь никто не имеет полной власти над рынком. На все требуется время: рынок не следует за каждым пенни».
«Определенно с геополитической и экономической точек зрения США и Германия имеют разногласия в вопросе о «Северном потоке» как и обо всём этом комплексе вопросов, – заключает Дэниел Нуссбаум. – И тогда мы пришли к некой компромиссной точке в переговорах, и теперь говорим: если Россия использует «Северный поток-2» в качестве оружия, то тогда мы сделаем то-то и то-то… Что ж, слово «если» здесь ключевое… Конечно, они используют его как оружие! Конечно! У них есть пакет акций и есть свои интересы... Этот вопрос закрыт».
