В новом санкционном списке США — еще 16 белорусских чиновников и силовиков, а также учреждения. В их числе ставший символом жестокости и пыток изолятор на Окрестина. Что же касается санкций со стороны Евросоюза, то они ударили в основном по предприятиям. В списке в числе прочих Минский автомобильный завод и «БелАЗ», а также «Белаэронавигация» – эту компанию считают причастной к перехвату самолета с Протасевичем. Под санкциями оказался и близкий к Лукашенко российский бизнесмен Михаил Гуцериев. Глава германского МИДа Хайко Мас уже заявил, что главная цель — планомерное финансовое истощение действующего белорусского режима. В Евросоюзе дают понять: этот пакет — не последний. Но вот сработает ли такой подход? Насколько вообще эффективны санкции в отношении таких автократий, как Беларусь? И не окажется ли, что по силе они сравнимы с пресловутым выражением озабоченности? Обо всем этом мы поговорили с белорусским политологом Ольгой Харламовой.
Ксения Туркова: Как в Беларуси отреагировали на четвертый пакет санкций? Какой, в частности, была реакция, например, государственных медиа?
Ольга Харламова: Реакция государственных медиа была вполне ожидаемой: мол, для нас эти санкции не представляют никакой угрозы, но вы их все-таки давайте уберите. С одной стороны, заявляется, что это не санкции, это просто наезд, попытка рейдерского захвата и что мы их даже не заметим. С другой стороны, есть утверждения о том, что эти санкции обязательно ударят по людям, по гражданам Беларуси, что они введены без всяких причин и, соответственно, должны быть убраны.
К.Т. А как на это реагирует общество? Видят ли в них люди какую-то надежду на то, что возможны перемены?
О.Х. Если говорить о белорусском обществе, то сейчас это довольно сложный вопрос, потому что это не то общество, которое было год назад. Белорусское общество за последний год очень сильно разделилось. Мы наблюдаем определенную сегментацию, и, чем больше проходит времени, тем существеннее становятся различия. Одна группа — назовем их ярыми сторонниками изменений — говорит: «Да, дайте больше санкций, любые санкции будут на пользу!» Но для так называемого «болота» (неопределившихся, колеблющихся) это очень специфический сигнал, который они не могут адекватно воспринять. Они рассуждают так: если наша жизнь стала хуже, значит, в том, что стало хуже, виноват тот, кто принял такие решения. Следовательно, они не будут разбираться, из-за кого за 26 лет ситуация дошла до предела — виноват будет тот, на кого укажут. Белорусское телевидение, при всех нюансах, довольно популярно, оно имеет достаточно большой охват в пределах Беларуси, потому что остальные средства массовой информации, к сожалению, не имеют возможности доносить информацию до такого количества граждан. И вот эта неопределившаяся часть получает информацию в основном не через телеграм-каналы. Осознанно или неосознанно, но они смотрят БТ (Белорусское телевидение), а оно четко называет врага и называет виновного. Я бы хотела отметить, что даже российские либеральные медиа дают примерно ту же картину: с Европой Беларуси стало жить хуже, надо сближаться с Россией. Вот результат санкций, который демонстрируется большинству населения.
К.Т. Но все-таки та группа, которую вы назвали ярыми сторонниками, они видят в санкциях некий действенный инструмент, они не воспринимают их как очередное выражение обеспокоенности?
О.Х. Да, в отличие от всех предыдущих пакетов, которые выглядели как традиционная «глубокая обеспокоенность», эти санкции выглядят и действуют совсем по-другому. Они воспринимаются как реальная угроза, и шуток о том, что это будет очередная «глубокая обеспокоенность», стало гораздо меньше.
К.Т. Когда эти санкции принимали, было сказано, что они будут работать на финансовое истощение режима. Действительно ли они могут сильно ударить по режиму экономически?
О.Х. Санкции против юридических лиц, против предприятий — это санкции, которые бьют по людям, работающим на этих предприятиях, пользующихся услугами этих предприятий. Так что ущерб для белорусского режима от них очень и очень сомнителен. Такие санкции выглядят скорее как передел рынка, чем как реальная попытка повлиять на ситуацию в Беларуси. Однако, в отличие от всех предыдущих санкций, в чем-то они попали в точку. Почему? Потому что, помимо реально действующих предприятий, в санкционный список попали так называемые «прокладки» и физические лица, через которых осуществляются в том числе определенные финансовые операции. Это такие «кошельки», и ущерб для них — это параллельно и ущерб для белорусского режима.
К.Т. А какие виды санкций вообще, с вашей точки зрения, наиболее эффективны? Запрет на въезд, например?
О.Х. Я считаю, что наиболее эффективными являются санкции персональные, когда человек чувствует определенную угрозу, определенные неудобства для себя лично. Я очень сомневаюсь, что для белорусской власти угроза потери дохода сотрудниками «МАЗа» и «БелАЗа» — это реальная угроза. А вот угроза не съездить на отдых самому или членам семьи — это реальная санкция, это то, что будет действовать.
К.Т. Те, кто вводит санкции, они, как правило, не называют конкретной цели. Они не говорят: «Будем вводить санкции до тех пор, пока не уйдет Лукашенко». А что, с вашей точки зрения, было бы сигналом того, что санкции начали действовать?
О.Х. Любые санкции, с точки зрения политологии, с точки зрения социологии, — это конфликт. А у любого конфликта есть этапы, есть стадии, и то, что сейчас происходит, — это эскалация конфликта. И пока она не закончится, в следующую стадию — стадию переговоров — мы не вступим. При этом мы видим, что белорусские власти довольно комфортно себя чувствуют в стадии эскалации конфликта: вы нам санкции, а мы вам контрсанкции, а мы гайки закрутим внутри государства, а мы еще кого-нибудь задержим! Да, мы наблюдаем сейчас вот эту эскалацию конфликта, причем ни одна из сторон не заявляет, а до какой степени, до какого этапа она готова идти. Что будет пределом?
Белорусские власти сейчас виртуозно используют турецкий алгоритм с мигрантами. В свое время Турция использовала желающих попасть в Европу, а сейчас белорусские власти делают то же самое, практически убрав контроль на границах. Это тоже один из этапов эскалации конфликта. Белорусские власти как бы говорят: «А мы вот как можем! Вы нам не даете зарабатывать? Так разбирайтесь сами с теми, кто хочет попасть в Европу, тратьте на это ресурсы». Причем речь в этой ситуации идет не только о деньгах — это еще и организационные ресурсы, и временные. Белорусские власти сейчас максимально нагнетают обстановку. А потом у них будет возможность маневра для отступления: вот там отпустили заключенных, тут наладили охрану границы, тут сделали еще что-то. Более того, к концу года, я думаю, будет объявлен референдум по поводу нового варианта Конституции. И это будет одним из шагов к возможной деэскалации.
